Замок пилигрима - Вайолет Уинспир

— Но мне нужно только одно — образование!

— Какая ты прелестная и невинная! — засмеялся Рике и схватил ее в объятия. — Все, что тебе нужно, — это узнать побольше о сердечных делах, так что позволь мне быть твоим учителем и позволь для начала показать тебе, каким восхитительным может быть поцелуй.

— Нет, Рике! — Она вырвалась из его объятий и застыла в напряженном молчании, услышав шаги. Хромающие шаги по дорожке между деревьев, которые приближались к ним. — О… это он!

— Ивейн? — Его чуткий слух уловил ее испуганный шепот. — Где ты?

Она не могла ему откликнуться, а Рике, казалось, был поражен молчанием. Они стояли молча, очень близко друг к другу, Рике все еще обнимал ее за талию, когда дон Хуан раздвинул палкой ветки дерева и в упор посмотрел на них.

— Нам пора возвращаться домой, — сказал он, и голос его был так же бесстрастен, как и лицо. — Прошу вас, если вам не трудно, отпустите мою воспитанницу, сеньор. С нее достаточно удовольствий на сегодняшний вечер.

Рука Рике соскользнула с упругой молодой талии. Ивейн знала, что сейчас бледна, и вид у нее очень виноватый, да и на самом деле ей было очень стыдно. Дон Хуан отступил, давая ей пройти, и она услышала, как он говорил Рике:

— Прошу вас запомнить на будущее, что Ивейн — моя подопечная. Еще раз станете целоваться с ней в темноте, и я запрещу ей видеться с вами.

Она повернулась, чтобы возмутиться, но он только махнул ей рукой вдоль тропинки, высокий, смуглый, мрачный, и она не посмела ослушаться. Подобрав бархатную юбку, девушка побежала впереди него через сад. Она чувствовала себя ужасно, как ребенок, натворивший что-то дурное, и по дороге домой попыталась отстоять свою невиновность.

— Вовсе мы не целовались в темноте, — заявила она, не сводя глаз со стеклянной панели в машине, отделявшей их от шофера.

— Я совершенно уверен, что это произошло бы, не появись я вовремя.

— Как какой-нибудь викторианский дядюшка!

— Ах вот как вы на это смотрите! — От слабой улыбки уголки надменных губ иронически дрогнули. — Ивейн, вы непростительно нереалистичны, но я отлично знаю своих соплеменников и то, какие они специалисты в деле соблазнения. Я не хочу, чтобы вы смешивали пылкую болтовню симпатичного музыканта с глубоким чувством, которое обычно не находит слов для выражения. Вам пора начать понимать испанцев и их манеры, и тогда вам уже не понадобится опека строгого викторианского дядюшки.

Ивейн закусила губу.

— Простите, что доставила вам хлопоты и беспокойство, сеньор.

— Эти слова не из моего лексикона, сеньорита.

— Но ведь вы именно это хотели сказать?

— Вы заключили это по моему поведению, когда я застал вас в объятиях этого молодого человека?

— Я была в его объятиях, когда мы вместе танцевали… так ли уж велика разница?

— Дорогое мое дитя, если вы не видите разницы, то, видимо, мне придется заняться вашим образованием и в этом аспекте.

Она быстро посмотрела на него и снова увидела в темных глазах искорки юмора, которые напугали и взволновали ее, потому что в других случаях его лицо было непроницаемым. Это было как солнечный свет, проникший на дно пруда. Нотка шаловливости… напоминание о том, что Хуан де Леон не всегда был хром на левую ногу.

— Вы строите из себя какого-то железного тирана, — сказала она, вспыхивая румянцем, — только для того, чтобы подразнить меня.

— Не совсем. — Он сложил руки на серебряном набалдашнике своей трости. — То, что я сказал Манрике Кортесу, было совершенно серьезно. Конечно, вы можете с ним дружить, вам нужен какой-нибудь молодой человек, ваш сверстник, с которым вы могли бы поболтать и потанцевать… но я не позволю вам пускаться в любовные приключения. Вы поняли?

— Да, сеньор. — Ивейн посмотрела на его профиль и седоватые волосы на виске. Смесь силы и мужественности глубоко волновала ее, и она уже жалела об этом. Ей больше хотелось, чтобы этот человек заменил ей отца. — Постараюсь прислушаться к вашим словам, но как быть с моими чувствами?

— Вашими чувствами? — Он намеренно долго смотрел на нее, как будто его изумила сама мысль, что у нее есть какие-нибудь чувства.

— Вы же не можете запретить мне влюбиться, — объяснила Ивейн.

— Вы говорите сейчас о юношеском увлечении, и нам всем приходится пройти через это, пока мы взрослеем.

— Я повзрослела, когда мне было пятнадцать, — тихо произнесла она и до боли стиснула пальцы. — Все равно теперь, я думаю, Рике не захочет дружить со мной, после того как вы таким тоном говорили с ним.

Дон Хуан посмотрел на строптивицу, и его левая бровь поползла вверх самым сатанинским образом.

— О, испанцы не обидчивы, напротив, они чрезвычайно настойчивы в поисках своего идеала.

— Как Дон Кихот? — спросила Ивейн с улыбкой.

— Вот именно. — Взгляд темных глаз гипнотизировал ее. — Вы читали про его приключения?

— В промежутках между чтением любовных историй для миссис Санделл.

Он улыбнулся:

— В моей библиотеке в сторожевой башне полно книг на английском. Они ваши — можете брать, что вам понравится.

Ивейн поблагодарила его и подумала о том, как тонко он перевел разговор и ее мысли с любовных дел на образование. Значит, Рике может оставаться ее другом, но маркиз считает, что она еще не готова к любви.

А что такое любовь? Навсегда, навеки, легкое прикосновение губ, которые неторопливо, но пылко заставляют замолчать все сомнения…

Она немного помечтала, как это присуще девушкам, и уже почти дремала, когда машина остановилась во дворе замка. Сквозь сон она почувствовала прикосновение чьей-то руки, и голос негромко произнес ее имя.

— Мы дома, Ивейн.

— Дома? — сонно переспросила она и, открыв глаза, увидела, что голова ее лежит на плече опекуна, и его смуглое лицо так близко, что она могла бы притянуть к себе его голову и почувствовать, как холодны точеные губы.

Эта мысль мелькнула в голове девушки и тут же пропала, но так перепугала ее, что она поспешно отодвинулась в угол сиденья.

— Идемте, — коротко бросил дон Хуан. — Вы засыпаете от шампанского и всех этих танцев с красавчиком Манрике. Завтра, не забудьте, вы начинаете брать уроки у сеньора Фонески.

Снова об учебе, подумала она, сонно ковыляя вслед за прихрамывающей фигурой дона Хуана вверх по ступенькам к широким распахнутым воротам кастильо. Они вошли, и он распрощался с воспитанницей отрывистым «Вuenos noches [19], сеньорита».

Глава 5

Вилла Фонески была расположена высоко над шелковистой голубой водой залива. Рыбацкие лодки бились об облепленные морскими водорослями стены пристани, над которой к скале прилепилось несколько белых домиков и церквушка с колокольней. Глубокие тени от ослепительного солнца перемежались с яркими цветами, свешивающимися с балконов и из кадок.