Последняя из рода Леер - 3 - Ольга Ильина

— Я подумаю над твоими словами.

— Подумай. Хорошенько подумай и не повторяй ошибок Ауры.

Мила кивнула, не совсем понимая слова анвара. Долго думала, прокручивала в голове, но никак не могла зацепиться за суть. Любовь. Она совершенно точно любила Яра, а вот что чувствовала к Лестару, даже не представляла. Да он даже не нравился ей. Точнее, не так. Его отношение к жизни, к людям, к рабству не нравилось. А что же нравилось? Она не знала. Поэтому решила для себя не выяснять и погрузиться как можно сильнее в дело, которое ей предстояло совершить. Опасное дело, которое, очень может быть, будет стоить ей жизни.

Через четыре дня после приезда Акрона, все заявки были поданы, определились фавориты, репутация которых была известна на всю округу, были и аутсайдеры и темные лошадки. Например, темный рыцарь. Не раб, но и не дворянин. Или другой, появившийся в самом конце, когда глашатай представлял участников. Он приехал весь в белом, словно траурные одежды надел и на белоснежном жеребце. Лицо скрывала маска мятежников и только изумрудные глаза угрожающе сверкали, когда распорядители попытались его остановить. От него веяло холодом и силой. Он привлек внимание всех, своим появлением. И внимание Милы тоже привлек. Она задумалась, нахмурилась, при виде его, но равнодушно скользнула взглядом и повернулась к сидящему рядом супругу.

— Это будет интересно, — улыбнулась она.

— И вы даже не представляете, насколько, моя дорогая, — с улыбкой ответил он и поднялся.

Это было невозможно, но король сам изъявил желание участвовать в турнире и выбрал для своего костюма красный цвет. Цвет крови, страсти, цвета дракона своей жены. Заметил, как она недовольно поджала губы, улыбнулся и встал в ряды остальных воинов.

— Что это за игры? — взвилась она, едва оказалась с ним наедине.

— Что вас смущает, моя дорогая?

— Ваши странные выходки. Зачем вы это сделали?

— Может, мне неприятно, когда вы с таким восторгом смотрите на всех этих мужчин, — ответил он, а она никак не могла определить, то ли шутит, то ли всерьез говорит.

— Вы издеваетесь?

— Нисколько, — последовал ответ.

— Иногда я вас не понимаю.

— Тогда мы в равном положении.

Она растерянно остановилась. Кружить по комнате, разглядывая друг друга, словно два хищника, два противника, два полюса, было утомительно. Поэтому она замедлилась, и они почти столкнулись.

— Зачем вам это? — повторила она.

— Я уже говорил.

— Тогда скажите еще раз.

Холод в душе отступил, когда он коснулся ее лица, обжег дыханием.

— Что вы подарите мне, если я выиграю? — прошептал он на ухо.

— Что? — отмерла она, немного потерявшись в этой близости. Отступила в недоумении. И как ему всегда удается сбить ее с толку? Выбить из привычного равновесия.

— Я уже свободен, земли хоть отбавляй. Так что?

— Я не заставляла вас участвовать, — проговорила она.

— И все же это ваш турнир.

Исчерпывающий ответ. Она поморщилась. Его намеки раздражали и возбуждали одновременно.

— Чего вы хотите?

— Ну, наконец-то стоящий вопрос, — воскликнул он.

— Интересно, а ответ будет таким же стоящим?

— О, вам понравится, — послышался ответ, и этот гад направился к выходу. Мила разочарованно вздохнула.

— И вы не скажете мне?

— Не сегодня.

— Вы… вы… так нечестно. Вернитесь сейчас же, — она даже ногой притопнула от обиды, но к ее удивлению, он вернулся.

— А вы любопытны.

— И упряма. Говорите.

— Люблю, когда вы такая. Сама королева. Жаль, что это не так.

— А я ненавижу, когда вы уходите от ответов. Так что вы хотите?

Он снова приблизился, обезоружил ее прикосновением большого пальца к губам. Провел по нижней губе, гипнотизируя взглядом, вызывая что-то темное и жаждущее в душе, и прошептал:

— Ночь.

— Что? — не поняла принцесса.

— Ночь любви.

Она так и застыла. Уставилась на него, хлопая ресницами. А потом выдохнула, все еще слабо соображая:

— Тогда я надеюсь, вы проиграете в первой же схватке.

А он улыбнулся так, как никогда в жизни. Он снова переиграл ее. Ведь сказав эти слова, она приняла его условия. А принцесса поняла, наконец, что очень многого не знает о своем муже. И не предполагает даже, какие сюрпризы он в себе таит.

Почти сутки прошли с тех пор как он увидел ее, и эти сутки показались вечностью. Аура, его милая, нежная любимая девочка была здесь, была жива и все так же желанна. Он никогда не думал, что снова сможет ощущать это безграничное счастье от одного только знания, что она есть, и он может увидеть ее, коснуться любимого лица, волос, потеряться в ее улыбке… Когда она появилась в кабинете Кайниса, он, наконец, до конца поверил, что все это не мираж, не сон, не игра его больного, измученного горем воображения.

— Аура, — выдохнул он, обняв ее. Она не сопротивлялась, когда он обхватил руками ее лицо, внимательно вглядываясь в глаза, и мягко отстранилась, когда он попытался почти неосознанно коснуться губами ее губ.

— Не надо.

— Прости, — прошептал он, отпуская ее.

— Как вы догадались? Я так тщательно скрывалась.

— Именно это тебя и выдало, — улыбнулся он, — Да и Кайнис был так взбешен, когда ты не сумела или не захотела устранить теневую заслонку. Он так уверял меня, что ты умеешь создавать заклинание солнечной сферы… А потом, я никак не мог пробиться сквозь твои щиты. Да и плетения… За те шесть лет, что обучал тебя, не узнать их было невозможно.

— Жаль. Значит, не так уж я и незаметна.

— Что произошло? Почему ты здесь? Как ты осталась жива и почему скрываешься?

Он буквально забросал меня вопросами, на которые я не могла ответить, не солгав. Наверное, он понял это, как всегда понимал, и замолчал, жадно вглядываясь в мое лицо.

— Это все из-за наследника? Как я ненавидел себя за то, что не остановил тебя тогда. Но ты любила его. Ну почему ты так сильно любила его?

Он снова схватил меня за плечи.

— Я знал, что он разрушит твою жизнь. Анвары не способны на искренние чувства, перворожденные никогда бы не приняли тебя как равную, ты всего лишь человек для них. Всего лишь слабая человеческая девчонка.

— Я не человек больше, — медленно проговорила я, освобождаясь от его хватки, — Да и никогда им не была.

Удивительно, но сейчас я не видела перед собой больше всесильного, всезнающего учителя, перед которым благоговела вся академия, перед которым чуть ли не преклонялась я сама. Сейчас передо мной стоял слабый, отчаявшийся человек. Всего лишь человек. Не равный мне. Теперь я понимала, что имел в виду наследник, когда говорил, что перворожденные не могут воспринимать людей как равных себе, не потому что высокомерны, а потому что так и есть. Люди подвержены страстям, своим эмоциям. Перворожденные же обучаются видеть суть, воспринимать мир иначе, более сдержанно, более спокойно. Они не пытаются переделать мир под себя, как люди. Они стараются жить с ним в гармонии.