Осназовец - Владимир Поселягин

Начальника не было, но присутствовал его зам, он-то и оформил мое возвращение к занятиям. Сегодня нелетная погода, но завтра, если еще подморозит, вполне можно будет возобновить тренировочные полеты. Короче говоря, на аэродроме позже узнаю, дадут там разрешение на тренировочные полеты или нет. Заскочил по пути на аэродром. Инструкторов не было, но присутствовали механики, я с ними пообщался и сообщил, что возвращаюсь к занятиям, мол, пусть передадут моему инструктору, приказ из аэроклуба может запоздать. Только после этого я отправился домой.

Добрался быстро, но снова обнаружив у двора дома черную «эмку», пробормотал:

— Сейчас-то что опять?

Когда я подскакал к дому, дверь распахнулась, и наружу вышел знакомый сержант. Корнилов вроде бы.

— Что в этот раз?

— Боец, вас не учили субординации? — нахмурился он, зная прекрасно, что меня забрили в ряды ГБ.

— Иди на хрен. Говори, чего опять от меня надо.

Настроение окончательно испортилось, и эта выскочка пришелся в тему. И вообще у меня были планы, а тут эта фифа приехала. У меня сегодня были вечером планы навестить три воровские малины, которые выдал вор. Еще как выдал, пел, что твой соловей. В общем, я собирался сократить поголовье бандитов и пояснить им, что меня трогать не следует, а тут этот приперся. Вспомнив слова капитана о том, чтобы я сегодня ничего не планировал, только скривился.

— Так что надо? — хмуро спросил я у ошарашенно молчавшего от моей наглости сержанта.

— Да как ты смеешь?..

— Пошел вон, — буркнул я и, взяв коня под уздцы, открыл ворота, прошел во двор и закрыл их за собой.

Сержант переваривал наш разговор минут пять, за это время я успел снять тюк с обмундированием, отнести его в дом, бросить на кухне у вешалки с верхней одеждой, распрячь Огонька. И как раз обтирал его пучком соломы — тот дергал кожей там, где я проводил, — когда дверь открылась и во двор прошел сержант.

— У меня приказ доставить вас в Кремль.

— Ну вот, так бы сразу, — сказал я и ударил Огонька по крупу, отчего он взбрыкнул ногами и побежал в огород, где бродила Машка. Вечером или я, или девчата заведут их в стойла. Погода не ветреная, пусть побродят и порезвятся. Наш огород для них что-то вроде загона, на улицу я их выводить опасался: травы нет, да и уведут в момент. Сейчас с лошадьми дефицит.

— По форме велели явиться или в гражданке? — спросил я у сержанта, кулаком разбив лед в бадье и отмывая руки.

— По форме.

— Через пять минут буду.

Я забежал в дом. Он, кстати, был пуст, пришлось открывать замки. Сестренки, похоже, еще из школы не вернулись, а тетя Нина должна была оформляться в Москве и в больнице, все это взял на себя Андрей Валерьевич.

Раздевшись, я подхватил тюк и направился вниз, к себе. Через две минуты я стоял полностью одетый по форме. Застегивая ремень с тяжелой кобурой на правой ягодице, разглядывал себя в зеркале. Выданный «ТТ» я не успел почистить, поэтому сунул свой, личный. Проверив, как все это смотрится в зеркале — вполне прилично, я притопнул новыми сапогами, поправил новенькую фуражку и, подхватив с дивана новенькую шинель, направился наверх. На ней не было знаков различия, но фурнитура была у меня в кармане галифе. Пока доедем, пришью все, что нужно, и надену ее, чтобы быть полностью в форме.

Так я и сделал. Сержант сидел рядом с водителем, а я, стараясь не уколоться, что было непросто — водитель торопился, пришивал пустые треугольные петлицы на шинель. Успел закончить, более того, надел ее и застегнул сверху ремень с кобурой.

Когда мы подъехали к Кремлю, я закончил возиться на заднем сиденье и сел спокойно. На въезде мое удостоверение изучили и проверили в списках. Нас пропустили на закрытую территорию. Покатавшись по дорожкам, «эмка» встала у заднего входа в какое-то большое здание.

Корнилов и водитель остались в машине, а ко мне — я как раз убирал складки шинели назад — подошел Ремизов.

— Почему так долго? — спросил он и тут же, тряхнув головой, велел: — Иди за мной.

— Мы опоздали?

— Успели, но нужно было прибыть раньше.

Мы сдали в гардеробе шинели и оружие, застегнув на поясах ремни с пустыми кобурами, после чего направились по длинной и широкой лестнице на второй этаж. Я с интересом крутил головой, пока капитан не одернул. А что, интересно же! Часовые на всех углах, несколько гражданских, что скучали в обществе других гражданских, ведя ленивые разговоры. Наконец, мы прошли в большой зал, актовый или еще какой, не совсем понятно — обычные ряды кресел и сцена впереди.

Ремизов уточнил у стоявшего около входа распорядителя и направился к первым рядам. Там было наше место. Половина мест уже было занято, да и другие гости начали подтягиваться. Среди них было большое количество военных, даже трех генералов рассмотрел.

Мы заняли свои места, кресла имели номера, и я, еще раз осмотревшись, сказал:

— Эх, надо было фотоаппарат прихватить. Сестренки любопытничать будут, а у меня доказательств на руках нет.

— Будет еще, — хмыкнул капитан. — Откуда у тебя фотоаппарат?

— Трофейный из последнего рейда. Там три было, два сдал, один себе оставил. Трофеи, раз я захватил — значит, мое.

— Куркуль и собственник, — буркнул капитан и приветливо кивнул какому-то знакомому.

— Скажите спасибо, что остальные трофеи сдал, особого желания не было, да и места в сидоре. А так бы все забрал.

— Ну, ты и наглец, хоть бы думал, кому это говоришь.

— Так вы же меня уже хорошо знаете. Если бы чушь какую понес, которая моему характеру не соответствует, насторожились бы.

Ремизов на пару секунд завис, обдумывая мои слова, и кивнул:

— Да, в чем-то ты прав.

Ожидали мы еще около сорока минут, за это время зал наполнился. Что примечательно, было много журналистов и корреспондентов, не только наших, но и иностранцев. Они тоже сидели в первых и вторых рядах, переговариваясь и готовясь к работе. Наши тихие были, а иностранцы горластые, голоса не понижали. Английский я немного знал — понимать понимал, сам с трудом говорил. Поэтому слушал с интересом.

Наконец началось представление. А как еще сказать, если на сцену вышел старичок и запел на весь зал что-то высокопарно-патриотическое. Ремизов дважды ударял меня в бок локтем, чтобы не хихикал, но я уже справился с собой, хоть и с трудом, и сидел с невозмутимым, но пунцовым лицом. Дальше я уже проблем не доставлял.

После старичка выходили двое — поэты, которые тоже читали всякую хню. Для меня. А вот у остальных они срывали оглушающие аплодисменты. Это или у меня отсутствует слух, или у всех присутствующих. Хотя возможно, я просто вслушивался в ритм сказания, которого не было, а они в слова. Там что-то было про патриотов, что ложатся под гусеницы танков с гранатами в руках, и так далее.

Я тоже похлопал последнему поэту, и наконец, на сцену вышел следующий выступающий. Вот ему аплодировали стоя, я тоже встал, но не из стадного инстинкта, а из уважения к выступающему. Это был Сталин собственной персоной.

Хлопали ему довольно долго, у меня уже ладони устали, как бы синяки не набить. Сталин нас не прерывал, а подойдя к трибуне, занял ее и, разложив листы, лишь поглядывал на нас. Наконец зал начал стихать, хотя двое энтузиастов продолжали хлопать, когда все начали садиться на места. Видимо, внимание так к себе привлекали, мол, вон они какие молодцы. Оба были в полувоенной одежде чиновников высокого ранга.

Наконец Сталин взял слово. Он в течение сорока минут делился всеми успехами и поражениями, и под конец перешел к другой теме. К награждению. Верховный лично зачитывал, за что получает награду очередной претендент, его данные и место службы, после чего тот выходил из зала строевым шагом, и Сталин прикалывал ему на грудь награду.

Было пять военных и один чиновник из конструкторского бюро, он что-то там с авиационными двигателями намудрил, ему кроме ордена Трудового Красного Знамени еще и премию дали. Сталинскую, второй категории. Надо будет узнать, что это за категория непонятная.

Дальше Сталин меня удивил. После очередного награждения — это был танкист, сорвавший бурные овации, — он подошел к трибуне и, прочистив горло, начал зачитывать:

— Следующий герой получает награду за дела, совершенные не только на фронте, но и в тылу. Он лично уничтожил пятьдесят три немца за одну ночь, встречался с ними также и у границы в первые часы войны, уничтожил до десятка офицеров из снайперской винтовки. Но это еще не все. Во время излечения после тяжелого ранения он помог сотрудникам милиции и лично уничтожил семь бандитов, совершавших ограбление сберкассы. А буквально вчера во время налета на его дом было уничтожено еще шесть бандитов. Из всех этих схваток герой вышел без царапины. Евгений Романович Иванов, сотрудник НКВД, боец, который в схватках с врагом и бандитами показал себя с отличной стороны и своим примером доказал, что бить врага можно и малыми силами. За все его подвиги Евгений Иванов награждается орденом Боевого Красного Знамени, и ему присваивается звание сержант госбезопасности.