Старая ратуша - Роберт Ротенберг

— Кто был у вас прокурором?

— Дженн Рэглан. Вы ее знаете?

— Она мой шеф.

— Передайте от нас привет. И старайтесь быть похожим на нее, мистер Фернандес. Не надо ничего подслащивать.

Если руководство рассчитывало, что Фернандес, вернувшись с этого семинара, тут же превратится в эдакого эмоционально-проникновенного обвинителя, то оно глубоко заблуждалось. Во время последующих встреч с близкими погибших он выказывал не больше сочувствия, чем прежде, и не казался хоть сколько-нибудь душевнее. Однако произошла странная вещь — в формах, заполняемых родственниками по окончании слушания дела, отзывы о нем превратились из отрицательных в положительные.

Государственные обвинители встречались с близкими погибших в помещении службы помощи жертвам преступлений, расположенном на третьем этаже старой городской ратуши. Оно состояло из крохотного зала ожидания и большой комнаты, некогда служившей приемной главы городской канцелярии. Фернандесу было ненавистно все в этом помещении — и плакаты с нечеткими фотографиями на стенах, и заботливо укрытые салфеточками подносы с печеньем, расставленные на большом дубовом столе, и креслица нежно-коричневого цвета. Это место казалось безжизненно-тоскливым, а работающие там люди и того хуже. Они были одеты так, словно собирались на концерт фольклорной музыки, и постоянно носили свои здоровые «фирменные» значки-смайлики, на которых значились их имена, а также призыв: «Помни вчера, живи сегодня ради завтра».

Вдобавок ко всему висящий в углу комнаты огромный старый радиатор не поддавался регулировке. Порой, когда он замерзал ночью, утром температура в помещении оказывалась ниже нуля. Оттаивая, агрегат издавал оглушительный стук. В другие дни он вдруг ни с того ни с сего нагревал комнату до несносной жары. Единственное на все помещение маленькое круглое окошко под потолком не один десяток лет было наглухо закрашено.

Время подходило к обеду, а в помещении все еще стояла жара. Открыв дверь, Фернандес начал резко двигать ею взад-вперед, тщетно пытаясь хоть как-то разогнать жару.

«Вот чем приходится заниматься на работе, пока никто не видит».

В конце концов он решил отказаться от этого бесплодного занятия и просто оставил открытыми обе двери.

Вскоре в широком коридоре появились детектив Ари Грин и пожилая супружеская пара. На вид супруги как нельзя лучше подходили друг другу.

Встречаться с близкими погибших в присутствии ведущего расследование офицера — стандартная процедура. Они шли в сопровождении полной дамы в колышущемся при ходьбе платье и «биркенштоковских»[18] сандалиях. Она держала в руке планшетку с зажимом для бумаги, на обратной стороне которой был приклеен большой стикер в виде красного сердечка, а над ее внушительных размеров левой грудью красовался значок службы по оказанию помощи жертвам преступлений. На нем значилось ее имя: Энди.

— Доктор и миссис Торн, — поздоровался Фернандес.

— Зовите нас Арден и Элли. — Торн ответил твердым рукопожатием. — Мы не любим официоза.

Торн оказался выше, чем ожидал Фернандес, и в его руках чувствовалась сила. Он был в массивном свитере, с перекинутым через левую руку длинным — в три четверти его роста — кожаным пальто на шерстяной подкладке. Смотрел прямо в глаза. Хороший знак.

Миссис Торн была немного ниже его, в консервативного покроя платье с длинными рукавами и с тяжелым шерстяным пальто в руках. Ее шея и плечи были обмотаны ярко-красной шалью. Она слабо пожала его руку.

— Спасибо, что приехали, — начал Фернандес. — Надеюсь, машин было не так много.

— Здесь их всегда много, — ответил Торн. — Не знаешь, на что рассчитывать. А у нас в Кинг-Сити все завалило снегом. Пришлось целый час расчищать трактором дорожку.

— Проходите, пожалуйста, в комнату, присаживайтесь, — пригласил Фернандес. — Здесь, к сожалению, очень жарко. Здание старое, трудно что-то нормально отрегулировать.

— У нас старый дом, и все то же самое, — ответил Торн. — То жара, то холод — не поймешь.

Становилось ясно, что говорить от имени семьи будет он.

«Вот и хорошо, — подумал Фернандес, — для начала просто поболтаем».

Он взглянул на миссис Торн.

— Разрешите вашу шаль?

Она мельком посмотрела на мужа.

— Элли слишком застенчива, — ответил за нее Торн. — Надеюсь, вы не против, если сегодня по ее просьбе говорить буду я. Вы же понимаете, Кейт была нашим единственным ребенком.

— Конечно, — кивнул Фернандес.

Никогда не знаешь, какой окажется очередная семья. Кто-то приносил фотографии, письма и даже видео и мог говорить часами. Другие просто болтали о чем угодно, только не о деле и не о своих любимых. Но все же находились те, кто молчал. Именно с ними сложнее всего, поскольку невозможно постичь глубину переживаемого ими горя. Однако в одном они все похожи: цепляются за каждое сказанное вами слово точно пациент, внимающий хирургу перед сложной операцией.

— Хочу вас заверить: мы очень серьезно подходим к делу вашей дочери, — произнес Фернандес, глядя на Торна. Они разместились на двух кушетках, стоящих по обе стороны деревянного журнального столика. Грин с Фернандесом сели напротив четы Торн. «Служебная» Энди примостилась поодаль. — Я всегда начинаю с одного и того же вопроса: какие есть вопросы у вас?

Это могло стать моментом истины. У людей частенько оказывался заранее подготовленный список. Обычно все хотели знать, сколько продлится суд, какое наказание грозит обвиняемому, придется ли им давать показания.

Мельком посмотрев на жену, Торн вновь перевел взгляд на Фернандеса. После некоторой заминки он глубоко вздохнул. Фернандес встретился взглядом с Грином. Среди многочисленных книг на краешке стола он предусмотрительно поставил коробку салфеток «Клинекс» — не так, чтобы она бросалась в глаза, но в пределах удобной досягаемости.

Сунув руку в карман пальто, Торн вытащил клочок бумаги.

«Ну вот, — подумал Фернандес, — видимо, детские фотографии дочери».

Но это оказалось не фото, а маленькая прямоугольная белая бумажка.

— Где в этом чертовом месте можно поставить машину так, чтобы не платить ежедневно по тридцатке? — с досадой выпалил Торн и жестом игрока в покер бросил на журнальный столик чек.

Глава 19

— Мы знаем, что ваш рабочий день начинается очень рано, и благодарим за то, что согласились прийти к нам сегодня днем, — распинался Ари Грин перед Доналдом Дандасом — радиоведущим, заменившим Кевина Брэйса в программе «Рассвету навстречу». Грин раньше не встречался с этим человеком и даже не видел его фотографии, но много раз слышал его голос по радио, когда тот появлялся в качестве приглашенного ведущего передачи. Радиожурналист выглядел моложе и стройнее, чем Грин представлял. Он не переставал удивляться подобным вещам. Когда долгое время слышишь чей-то голос по радио, невольно рисуешь в воображении образ человека. И он неизменно ошибочен.

Они находились в видеокомнате отдела по расследованию убийств — длинном и узком помещении со столом посередине и тремя стульями в торце. Грин и Кенникот опрашивали там свидетелей, в основном с радиостанции, вот уже несколько часов.

— Рад, если могу чем-то помочь, — ответил Дандас. — Сегодня в семь вечера я веду занятия, так что к шести мне надо освободиться.

Обернувшись, Грин взглянул на висящие на стене возле двери часы. Они показывали около пяти.

— Все в порядке. — Грин подвел Дандаса к стулу в конце стола и сел рядом.

Он намеренно поставил свой стул почти вплотную к Дандасу. Поскольку видеокамера была установлена на стене в противоположном конце комнаты, она не показывала, насколько близко они сидели. Однако это выглядело именно так, и в данном случае он не случайно пренебрег общепринятыми нормами приличия. Предполагаемый Грином посыл свидетелям был следующий: «Я — здесь. И никуда не денусь. Могу стать лучшим другом или злейшим врагом. Выбирай».

Дандас был в спортивной вельветовой куртке, надетой на тонкий коричневый свитерок с высоким горлом, и шерстяных брюках. Он носил круглые очки в черепаховой оправе — такие были модны у студентов архитектурных факультетов много лет назад. Он походил скорее на выпускника-переростка, чем на радиоперсонаж. Правда, и небрежно одетый Брэйс в понимании многих тоже не был похож на знаменитость. Возможно, именно это делает работу на радио привлекательной для разных людей — нет необходимости особо заботиться о внешнем виде.

Грин сел под углом к столу. В таком ракурсе он попадал в объектив видеокамеры боком, в несколько уменьшенном размере, и выглядел на пленке не столь грозным.

— В этом помещении установлена видеокамера. Взгляните, она вон там — на дальней стене. И смотрит прямо на нас. — Грин старался говорить мягко. Он повернул голову, указывая взглядом на установленную прямо под потолком камеру, направленную точно на них. — Все, о чем мы с вами говорим, записывается.