Призрак из страшного сна - Анна Ольховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но нас нашли и там, за что следовало сказать спасибо Магдалене, в очередной раз предавшей родного сына.
И едва пришедший в сознание Павел вынужден был схлестнуться с непрошеными визитерами. Назвать их людьми я не могу.
Нет, сначала нам показалось, что это люди. Тощие, длинные, какие-то несуразно долгокостные, но – люди. Правда, уж очень некрасивые, с приплюснутыми черепами и узкими, практически безгубыми ртами.
А потом мы увидели их глаза. Змеиные глаза с вертикальными зрачками. И раздвоенные языки. Но самое страшное – голубую кровь, текущую из их ран.
Да, были раны, была перестрелка, была настоящая маленькая война, в которой главным оружием стал умирающий Павел.
И нам показалось, что мы победили! Змееподобные ушли.
А мы в пылу победного ликования не сразу заметили, что Павел исчез…
Часть II
Глава 22
– Варя…
Тихий голос Мартина вернул меня из вязкого тумана горя и раскаяния, в котором я задыхалась все сильнее. Я даже вздрогнула, если честно, словно он гаркнул мне на ухо или от души по плечу врезал, обращая на себя внимание.
Потому что мужчина, которого мне так давно хотелось назвать «мой», рядом находиться не должен был. Мартин сидел вместе с Дворкиным, Кульчицким и двумя сильнейшими экстрасенсами, мужчиной средних лет и пухленькой девушкой со смешными кудряшками, имен которых я пока не узнала – не до того было. Это они смогли разогнать банду змееподобных, придя нам на помощь в последний момент, когда Павел уже отключился. И теперь экстрасенсы сидели в хвосте вертолета, вполголоса обсуждая что-то.
Последнего члена триумвирата, Климко, с ними не было. Игорь Дмитриевич был рядом с дочерью, от горя снова, кажется, лишившейся рассудка.
Моника, узнав об исчезновении Павла, потеряла сознание. А когда пришла в себя – перестала разговаривать и реагировать на вопросы. Девушка впала в какой-то ступор, и отец, сидя рядом с дочерью, без конца названивал в Москву, разыскивая лечащего врача-психиатра Моники.
А рядом со мной находился Олежка. Брат молча разделял со мной общую боль, мне хватало тепла его большой ладони на моей руке. Олег очень сдружился с Павлом за то короткое время, что этот странный парень был рядом с нами. И теперь чувствовал свою вину в случившемся.
Как и Мартин, впрочем, и Игорь Дмитриевич.
Хотя их вина была надуманной, чисто внешней. Потому что противостоять ментальной атаке тех странных существ обычные люди не могли. Они просто прекращали существовать как личности.
Все случилось мгновенно – вот только что они, возвращаясь в Москву на вертолете, обсуждали дальнейший план действий, и вдруг оказались на земле возле лечебницы, среди раненых, с раскалывающейся от боли головой.
И с ужасом узнали, что были союзниками тех уродов! Вернее, их покорными рабами.
Впрочем, не такими уж и покорными – Мартин сумел не подчиниться им в самый напряженный момент. Но мы с ним этого не обсуждали, мы вообще с Мартином лично, с глазу на глаз, как говорится, не общались с момента ухода змееподобных тварей. Как-то не до личных бесед нам было, когда обнаружилось исчезновение Павла.
И оказалось, что в наших рядах был шпион. Вернее, шпионка.
Тощая длинная медсестра из бригады врачей, подобранной Дворкиным для лечения Павла. С отличными рекомендациями была дамочка, из одной очень престижной клиники – Александр Лазаревич тщательно отбирал состав медицинского персонала.
Но теперь мы все понимали – эта некрасивая холодная девица, с первого взгляда невзлюбившая Монику, была одной из тех, из змееподобных. Засланный «казачок»!
В общем, с Мартином мы общались только мельком. Да и не хотелось мне сейчас, если честно, говорить с мужчиной моей мечты. Стыдно было.
Потому что там, когда все рушилось, когда вот-вот должно было произойти страшное, я выкрикнула то, что старательно прятала в самом дальнем уголке своей души. И теперь больше всего на свете я хотела, чтобы Мартин ничего не услышал. Или не осознал, находясь под гипнозом тех тварей.
И его поведение вроде бы показывало, что все так и есть.
И вдруг – вот он, рядом. А Олежки что-то не видно.
– А Олег где?
Наверное, прозвучало это как-то слишком испуганно, что ли. Во всяком случае, Мартин внимательно всмотрелся в мое тут же полыхнувшее алым цветом лицо и по-прежнему тихо произнес:
– Его Саша позвал, Дворкин. А я воспользовался возможностью поговорить с тобой наедине.
– О Павле?
Ну да, неудачная попытка, понимаю, но я же буквально утопаю в смущении. А когда тонешь, хватаешься за все, что под руку попадется.
– Нет. О нас с тобой.
– О нас? Мартин, о чем ты? Не понимаю.
Так, теперь старательно, до хруста в шейном отделе позвоночника, отвернемся к вертолетному иллюминатору, сосредоточенно вглядываясь в проплывавшую внизу землю. Как будто я штурман и от меня зависит, правильно летим мы или нет.
Отвернулась. А в следующее мгновение сильные мужские руки настойчиво вернули меня в прежнее положение, ладони зафиксировали голову, мягко прильнув к моим щекам, а обычно холодные, как лед, но сейчас похожие на озера талой воды глаза оказались близко-близко, заполняя собой все пространство вокруг.
Меня от одного его прикосновения словно током прошибло, а он еще и в глаза заглядывает! И губы – совсем рядом, так, что его дыхание с моим смешивается. И голос такой… такой…
– Варя, то, что ты выкрикнула тогда, – правда?
– О чем ты, не…
Одна из ладоней переместилась с моей щеки на губы, и я едва удержалась от желания поцеловать эту ладонь. Но сдержалась. Я вообще молодец, мисс Невозмутимость, вот!
Если бы не предательские мурашки вдоль позвоночника. И не холод в животе…
Елки-палки, что-то я просто вне себя из-за этого мужчины!
А Мартин тем временем продолжил пытать мисс Невозмутимость:
– Варя, не надо. Ты не умеешь врать. К тому же… Именно эти слова вернули меня. Я услышал и… осознал, где я и что делаю. И смог сопротивляться. Знаешь, меня очень давно не называли родным и любимым. Вернее, никогда раньше…
– Вот сам и не ври, – прошептала я, не в силах оторваться от завораживающей голубизны любимых глаз. – Не называли его, как же!
– Ну да, называли, но НЕ ТАК, понимаешь? Это были пустые слова, пластиковые. Как одноразовая посуда. В них не было тепла и искренности. Я знал, чего на самом деле хочет произносившая их женщина. И она знала, что я знаю. А ты… – он нежно провел пальцем по моему виску, убирая прядь волос. – Варенька, милая моя… Я по глазам твоим вижу – ты действительно…
– Не надо! – я попыталась вырваться из этого лишающего воли и разума кольца теплых рук.
– Чего не надо? – кольцо и не думало размыкаться.
– Жалеть меня не надо!
– Да при чем тут жалость? Ты действительно…
– Тебе нравлюсь, да?
– Нравишься, и давно.
– Но как сестра, верно?
– Почему как сестра, вовсе…
– Мартин, будь честен сам с собой, пожалуйста! Не мучай ты меня! Я давно знаю, что ты относишься ко мне с теплом, что ты волнуешься из-за меня, что ты готов порвать любого, кто меня обидит…
– Все так, Варенька, все именно так! Из-за этого непрекращающегося безумия, из-за постоянного страха тебя потерять я понял, что…
– Погоди, Мартин! – теперь уже я положила ладонь на его губы, прерывая поток слов. – Прежде чем сказать, подумай. Осознай. До конца.
– Варя, не усложняй. Я давно уже осознал, что…
– Что наша семья стала для тебя родной, так?
– Верно. Ближе вас…
– Да, ты осознал себя членом нашей семьи. Сыном моих родителей и братом нам с Олежкой. Братом! Относящимся к сестренке с любовью и нежностью, готовым порвать за нее любого, но не больше. А в твои сны приходит другая, совсем другая. Погоди, не спеши отрицать. Я не предполагаю, я знаю. Мне Олег рассказал.
– Вот ведь трепло! – Глаза Мартина словно пеплом подернулись, но он все еще не отпускал меня. – Ну да, признаю, я действительно потерял голову из-за одной девушки. Но я даже не знаю, кто она и как ее зовут! И в конце концов, я ведь уже давно не мальчик, чтобы идти на поводу у страстей!
– Да, ты взрослый парень, Мартин, – грустно улыбнулась я. – И я верю – ты бы справился, усилием воли загнав воспоминания о незнакомке в небытие.
– Так что же тогда?
– Что? Мартин, хороший мой… – Я провела ладонью по его щеке, надеясь почувствовать, увидеть в его глазах нужный мне отклик. Но там ничего, кроме мягкой нежности и теплоты, не было. Этого мужчину не трясло от моих прикосновений так, как штормило меня от касаний его рук. – Наверное… да нет, не наверное – точно. Я полная дура, согласна. Но мне не нужен воробышек в руках. Пусть теплый, пусть нежный, но воробышек. Только журавль. Все или ничего.
– Я не понимаю.
– Все ты понимаешь, Мартин. И давай больше не будем об этом, ладно? Ты ищи свою жар-птицу, а я останусь твоей сестренкой.
– Да не нужна мне…
– Мартин! – над нами с виноватой улыбкой склонился Олег. – Тебя Кульчицкий зовет. И вообще, мы уже подлетаем к Москве.
