Призрачный Странник - Барбара Хэмбли

Спок говорил ему — и Саргон тоже — что без какой-нибудь физической структуры электронная тень его разума, катра, в конце концов рассеется, распадётся. Если бы луч транспортатора не стабилизировал его энергетическую матрицу в самом начале, вероятно, с ним было бы уже покончено. Сколько времени длится распад, Кирк не знал, а Спок был очень скуп на слова — как всегда, когда разговор затрагивал тёмные и тайные пути вулканских духовных учений. Но Кирк нутром чуял — если забыть о том, что у меня нет нутра, сухо отметил он, — что это произойдёт скоро.

Джакомо, работавшая за средним из трёх главных терминалов, подняла голову, и её быстрые пальцы остановились и замерли над клавишами. Она пристально оглядела тихий зал, потирая тонкие руки; её била дрожь. По выражению её глаз Кирк понял, что она включила бы свет ещё ярче, будь это возможно. Она потянулась к кнопке интеркома, потом остановилась и убрала руку, словно уговаривая себя не делать глупостей; но Кирк видел, что у неё трясутся пальцы. Бессознательно повторяя слова своего друга Бруновского в подпольной лаборатории, она пробормотала:

— Пусть они говорят, что хотят, но, клянусь богом, это проклятое место.

Кирк бесшумно отошёл к стене в дальнем конце комнаты.

И начал стучать.

Он не вполне понимал, как у него это получается. Он только знал, что может делать это усилием воли. В первый раз этот стук возник неосознанно, как порождение неистовой, слепой ярости и бессильного ужаса, когда самозванец, чужак — чем бы он ни был и чего бы ни добивался — сжимал Хелен в объятиях, причиняя ей боль, которую, возможно, ничто и никогда не исцелит.

И он ничего не мог сделать.

И эта ярость заставляла его продолжать, вкладывая все силы, всю волю в попытки связаться с друзьями. Производить звуки было невыразимо трудно, так что об азбуке Морзе или любом другом коде не могло быть и речи — он просто был не в состоянии управлять процессом.

Джакомо вздрогнула, её тёмные глаза расширились от ужаса, но она не вскочила с места и не оставила пост. Кирк, прилагая мучительные усилия для выполнения своей задачи, краем сознания восхитился её мужеством и пожалел, что приходится пугать её. Но он должен был добиться, чтобы Спок ещё раз пришёл сюда для расследования. В прошлый раз это удалось, и пока Спок тратил драгоценное время, терпеливо и спокойно подыскивая научное объяснение происходящему, Кирку хотелось схватить вулканца за плечи и стукнуть головой об стенку.

Но этого он сделать как раз не мог. Он должен был дать о себе знать — хоть как-нибудь, хоть кому-нибудь. Он должен был найти помощь, пока не станет слишком поздно — и для него, и, быть может, для них всех.

— Не знаю, что и думать, Спок.

Доктор Маккой плеснул два сантиметра бурбона в стакан для воды и запер потайной шкаф с медикаментами, в котором он хранил свои запасы спиртного, — тот самый шкаф, припомнил Спок, в котором были разбиты все бутылки до одной в ту ночь, когда они поместили все жидкости в медицинских лабораториях в небьющиеся контейнеры.

Со стаканом в руке доктор взгромоздился на край стола.

— Есть многое и на земле, и в небе, что уже приснилось вашим мудрецам либо записано в ваших компьютерах, и если это и впрямь чужак, то самый диковинный из всех, о которых я слышал.

— У нас нет доказательств, что эти разрушения произвел не член экипажа «Энтерпрайза», — заметил Спок, чинно восседавший на лабораторном табурете. — Все результаты сканирования указывают на то, что на судне нет посторонних жизненных форм.

— К чёртовой бабушке все эти «результаты»! Может, в первый раз кто-то и мог взломать дверной код, но после того как мы установили новые замки…

— С учётом всех научных и технических средств, доступных на борту «Энтерпрайза», я сомневаюсь, что на корабле есть хотя бы одно помещение, куда не смог бы проникнуть злоумышленник, если он твёрдо вознамерился это сделать. И я не вижу никакой связи между бабкой мифологического персонажа и точностью внутренних сканеров.

Вулканец обхватил поднятые колени длинными худощавыми руки. В этот поздний час в лазарете стояла тишина.

Когда Спок уходил из комнаты отдыха после шахматной партии с капитаном, сестра Чепэл ещё сидела там, погрузившись с головой в таинственный ритуал собирания картинки, даже после того как Ухура ушла.

Шахматная партия прошла неудовлетворительно; разум Кирка явно был занят иррациональным поведением доктора Гордон, хотя капитан не упомянул об этом, а Спок с его вулканским воспитанием не допускал даже мысли о том, чтобы прямо спросить его. Спок был и обеспокоен, и заинтересован тем, как повлияла на его командира связь с доктором Гордон. Какой бы оборот ни приняли их отношения на Пигмисе и после, в свете принятого антропологом решения остаться на «Энтерпрайзе», неблагоприятный эффект этих перемен действовал в обе стороны; манера игры капитана, хотя и не расстроилась окончательно, но существенно изменилась к худшему, и после одной-единственной партии Кирк извинился и ушёл спать. Он выглядел измученным — как всегда с того дня, как начались его проблемы с доктором Гордон; и Спок стыдился признаться даже самому себе, что всерьёз тревожится за капитана.

Ему ещё не хотелось спать, и он отправился в лазарет, где застал Маккоя погружённым в раздумья относительно последних выступлений мнимого чужака, который то ли мог, то ли не мог проникнуть на корабль.

— Меня больше занимает вопрос, — продолжал Спок, — не «как», а «зачем». Выбор медицинских лабораторий в качестве мишени, разумеется, был очевиден с самого начала…

Брови Маккоя поднялись.

— Рад, что вы так думаете.

Спок изогнул бровь в ответ.

— Доктор, даже для человека совершенно ясно, что медицинские лаборатории являются — или являлись — единственным местом, где открытые сосуды с жидкостями находятся без присмотра в течение как минимум одной трети времени. Поскольку остальные предметы, за редким исключением, не были ни передвинуты, ни повреждены — ясно, что эти происшествия связаны именно с жидкостями.

— Но это не имеет никакого смысла! — Маккой прислонился спиной к краю стола, раздражённо глядя на вулканца. — Ни для человека, ни даже для инопланетянина, потому что половину из этих жидкостей составляли химикаты, смертельные для любого, кто попытался бы их выпить. Нет, Спок, — Он вздохнул и покачал головой. — Я бы сказал, на что это становится похоже…

Он помолчал немного, крутя в руках стакан и разглядывая его так пристально, будто увлёкся изучением законов преломления света верхних ламп в янтарной толще сложных углеводородных соединений. Потом он снова взглянул на Спока пронзительными голубыми глазами.

— Много ли вы читали книг о проявлениях полтергейста, Спок?

— Я прочёл менее 0.5 процента из того, что было представлено в Академической библиотеке по этому предмету, — ответил Спок со своей обычной точностью. — Если же считать записи, содержащиеся в библиотечном разделе бортового компьютера «Энтерпрайза»…

— И вы не заметили никакого сходства?

Спок промолчал, инстинктивно не желая развивать тему, которую вулканцы редко обсуждали даже с другими вулканцами.

— Стук, необъяснимое перемещение предметов…

— Мне известно, что такое эффект полтергейста, — медленно ответил научный офицер. — Вулканцы называют это эсчак.

Маккой заморгал.

— Я и не думал, что вулканцы верят в такие иррациональные явления, как привидения.

— Как вам хорошо известно, доктор, эсчак, или полтергейст, — случайные и разрушительные психокинетические эффекты — не имеют ничего общего с безголовым всадником, бряцающим цепями, которым вы, земляне, так любите себя пугать. Эти эффекты действительно иррациональны и, возможно, именно по этой причине намного шире распространены в вашем мире, нежели в моём…

— Только не говорите, — простонал Маккой, — что даже ваши привидения слишком логичны, чтобы вторгаться в дома!

— Я не стану этого утверждать, поскольку имею слишком мало данных для подобных выводов, — вежливо ответил Спок. — Тем не менее…

Он нахмурился, взгляд тёмных глаз в раздумье устремился куда-то вдаль. Вопреки мнению большинства землян, вулканцы не были полностью рациональными созданиями — их пресловутая логика являлась, по сути, необходимой защитой от другой стороны вулканской натуры. Благодаря повсеместному использованию медитаций и других методов самоконтроля, случаи эсчак стали чрезвычайно редки — не более одного-двух за сто лет, а в последнее время даже реже — но по сравнению с этими единичными подтверждёнными случаями земные проявления полтергейста выглядели смехотворно слабыми.

— Тем не менее, — повторил Спок, — в большинстве подобных случаев, как в вашем мире, так и в моём, психокинетические эффекты связаны с человеком, обычно с юношей или девушкой, или с кем-то ещё, испытывающим глубокое душевное волнение.