Батумский связной - Наталья Александрова

– Месть? – Лиза стремительно оттолкнула Вэнса и вскочила с кушетки. – Месть? У меня есть кому мстить, но скажи, разве твои деньги помогут мне отыскать тех людей, что убили моего отца и мать, и тех, я даже не помню, сколько их было, которые изнасиловали меня прямо там, возле их трупов… Скажи, если бы у меня были миллионы, смогла бы я отыскать хоть одного из них, привезти его мать и убивать ее медленно, у него на глазах, и чтобы насиловали его малолетнюю дочь… И самое главное: разве я могу быть уверена, что у того человека вообще когда-нибудь была мать и что ему было бы так же больно наблюдать за ее смертью, как и мне, когда умирала мама…

В глазах господина Вэнса на миг мелькнуло удивление, никогда он еще не слышал от Лизы ничего подобного. Но ее откровенность доказывала, что девчонка неглупа, смела и решительна. Она будет ему полезна, она просто необходима ему в предстоящем деле.

– Если не хочешь по-хорошему, – вкрадчиво начал он, – я поговорю с хозяином, и тебя выставят вон. Очутишься очень скоро в сточной канаве.

– Ты не понял, что меня это ни капельки не волнует? – устало спросила Лиза и взяла в рот папиросу.

Чувствуя, что инициатива ускользает из его рук, Вэнс вырвал у Лизы папиросу, схватил со столика остальные и растоптал их ногами. Глаза у Лизы из темно-карих стали черными, что свидетельствовало о сдерживаемой ярости. Еще бы, гашиш стоит дорого, и никто не смеет отнимать у нее то, что принадлежит ей.

Лиза понуро опустила голову, чтобы обмануть бдительность Вэнса, а затем вдруг резко выпрямилась и вонзила ему острые ногти правой руки в щеку. Она метила в глаза, но Вэнс успел отвернуться.

– Шейс-с-с, – процедил он непонятное слово. Звук его голоса напоминал шипение рассерженной змеи.

Лиза окаменела. Так вот что слышал Борис там, в подвале, когда убивали Исмаил-бея! Именно этот звук. А это значит, что Вэнс зарезал Исмаил-бея. И теперь Борису грозит опасность из-за этого негодяя. Вэнс закрывал лицо рукой, и под задравшимся рукавом Лиза увидела глубокий порез. Ну да, ведь Исмаил-бей защищался.

Вэнс оторвал руку от лица, увидел на ней кровь и отвесил Лизе здоровенную пощечину. Она не отшатнулась, не вскрикнула, а продолжала сидеть, глядя мимо него. Она размышляла. Если она даст согласие работать на Вэнса, сможет ли она помочь Борису? Как жаль, что она не успела расспросить подробнее, зачем Борис встречался с Исмаил-беем, тогда бы она знала, чего можно ждать от Вэнса. Тот между тем посмотрел на себя в маленькое зеркальце, стоящее на столике, увидел кровоточащие царапины, повернулся и еще раз ударил Лизу по щеке.

– Если вы хотите, чтобы я на вас работала, то перестаньте бить, – спокойно сказала Лиза, – мистеру Морли могут не понравиться синяки на моем лице.

– Так ты передумала? – Вэнс отдернул занесенную было руку. – Ладно, девочка, потом я дам тебе столько денег, что сможешь купить вагон гашиша. Ты, моя дорогая, быстро соображаешь: меня действительно интересует твоя связь с этим англичанином из миссии. Значит, когда он к тебе приходит?

– Вы же знаете, – усмехнулась Лиза, – по вторникам и пятницам.

– Сегодня вторник, стало быть, на него твое нездоровье не распространяется.

– Он любит постоянство и хорошо платит.

– Так вот, сделай так, чтобы не он, а ты к нему ходила. Устрой ему сцену, скажи, что не будешь больше принимать его здесь, что хочешь от него большего. Судя по тому, что он выбирает в этом борделе только тебя, ты его устраиваешь.

– Еще бы, – снова усмехнулась Лиза.

– Так сможешь сделать так, чтобы он привел тебя в миссию?

– Смогу.

– И еще постарайся сделать так, чтобы часовой при входе тебя запомнил.

– Постараюсь. – Она намочила ватку духами и прижгла царапины на лице у Вэнса.

Оказавшись близко, Вэнс заглянул в ее глаза, но ничего там не увидел: темные Лизины глаза были непроницаемы.

Артур Морли был юноша из хорошей британской семьи. Он был бы настоящим джентльменом, перед ним открылась бы прекрасная дипломатическая карьера, если бы не кое-какие пятна в его биографии.

Артур родился в семье потомственного офицера, его отец, как многие строители Британской империи, почти всю свою жизнь провел в беспокойных утомительных странах Востока – и этому юный Артур был обязан знанием многих языков: турецкого, арабского, армянского. Позже он выучил и грузинский.

Карьера молодого Морли складывалась удачно, но вдруг в определенных кругах о нем пошли крайне двусмысленные слухи. В конце концов кое-кто стал поговаривать, что Морли – не джентльмен. По общему мнению, беда была не столько в его нетрадиционных сексуальных наклонностях, сколько в том, что он допустил, что об этом стало известно.

Дошло до того, что единственное место, которое Артур Морли сумел получить, было место секретаря-переводчика в английской миссии в опасном и нездоровом Батуме. Даже эта должность не досталась бы ему, но, на его счастье, под рукой у чиновника в Лондоне, занимавшегося кадровыми вопросами, не оказалось ни одного молодого человека из приличной семьи, знающего нужные в Батуме языки. Настоящие джентльмены, конечно, были, но один из них знал только итальянский, а двое других – вообще ни одного языка, кроме родного, английского. Чиновник поморщился, вспомнив слухи о молодом Морли, но вынужден был остановиться на его кандидатуре. Дело в том, что генерал-губернатор Кук-Коллис категорически настаивал на том, чтобы секретарь-переводчик знал языки.

Надо сказать, что молодой Морли неплохо чувствовал себя на новом месте службы. Здесь, вдали от метрополии, многие настоящие джентльмены позволяли себе несколько «ослабить галстук» и посему сквозь пальцы смотрели на чужие шалости. Кроме того, в здешних «веселых домах» девушки были куда более сообразительны и покладисты, чем в туманном и чопорном Лондоне.

Как всякий истинный англичанин, Морли был человеком удивительного постоянства. Лиза знала, что каждый вторник и каждую пятницу ей придется потакать утомительным наклонностям молодого английского переводчика. Впрочем, ей пришлось за последний год столкнуться с таким бесконечным разнообразием мужского скотства, что те клиенты, которые хотя бы не причиняли ей боли, казались ей вполне терпимыми.

Артур торопливо вошел в ее комнату. Его незагорелое, несмотря на южное горячее солнце, лицо покрылось пятнами нездорового румянца.

– Госпожа! – заныл он с порога свою обычную песню. – Твой нерадивый раб опять у твоих ног! Накажи, накажи меня как можно строже! Я виновен перед тобой! Я достоин самого сурового наказания!

С этими словами он уже протягивал девушке длинную кожаную плетку и расстегивал пуговицы своего белого колониального сюртука.

Лиза с ходу включилась в сладострастную игру бледного мазохиста, внося собственные поправки в порядком надоевший сценарий:

– Отвратительный раб! Ты недостоин даже моих побоев! Ты хочешь, чтобы я строго наказала тебя, а сам прячешься от своих знакомых в этом притоне! Настоящее наказание должно быть публичным, в нем должна быть не только боль, но и унижение! Веди меня к себе домой, туда, где все тебя знают, и там я так жестоко накажу тебя, что ты запомнишь это на всю жизнь!

Артур смотрел на Лизу с удивлением и интересом. Обычно она равнодушно исполняла его прихоти, но не проявляла никакой инициативы. Ее идея показалась ему интересной, но публичные садомазохистские развлечения даже здесь, на краю света, стоили бы ему работы… Но желание было так сильно, что оно повлияло на мыслительный процесс.

Лиза увидела, что на его лице отражается мучительная борьба желания и осторожности, и прошептала англичанину в самое ухо, для большей убедительности укусив за мочку:

– Никто ничего не заметит, не бойся, но игра будет восхитительной! Ты запомнишь сегодняшнюю ночь на всю жизнь!

Сладострастная дрожь охватила англичанина. Он отбросил всякие сомнения и надел шляпу, коротко бросив Лизе:

– Идем!

По турецкому обычаю Лиза закуталась с ног до головы в темно-лиловое покрывало. На улице Морли свистнул, и к ним подкатил фаэтон.

– Гони! – закричал нетерпеливый англичанин.

Фаэтон несся по вечерним улицам Батума, грохоча колесами по мостовой, Лиза смеялась, Морли дрожал крупной дрожью. Подходя к воротам английской миссии, Лиза отбросила со своего лица покрывало и состроила глазки невозмутимому британскому солдату:

– Обожаю военных! Особенно ваших. Английских.

Солдат ни слова не понимал по-русски, но хорошо разглядел блестящие смеющиеся глаза, алые манящие губы и маленькую ножку в сафьяновой туфельке, ненароком выставленную. Кроме того, интонация в словах девушки не требовала перевода. Морли ревниво покосился на Лизу, но она так замечательно вонзила свои ноготки в его руку, что он все ей простил и хриплым от волнения голосом сказал часовому:

– Девушка со мной.

– Есть, сэр! – ответил невозмутимый Томми.