Сказки о животных и волшебные сказки.Татарское народное творчество: в 14-ти томах. — Том 1. - Коллектив авторов

— Ну, дедушка, выполнил ты нашу просьбу? Старик говорит:

— Вы что, не видите разве?

— Сам построил? — спрашивают.

— А то кто же! — говорит старик, не хочет джигита славного выдавать, крепится.

Девицы ему, однако, не верят, смеются и за бороду его дёргают. Не приставная ли, мол, борода. Нет, настоящая. Потом, посоветовавшись между собой, говорят:

— Ну, ладно, дедушка, мы тебя за обман не виним, а только теперь позови нам того джигита, который эти дворцы построил.

Старик на сей раз вынужден джигита позвать. Увидев Тан-батыра, падишаховы дочки с плачем бросаются ему на шею.

Весть о возвращении Тан-батыра доходит и до самого падишаха. Вызывает он его к себе. Дочери говорят отцу:

— Вот кто нас от дивов спас, а братья ему страшное зло причинили.

После чего падишах, убоявшись могучего Тан-батыра, хочет не хочет, отдаёт свою дочь за него и говорит:

— С братьями поступай как знаешь, сам их суди, а меня уволь.

Призывает теперь Тан-батыр к себе старших братьев. И говорит им:

— Много вы мне вреда причинили, но не буду я вас казнить, а велю вам убраться из города прочь и на глаза мне никогда более не попадаться.

Уходят братья его, головы повесив. А Тан-батыр берёт замуж младшую дочь падишаха и сорок дней празднует, ещё сорок дней свадьбу справляет, после чего отправляется с молодой женой к своим родителям.

И по сию пору, говорят, живут они справно да ладно. Вчера у них был, сегодня вернулся.

41. ТУРАЙ-БАТЫР

Жила, говорят, в далёкие времена одна женщина. Три дома имела: один соседский, другой не построенный, а у третьего и сруб ещё не срублен. Вот она и жила в лачуге. А лачуга была знатная, всем домам дом: облаком крыта, ветром законопачена. Но хоть и бедно та женщина жила, а все ж не побиралась.

И был у неё, говорят, сын по имени Турай, громадного роста и богатырской силы джигит. Здоровался — без руки оставлял, верхом садился — хребет коню переламывал, а уж на майдане[58] никто не мог противостоять. Имя Турай-батыра с уст людских не сходило.

Но хоть и статью он удался, и на лицо пригож был, а девушки за него не шли. Пришлёт Турай сваху, а они только отмахнутся. Человек, в лачуге живущий, где невесту примет, где ребёнка растить будет?

Ходил Турай один, ходил, а потом и говорит матери:

— А отправлюсь-ка я, мама, странствовать... По чужим краям поброжу, на белый свет погляжу, авось и повезёт мне, богатым вернусь, А может, и девушку встречу, что мне женой, а тебе невесткой станет.

Отвечает ему мать:

— Воля твоя, сынок, хочешь идти — иди... Да только помни: единственный ты у меня. Пропадёшь — что делать без тебя буду?.. А случится что с тобой — как узнаю, жив ли, здоров ли?

Взял юноша тогда перо гусиное и в щелку над дверью дома воткнул.

— Не горюй, мама, — говорит. — Вернусь я. А если беда какая случится, кровь с этого пера закапает. Следи за ним.

Попрощался джигит с матерью, подпоясался, кистень свой взял и пустился в дальний путь.

День шёл Турай, ночь шёл, а всего-то вершок пути прошёл. Как-никак добрался он до гор высоченных. Слышит он вдруг гул громоподобный. Смотрит джигит: две горы друг о друга бьются. Подошёл поближе, видит — батыр сидит да теми двумя горами, как камешками, забавляется.

Спрашивает Турай:

— А что это ты делаешь?

— Да вот, — батыр отвечает, — тебя ожидаючи, кашу надумал сварить. Видишь, из огнива огонь добываю...

А звали этого батыра Тауказар. Дальше они в путь вместе двинулись. Шли, шли, а потом ещё одного встретили. Брал тот батыр огромные камни, в кулаке сжимал их, потом выбрасывал.

— Что это ты делаешь? — спрашивают они его.

— Да вот, — батыр говорит, — вас ожидаючи, кашу надумал сварить. Видите, масло из камней выжимаю...

А этого батыра звали Ташказар. И пошли три друга за счастьем вместе.

День шли, ночь шли, много лугов, озёр и рек миновали и добрались до одного дремучего леса. Уж такой густой, тёмный был, такой непролазный да дикий — никогда здесь человеческая нога не ступала. Вот пробираются друзья самой чащобой и вдруг видят избу. Внутрь заходят: очаг есть, у очага—казан[59], в переднем углу — сэке[60], миска да ложка — вся утварь на месте, а хозяев не видно:

Переночевали батыры в доме раз, потом второй — никто не появляется.

— Ладно, — думают друзья, — отдохнём здесь немного, дичи настреляем, а там видно будет.

Вот отправились Тауказар и Турай на охоту, а Ташказар в избе остался еду готовить. Только он суп сварил — кто-то в дверь стучит:

— Открывай!

Открывает Ташказар дверь, и входит в неё высокомерный, кичливый карлик: Сам-с-пядь-да борода пядей пять.

—  Посади меня на нары, — приказывает. Посадил Ташказар.

—  Суп давай, — говорит. Подал Ташказар суп в миске.

—  Мало! Весь казан давай! — кричит.

— Весь не могу, — говорит Ташказар. — Мне ещё товарищей кормить.

Сам-с-пядь-да борода пядей пять ногами на батыра затопал:

— Ах вот ты как?! А ну неси казан, не то хуже будет!..

Принёс Ташказар казан, поставил перед ним. Сам-с-пядь-да борода пядей пять суп проглотил, а потом убил Ташказара и ушёл.

Турай с Тауказаром с охоты вернулись и глазам своим не верят: друг убитый лежит, а казан пустой на полу валяется. Кто здесь побывал? Да кто бы не побывал, а Ташказар мёртв, не встанет. Погоревали о нём друзья, погоревали, да делать нечего, надо дальше жить.

На другой день Турай-батыр один на охоту отправился.

Только Тауказар успел суп сварить, снова в дверь стучатся:

— Отвори!

Открыл Тауказар. Входит в дверь карлик Сам-с-пядь-да борода пядей пять.

— А ну подсади! — говорит.

Подсадил Тауказар карлика, а тот снова весь казан с супом потребовал. А когда отказался джигит, убил и его, как Ташказара. Убил, суп проглотил и исчез.

Возвратился Турай-батыр с охоты, а Тауказар мёртв. Опечалился Турай. Задумался — чьих же это рук дело? Ну, ничего, думает, завтра я сам в доме останусь, узнаю, кто тут зло невиданное, неслыханное творит.

Не пошёл назавтра Турай в лес за дичью. И только суп у него сварился, как снова в дверь застучали.

—  Открой!

—  Сумел прийти, — Турай отзывается, — сумей и открыть!.. Открыл Сам-с-пядь-да борода пядей пять дверь и вошёл.

—  Подсади! — говорит.

—  Сумел войти, — батыр отвечает, — сумеешь и взобраться!

Залез карлик на нары, сел, бороду к себе от двери подтягивает.

— Суп давай!

— Есть хочешь — сам бери!

Только Турай это сказал, соскочил Сам-с-пядь-да борода пядей пять на пол, и стали они драться. Всё вокруг перевернули. Схватил Турай-батыр карлика за бороду, намотал её на руку да как хватит оземь — по колено Сам-с-пядь-да борода пядей пять сквозь пол провалился. Поднял тогда карлик батыра и так вверх бросил, что тот всю крышу разметал и в небо взлетел... Три дня и три ночи они бились, и одолел-таки Сам-с-пядь-да борода пядей пять Турая.

А когда пришла к батыру смерть, то в тот же миг с гусиного пера в доме его матери кровь закапала. Увидела это мать, зарыдала в голос, а потом собралась и сына искать пошла.

— Ай, сыночек мой... Что же с тобой приключилось, и где ис кать тебя?..

Мудрая, однако, женщина была мать Турая. Где пешком, где верхом, где прямо через горы, где кружной дорогой добралась она до того дремучего леса, нашла своего сына. Прочитала над ним молитву и оживила его, тепло материнское в грудь вдохнув.

Открыл Турай глаза.

— Ох, и долго же я спал, — говорит.

— Ах, сынок, — мать головой качает. — Ладно я подоспела, а то заснул бы ты вечным сном.

Стал Турай-батыр просить, чтоб и друзей его она к жизни вернула.

— Ай-хай, да выйдет ли у меня, сынок?.. — мать говорит. — Ты мне родной, а товарищи твои других матерей дети...

Упрашивает Турай:

— Они мне уже братья стали... Оживи их, мама...

Задумалась мать. Долго молчала, думала, а потом говорит:

— Ладно, будь по-твоему. Какая мать своему ребёнку откажет. Только знай: сколько жизненной силы я в них вдохну, столько из меня уйдёт. Да не жаль мне силы — лишь бы друзья твои хорошими людьми оказались...

Вдохнула она в Тауказара и Ташказара жизнь и в тот же миг, обессилев, на землю упала.

Очень заботились три джигита о матери Турая. Лосиным молоком её отпаивали, мясом куропаток кормили. Стала она понемногу поправляться. А когда совсем выздоровела, проводили её друзья домой и снова в путь пустились.

А ещё сказать надо, что когда карлик Сам-с-пядь-да борода пядей пять с Тураем бился, сильно его батыр ранил. И из той раны всё время капала кровь и на дороге застывала. Вот по этим следам и отправились три друга-батыра. Шли они шли и привели их следы к глубокому — дна не видать — колодцу.

Турай-батыр говорит товарищам:

— Я в колодец спущусь. А когда надо будет обратно, дам вам знать, вы меня наверх и вытащите.

Полез Турай в колодец. Долго спускался, а когда добрался до дна, смотрит, а дно-то сухое. Поглядел Турай кругом — вроде на какой-то другой свет попал: равнина, а невдалеке и город виднеется. Да ещё и чей-то громкий рёв с той стороны доносится, не звериный, но будто и не человечий.