Сфотографируй меня - Меланколия

Он будто растворился…

Двухэтажная квартира угрюмо молчала, а я казалась себе ничтожно-крошечным сорняком, мусором, непонятно как оказавшимся здесь.

Он бросил меня?

Массивная входная дверь заперта на несколько замков, даже окна не поддавались моим попыткам открыть в этом месте хоть что-то.

Я попыталась найти телефон. Но кому я хотела звонить?

Наверное, он оставил меня здесь чтобы я исчезла из этого мира сама собой, бесследно и тихо.

Он бросил.

Он бросил.

Он бросил.

Но он говорил…

Снаружи послышался тихий скребущий звук. При усилиях сосредоточить слух и понять что это, затылок пронзило внезапной тупой болью, как будто меня ударили по голове чем-то тяжёлым. Я собрала последние силы и повернула голову в сторону окна. Мутная пелена на глазах мешала видеть, и я с силой зажмурила веки несколько раз. Сквозь плёнку медленно проступала картинка – на ветке дерева, совсем близко от меня сидела серая птица. Её крохотные глазки смотрели мне прямо в глаза, а клюв раскрылся в немом крике. Птицы умеют разговаривать?

– Не надо, – прохрипела я, с сухой болью прикрывая глаза.

Звук возобновился, но я не хотела смотреть на её источник.

Пусть улетит. Пусть оставит меня.

Как оставил он.

Как же хочется пить…

В нос ударил запах старого тряпья, влажного дерева и крови. Тело затекло, задеревенело, застыло и ждало, пока ему позволят выйти из этого маленького места. Из-за хлипкой двери слышались тяжёлые шаги: они то приближались то снова удалялись, а я каждый раз отсчитывала их количество.

Девять шагов до каморки, девять обратно. Он всегда так делал, когда долго не мог решиться открыть дверцу и попросить меня простить его. Этот ритуал я знала до мельчайших деталей, выучила его наизусть, поэтому страх перед неизвестностью мне не грозил, но я всё равно считала каждый шаг. Это помогало мне сосредоточиться, поймать ускользающую реальность, забыть о том кто я есть, и унять грызущую меня изнутри совесть. Единственное, я терпела рвущую мою кожу боль, которая терзала края от длинных рассечённых полос. Терпела, ждала, считала шаги, пока он наконец откроет дверь и погладит меня по щеке, пока он попросит позволить ему наложить повязку, пока он оставит меня в покое до той поры, когда рана не начнёт затягиваться. Он учил меня терпению. Он желал мне добра.

Глаза распахнулись, когда я поняла что воткнула в ногу что-то острое. Боль снова помогла мне прийти в себя.

Я посмотрела в окно: птицы больше не было, а день сменили тёмно-синие сумерки. Нет, это предрассветное зарево… Сегодня? Или ещё вчера?

Ещё один день?

Подушечки пальцев нащупали липкий предмет. Я обхватила его рукой и резко дёрнула в сторону.

– Аа-а-ааа…

Резкий выдох саданул по иссушённому горлу, а на потрескавшихся губах снова проступила кровь.

Дрожащие пальцы поднесли неизвестный предмет к глазам. Окровавленные маленькие ножницы.

Откуда они взялись?

Запах крови воплотился в настоящем, я глубоко вдохнула облако с металлическим привкусом.

Как знакомо.

Цепляясь за остатки разума я понимала, что мне осталось потерпеть ещё несколько часов. И тогда, дикое ощущение кислой жажды закончится, боль в голове исчезнет, а мои мысли растворятся вместе со мной.

Ещё чуть-чуть.

Нужно потерпеть.

Хищные глаза большого змея пристально смотрели на меня.

***

Ощущение невесомсоти, лёгкости, моё тело зависло в воздухе, поддерживаемое чем-то сильным.

Я хотела открыть глаза и сказать спасибо, но разве мертвые умеют чувствовать и говорить?

Я дождалась. Умерла, застыла, отпустила боль. Больше не чувствовала разъедающую кислоту, а голова не раскалывалась от жажды. Птица улетела навсегда, взмахнув крылом на прощание.

– Где ты достала эти ножницы?

Голос. Снова этот голос. Он преследует меня даже после окончания жизни, но я знаю почему. Я хотела услышать хотя бы ещё один раз этот расплавленный шёлк, окунуться в него и уснуть, нежась в этом волшебстве. Разве я многого просила?

– Признаюсь тебе честно… Ммм, моя милая малышка, я знал, что затеял всё это не зря.

Голова коснулась чего-то тёплого.

Как приятно пахнет…

– Наказала себя. Милая, даже я на такое не способен.

Мёртвые способны слышать запах?

Если так, то я рада своей участи.

Его голос и запах… Я на небесах?

Тело опустилось на мягкое благоухающее облако. Вновь запахло знакомыми цветами.

Джульетта, моя милая Джульетта… Ты тоже не сумела выжить.

– Мне нелегко дались эти дни, но не беспокойся, я снова с тобой.

Тело начало тонуть в этом блаженстве…

– Мы снова вместе, как и должно быть. Мы снова вместе…

Мы снова вместе.

Он рядом со мной, как и обещал.

Такая лёгкость. Счастье.

Щеки коснулось что-то мягкое, очень похожее на поцелуй. Это его губы.

Как приятно.

***

Ава…

Так меня зовут.

Это моё имя. Это моё имя, и я слышу его.

Тело будто залили бетоном, придавили огромными каменными плитами, заковали цепями и заложили грудой булыжников.

Мне не давали двигаться, держали не прикасаясь к рукам и ногам невидимой, мёртвой хваткой.

Мёртвой… Вот это слово.

Ведь я мертва?

Дыхание медленное, слабое, но я поймала себя на мысли что снова придалась этому занятию, потому что так привыкла. Я считала количество вдохов и выдохов.

Ведь я умерла…

Несмотря на колоссальное давление я ощутила, что разгоряченной кожи касается что-то прохладное, мягкое и приятное. Секунда за секундой, счёт за счётом, миллиметр за миллиметром, но мне становилось легче. Этот процесс тянулся очень медленно, мучительно, но всё же я смогла уловить эти крошечные изменения.

Конечно же, это вода. Только вода сможет протиснуться куда угодно, даже сквозь плотно сдвинутые и тщательно уложенные друг на друга камни. И сейчас она ласкает мою иссушенную кожу, пробираясь под завалы из бетона и булыжников. Лечит, даёт ощущение прохлады, укрывая моё хрупкое тело от соприкосновения с грубыми камнями.

Пальцы, запястье, локоть, плечо. На ключицу легла целая волна из целебной жидкости. Правая половина груди остыла на несколько градусов.

Ава…

Я поймала себя на мысли, что всё моё внимание и усилия брошены на движение прохлады по моему телу. Крошечными шажками, медленно-медленно, но тяжесть отступала, будто камни убирали один за другим, но делали это нарочито неторопясь. Кто-то наблюдал за моей реакцией на происходящее.

Но я умерла!

Правое бедро нестерпимо резануло, защипало и закололо, мне захотелось крикнуть во весь голос и попросить перестать причинять боль, но я по-прежнему была обездвижена, а сухое горло не смогло издать и писка. Как долго будет продолжаться эта бессмысленная пытка? Разве я не получила своего сполна при жизни? Сколько ещё меня хотят резать, бить, мучить