Родная старина Книга 1 Отечественная история с IX по XIV столетие - В. Сиповский

Владимир, как видно, хотел соблюдать порядок старшинства. Русская земля, по понятиям того времени, принадлежала всему княжескому роду. Делилась она на уделы по числу членов княжеского рода. Старший брат, великий князь, занимал главный город — Киев с его областью, а другие братья размещались по другим уделам по старшинству. Когда умирал великий князь, то не сын, а старший за ним брат занимал Киев и становился великим князем, а оставленный им удел переходил в руки следующего за ним по старшинству брата и так далее. По смерти каждого великого князя происходила подобная передвижка всех удельных князей. Такой обычай утвердился после Ярослава на Руси. При этом надо заметить, что сыновья тех князей, которые умирали, не достигнув великокняжеского престола, навсегда лишались права на него. Такие князья назывались изгоями. Если и получали они небольшие уделы, то только как бы из милости старших князей. Великие князья иной раз сильно хлопотали о том, чтобы своих сыновей пристроить на хорошие уделы и при дележе земли поступали не всегда справедливо. Распоряжениям старших князей не всегда повиновались младшие. Если родные братья Ярославичи ссорились между собой, то еще труднее было ужиться в мире двоюродным и троюродным братьям. Могли ли удельные князья чтить великого князя «как отца», когда князь этот, хотя и старший по происхождению, мог быть и несправедлив, и менее других князей опытен, и менее способен? Кроме того, при общем передвижении не все князья охотно оставляли прежние свои области; в иных городах и народ не хотел тех князей, каким приходилось по очереди занимать эти города, восставал против них и призывал других. Понятно, сколько смуты и неурядицы происходило на Руси в удельное время. Споры, раздоры, усобицы без конца, вторжения в Русскую землю половцев и других врагов, которым иной раз сами же русские князья показывали путь в свою землю. Тяжело жилось в это время русскому люду.

Только что стал княжить Святополк, как началась война с половцами. Святополк не послушался опытных советников, которые советовали ему снарядить побольше войска. Владимир тоже не советовал начинать войны с небольшими силами. Не послушался Святополк, выступил в поход. Половцы одолели, русским пришлось спасаться бегством. Рассеялись шайки хищников по Русской земле, и начался грабеж. Запустели города и села. Целыми толпами уводили половцы пленных к себе в степи. Шли несчастные в плен, по словам летописца, скорбные, дрожащие от холода, голодные, томимые жаждою; шли они исхудалые, нагие и босые, ноги их были истерзаны тернием. Со слезами они рассказывали друг другу, откуда кто из них, из какого города, из какой деревни.

Заодно с половцами был и Олег Святославович: он, пользуясь общей бедой, отнял у Владимира Чернигов.

В 1097 году князья по мысли Владимира съехались в Любече, чтобы уладить дела. «Зачем губим мы землю Русскую, ссорясь между собою, — говорили некоторые из князей, — а половцы разоряют нашу землю и радуются, что у нас усобицы. Станем отныне жить согласно, станем общими силами блюсти Русскую землю; пусть каждый из нас владеет отцовской волостью (отчиною)».

Владимир уступил Черниговскую область сыновьям Святослава (Олегу, Давиду и Ярославу). Давиду Игоревичу достался Владимир-Волынский, а Володарю и Васильку Ростиславичам, князьям-изгоям (внукам Владимира Ярославича), города Перемышль и Теребовль. Так порешили князья и целовали крест. «Если кто из князей, — клялись они, — восстанет на другого, то против него будем все мы и честной крест».

Благое было намерение у князей, собравшихся на съезде, да мало вышло пользы от этого. Не успели еще все князья разъехаться по своим областям, как клятва их жить мирно между собою была нарушена. Совершилось злодейство, не слыханное до тех пор на Руси.

Вот что говорится об этом в летописи. Давид Игоревич, который и раньше злобился на Василька за то, что тому досталась лучшая часть Волынской области, стал наговаривать Святополку на Василька, будто он вместе с Владимиром согласился отнять волости Киевскую и Волынскую и поделить их между собою. «Если не схватим Василька, — говорил Давид Святополку, — то не княжить ни тебе в Киеве, ни мне во Владимире». Подозрительный Святополк поверил Давиду. В это время Василько возвращался из Любеча и остановился на ночлег с людьми своими неподалеку от Киева. На другой день утром прислал Святополк звать Василька к себе на именины. Василько отговаривался тем, что ему необходимо поспешить домой. Святополк посылает снова сказать Васильку: «Если не хочешь оставаться здесь до моих именин, то хоть зайди ко мне повидаться, побеседуем с тобою и Давидом». Предостерегал Василька один из отроков его, чтобы он не доверялся Давиду и Святополку, но Василько, вспомнив, что недавно все князья клялись жить между собой мирно, поехал к Святополку с несколькими дружинниками. Когда приехал Василько на княжий двор, вышел навстречу Святополк, ввел гостя в комнату, пришел сюда и Давид. Стал снова Святополк уговаривать Василька остаться на именины. Василько отговаривался тем, что он уже отправил своих людей вперед. «Хоть позавтракай у меня, брат», — просил Святополк. На это Василько согласился. «Посидите здесь, — сказал Святополк Васильку и Давиду, — а я пойду распоряжусь!» Начал Василько разговаривать с Давидом, а тот был в таком смущении, что ни говорить, ни слушать не мог; немного спустя после Святополка и он вышел из комнаты. Тогда пришли воины, заковали Василька в двойные оковы и стали стеречь его. Утром на другой день Святополк созвал бояр и киевлян и передал им слова Давида, что Василько с Владимиром условились напасть на него, великого князя, погубить его и города его захватить. Бояре и киевляне сказали: «Тебе, князь, следует беречь себя: коли Давид сказал правду, пусть Василько примет казнь; если же сказал неправду Давид, то его Бог накажет, пусть он отвечает пред Богом». Святополк колебался и не знал, как поступить. «Если отпустишь его, — твердил Давид Святополку, — то ни тебе не княжить, ни мне». Малодушный Святополк уступил Давиду и позволил ему делать, что он хочет. В ту же ночь привезли Василька скованного на телеге в Белгород, в 10 верстах от Киева, ввели его в избу. Сидя тут, Василько увидел торчина, который точил нож. Догадался Василько, что грозит ему большая беда, стал он с плачем и стоном призывать Бога. Вошли конюхи Святополка и Давида, разостлали на полу ковер, схватили Василька и хотели его повалить на ковер; но он сильно боролся, и они не могли справиться с ним; тогда пришли им на помощь другие слуги, повалили Василька, связали его, сняли с полатей доску, положили ему на грудь и сели на концы доски; но все-таки не могли его сдержать; взяли другую доску, и еще двое человек сели на нее. Так сдавили они несчастного Василька, что в груди его затрещали кости. Тогда торчин, пастух Святополков, подошел с ножом и хотел ударить в глаз, но не попал и порезал Васильку лицо; затем ударил ножом в глаз и выхватил его, потом другой. Василько лежал как мертвый. Его положили на повозку и повезли во Владимир. В городке Воздвиженье сняли с него окровавленную рубашку и дали вымыть попадье. Попадья вымыла, надела на него и стала плакать по нем, как по мертвом. Он очнулся, услышав плач, и спросил: «Где я?» — «В городе Воздвиженье», — отвечали ему. Попросил он воды, ему подали. Испил он воды, пришел в себя, ощупал свою рубаху и сказал: «Зачем это вы надели на меня другую? Пусть бы я умер в той окровавленной сорочке и предстал в ней пред Богом». На шестой день приехали во Владимир. Прибыл сюда и Давид, — словно зверя он затравил: приставил он тридцать человек стеречь Василька.

В ужас пришли русские князья, когда узнали об ослеплении Василька. Владимир заплакал. «Не было еще такого зла в Русской земле ни при отцах наших, ни при дедах», — сказал он. Возмущены были этим вероломством и Святославичи (Давид и Олег). Все эти князья послали к Святополку потребовать ответа от него. «Чего ради совершил ты это зло Русской земле, — спрашивали они у него, — почему ты бросил среди нас нож (то есть завел новую распрю)? Зачем ослепил своего брата? Если на нем была какая вина, то зачем ты не обличил его пред нами? Объясни теперь нам, какая его вина?» Святополк отвечал: «Давид сказал мне, что Василько брата моего погубил, что хочет и меня погубить, и землями моими завладеть, что он и Владимир решили овладеть Киевской областью и Волынской; а свою жизнь я волен защищать, и не я ослепил Василька, а Давид, он и увел его к себе». На это сказали Святополку послы: «Не ссылайся ты на Давида, что он ослепил: не в Давидовом городе Василько взят и ослеплен, но в твоем». Князья хотели переправиться чрез Днепр и напасть на Святополка, а он собирался уже бежать из Киева, но киевляне не допустили этого. Они послали вдову Всеволода, мачеху Владимира, жившую в Киеве, и митрополита Николая к Владимиру: «Умоляем, князь, тебя и братьев твоих, — сказали они, — не губите Русской земли. Коли начнется война между вами, порадуются поганые враги наши (половцы и другие) и захватят землю Русскую, которую приобрели с великим трудом отцы наши и деды, а вы хотите погубить ее». Когда эти слова услышал Владимир, то заплакал и сказал: «Поистине отцы наши и деды берегли землю Русскую, а мы хотим погубить ее». Послушал Владимир княгиню, которую чтил как мать, и митрополита. Начались переговоры. Порешили на том, что Святополк пойдет на Давида Игоревича, захватит его в плен или выгонит его из его области. Святополк клялся, целовал крест, что исполнит это. Проведал Давид о беде, какая грозит ему, попробовал он помириться с Васильком и послал посланца к нему уговорить его, чтобы он не допустил новой усобицы, причем Давид складывал всю вину на Святополка. Василько выслушал предложение Давида и сказал: «Слышал я, что Давид намерен отдать меня в руки ляхам; видно, он еще не насытился моей кровью. Я мстил ляхам за отечество и сделал им много зла. Не боюсь я смерти. Открою тебе всю мою душу. Бог наказал меня за мою гордость. Надеялся я на помощь торков, берендеев и половцев и думал в гордости своей: „Теперь скажу брату Володарю и Давиду: дайте мне только свою младшую дружину, а сами пейте и веселитесь. Зимою выступлю в поход, летом завоюю Польшу. Земля у нас скудна жителями; пойду на дунайских болгаров и пленниками заселю пустыни. А там буду проситься у Святополка и Владимира на общих врагов земли Русской, на половцев: достигну славы или сложу голову за родную землю“. В душе моей не было иной мысли. Клянусь Богом, не хотел сделать я ни малейшего зла ни Святополку, ни Давиду, ни другим братьям».