Эрагон - Паолини Кристофер

Ночной мрак скрывал окрестные горы, и местность казалась Эрагону совершенно незнакомой. Он понимал, что находится в горах Спайна, но не знал точно, где именно, и рядом с ним была обезумевшая от страха дракониха. «Интересно, далеко ли она занесла меня да еще в самый разгар зимы, – думал он. – Мало того, что я не в состоянии сделать ни шагу, так ведь тут и спрятаться негде. Уже ночь, а утром нам просто необходимо вернуться на ферму! Значит, придется снова лететь верхом на Сапфире. Господи, да я этого просто не вынесу! – Эрагон горестно вздохнул и вдруг подумал: «Жаль, что Сапфира еще не умеет выдыхать огонь!» И тут он вдруг увидел, что дракониха устроилась у него под боком, свернувшись клубком. Прикоснувшись к ней, он почувствовал, что она вся дрожит. Стена, отгораживавшая от него ее мысли, исчезла, и теперь он отчетливо ощущал ее страх. Разумеется, он тут же принялся утешать свою питомицу, а потом спросил:

«Почему эти чужаки так напугали тебя?»

«Убийцы!» – прошипела она в ответ.

«Значит, Гэрроу в опасности! Зачем же ты потащила меня в это дурацкое путешествие? Неужели ты не в силах нас защитить?»

Глубоко в глотке драконихи послышалось сердитое клокотанье, и она обнажила клыки.

«Ах, у тебя, оказывается, есть клыки? Но если ты считаешь, что вполне способна сразиться с врагом, так чего ж тогда от него бежала?» – поддразнил ее Эрагон.

«Смерть расползается, как яд, все отравляя вокруг».

Подавляя собственное отчаяние, Эрагон заглянул ей в глаза, стараясь держаться как можно бодрее.

«Ах, Сапфира, ты только посмотри, куда мы залетели! Солнце давно село, и ты так долго летела, что у меня на ляжках живого места не осталось. Ты своей чешуей мне всю кожу чуть не до костей ободрала. Я так рыбу чищу! – попытался пошутить он. – Скажи, ты хотела меня за что-то наказать?»

«Нет».

«Тогда зачем же ты это сделала?» И он тут же почувствовал, что она весьма сожалеет о том, что сделала ему больно, но отнюдь не о своем поступке.

А потом дракониха и вовсе замкнулась, явно не желая продолжать этот разговор. Было так холодно, что Эрагон совершенно не чувствовал собственных ног. Впрочем, и боли тоже не чувствовал. Отлично понимая, что запросто может замерзнуть, он решил переменить тактику.

«Слушай, Сапфира, я ведь замерзну насмерть, если ты не устроишь мне хоть какой-нибудь шалаш или не принесешь дров, чтобы я мог развести костер и как-то согреться. Сойдет даже охапка сосновых веток».

Она, похоже, была рада тому, что он перестал ее упрекать.

«Костер тебе не нужен. Я укрою тебя своими крыльями, и мой внутренний огонь тебя согреет».

Эрагон устало уронил голову на грудь.

«Хорошо. Только сперва соскреби снег с земли – так нам обоим теплее будет», – предложил он ей.

В ответ Сапфира устроила настоящую метель и одним движением мощного хвоста расчистила для них подходящее местечко. Еще взмах хвоста – и в воздух взлетели куски льда и комья промерзшей земли. Эрагон с отвращением посмотрел на приготовленное драконихой каменистое «ложе».

«Помоги-ка мне встать», – попросил он Сапфиру, и она тут же склонилась над ним.

Ее огромные глаза цвета драгоценного сапфира с тревогой смотрели на него. Обхватив рукой один из острых костяных шипов у нее на спине, он приподнялся, и она осторожно подтащила его к расчищенному клочку земли. Стукаясь о камни, Эрагон чуть не терял сознание от боли; перед глазами у него точно яркие звезды вспыхивали, и он испытал огромное облегчение, когда Сапфира вновь опустила его на землю и легла рядом, прижавшись к нему своим теплым брюхом. Чешуя на брюхе была не такой крупной и колючей, как на спине. Расправив свое правое крыло, дракониха с головой накрыла им Эрагона, и он оказался точно в шатре. И сразу почувствовал, что быстро согревается.

Руки из рукавов куртки он вынул, а пустые рукава обвязал вокруг шеи – так было еще теплее. Обхватив себя под курткой руками, он впервые за все это время почувствовал, что живот у него сводит от голода. Но куда мучительнее была другая мысль, гвоздем сидевшая в голове: успеет ли он вернуться на ферму до того, как туда явятся те чужаки? А если не успеет, что будет тогда? «Даже если я смогу заставить себя снова сесть верхом на Сапфиру, – думал он, – мы в лучшем случае сумеем вернуться назад не раньше полудня. А те, в черном, конечно же, пожалуют на ферму еще с утра».

Он закрыл глаза, чувствуя, как по щекам катятся горькие слезы. «Что же я натворил?!» – думал он, чувствуя себя безмерно виноватым.

Бремя неведения

Утром ему показалось, что небо упало на землю – так близко был его голубой купол. Еще не совсем проснувшись, он осторожно вытянул руку, и пальцы его тут же коснулись бархатистой кожистой перепонки. Он даже не сразу понял, что спал под крылом у дракона. Чуть повернув голову, он увидел знакомый чешуйчатый бок и медленно распрямил ноги. Всю ночь он проспал в позе зародыша, и теперь, стоило ему пошевелиться, чуть подсохшие раны вновь дали о себе знать резкой болью. Правда, боль все же по сравнению со вчерашним днем стала немного слабее, но было страшно даже подумать о том, что придется встать на ноги и куда-то идти. В животе урчало от голода, ведь со вчерашнего утра он ничего не ел.

Собравшись с силами, Эрагон тихонько шлепнул ладонью по чешуйчатому боку Сапфиры и крикнул:

– Эй! Вставать пора!

Дракониха завозилась, сложила крылья, и в лицо Эрагону ударил слепящий солнечный свет. Он даже зажмурился. Рядом с ним Сапфира потягивалась и зевала, точно огромная кошка, демонстрируя ряды сверкающих белоснежных зубов. Когда глаза Эрагона немного привыкли к яркому свету, он, присмотревшись, понял, где они находятся. Прекрасные, но незнакомые горы окружали их со всех сторон; их западные склоны таились в глубокой тени. По краю поляны вилась, исчезая в лесу, тропа, и оттуда доносился приглушенный шум горного ручья.

Постанывая, Эрагон встал, с трудом, шатаясь и неловко переставляя ноги, добрался до ближайшего дерева и прислонился к нему, уцепившись обеими руками за ветку. Потом всем своим весом налег на эту ветку, и она не сразу, но поддалась. С громким треском он отломил ее, очистил от сучков и тот конец, где была развилка, пристроил себе под мышку как костыль, а вторым крепко оперся о землю. С помощью этого костыля он, прихрамывая, дополз до ручья, проломил наросший за ночь у берега ледок и, горстью зачерпнув ледяную обжигающую воду, наконец-то вдоволь напился. Возвращаясь на поляну, он по вершинам гор сумел немного сориентироваться и приблизительно представить себе, в какой части Спайна они очутились.

Это было, в общем, недалеко от тех мест, где он нашел драконье яйцо. Эрагон тяжело прислонился к дереву, покрытому жесткой корой. Да, точно, он не ошибся: вон и те сероствольные сосны, которые во время того странного пожара лишились хвои… «Интересно, неужели Сапфира знает, где было найдено ее яйцо? – гадал Эрагон. – Но как она может это помнить? А может быть, это моя память помогла ей отыскать сюда путь?»

Сапфира уже поджидала его.

«Ты отнесешь меня домой? – спросил он. (Она молчала, склонив голову набок и задумчиво на него глядя.) – Я понимаю, тебе совсем не хочется возвращаться, но мы должны помочь Гэрроу! Мы оба очень ему обязаны. Он всегда относился ко мне, как к родному сыну, заботился обо мне – а значит, и о тебе. Неужели тебе на это наплевать? Нам ведь самим будет стыдно потом, если мы бросим его в беде и спрячемся, как подлые трусы! А потом будут рассказывать поучительную историю о трусливом Всаднике и его не менее трусливом драконе! Знаешь, если уж нам предстоит сразиться с врагом, давай повернемся к нему лицом и не будем прятаться в скалах, точно перепуганные кролики. Ты ведь сильная и большая, Сапфира! Ты – дракон! И даже проклятые шейды тут же обратятся в бегство, стоит им увидеть тебя!»

Эрагон хотел раззадорить Сапфиру, и это ему удалось. Трескучий рык вырвался у нее из глотки, а страшные зубищи клацнули в нескольких дюймах от его лица. Обнажив клыки, она гневно на него посмотрела, и из ноздрей ее вырвалось целое облако черного дыма. Эрагону стало не по себе, но он надеялся, что все-таки не зашел слишком далеко. И тут он услышал ее мысли; она прямо-таки кипела от гнева: