Хозяин - Дмитрий Красько

— Дурная шутка, — сказал Ян и застегнул штаны.

— Пошути умнее, — предложил я и тоже застегнул штаны.

Мы вернулись к машине, вокруг которой нарезал круги ошалевший Комик с пистолетом наперевес, и Литовец, смерив его подозрительным взглядом, сказал:

— Ну что? Едем — значит, едем.

— Едем, — сказал и я, забирая с капота доставшуюся мне «Берету».

— Суки, — сказал Комик. — Всех перевалю.

Я зябко передернул плечами, но в машину таки забрался. Следом втиснулся Комик. Место рулевого досталось Литовцу, и мы стартовали.

Некоторое время ехали в тишине, только Комик бухтел себе под нос что-то невразумительное, в основном про тех самых сук, которых перевалит, но попадались и не менее кошмарные сюжеты, и все время вертел в руке пистолет. Я слегка опасался за его рассудок, но благоразумно помалкивал. Зато не выдержал Ян.

— Мишок, да угомони ты его! — потребовал он, недовольно посмотрев на меня через зеркало. — А то мы никуда не доедем. Живыми, имею в виду.

Я положил Комику руку на запястье. Тот повернулся ко мне и сверкнул глазами.

— Все в порядке. Я в норме.

Утверждение было спорное, но вступать по поводу него в дискуссию я не стал. Вместо этого предложил:

— Ты пистолетик-то спрячь пока. Приедем — достанешь.

Комик послушно убрал «Макарова», а Ян снова зыркнул на меня в зеркало.

— А куда приедем-то, Мишок? Куда мне, вообще, рулить?

Я было призадумался. Но ненадолго. Потому что внезапно очень захотелось сделать одну вещь. И я сказал:

— Пока — к областной больнице.

— Куда?! — Ян удивленно выпучил глаза.

— Областная больница. Там еще людей иногда лечат.

— Типа, пошутил?

— Типа, голая правда. Рули давай.

Литовец послушно поменял курс, но на всякий случай уточнил:

— А чего ты там забыл?

— Деваха там, которая с Бэком в аварию попала, — объяснил я. — Навестить ее хочу. Такая блажь у меня случилась. Типа, благословение перед битвой получить, и все такое.

— Как скажешь, командир, — Ян недоуменно пожал плечами. — Только на хрен тебе это нужно?

— Говорю же — благословения перед битвой хочу, — сказал я.

— Суки! — сказал Комик. — Всех мочить буду.

11

Я стоял на первом этаже огромного здания областной больницы и тупо пялился на табличку, на которой были перечислены доктора, кабинеты и время приема. Больше на этой табличке ни хрена не было. И вообще на всем первом этаже никого не было. Так что мне в голову даже стало закрадываться страшное подозрение — а не дурак ли я, раз приперся сюда в десятом часу вечера? как найти пресловутую деваху в восемнадцатиэтажном здании, если помочь мне в этом никто не торопился?

Не знаю, сколько бы я еще стоял у доски информации, и что бы я делал дальше, если бы из одного из коридоров не появилась медсестра. Очень лохматая и с очень помятой мордой. Колпак, под которым она старалась скрыть это безобразие, положения не спасал. Невооруженным взглядом было видно — до моего прихода медсестра дрыхла. Учитывая, что время на дворе стояло еще не позднее, это было странно. Впрочем, мне какое дело? Главное, что она все-таки отреагировала на мое появление и выползла поприветствовать.

Уставившись на меня недовольным взглядом, она поинтересовалась:

— Молодой человек! А вы что здесь делаете? Время посещений давно прошло!

Ага, сообразил я. Хлебом-солью тут и не пахнет. Но отступать без боя все же не стал.

— Скажите, милая, — вместо этого спросил я. — А где я девушку могу найти?

Она пытливо осмотрела меня. Словно мужа в магазине уцененных товаров выбирала, честное слово. Стало немного не по себе.

— Я вот девушка, — буркнула она наконец. — Только я не милая.

В первом я усомнился, второе решил принять на веру. Но про себя. Вслух же возразил:

— Милая-милая. Я в этом собаку съел. Даже две. Только мне нужна другая девушка. После аварии. Сегодня в центре города. Вы, наверное, в курсе.

— Автодорожка с тремя трупами? — слегка оживилась медсестра. Я кивнул. — В реанимации она, на пятом этаже. Только вам все равно туда…

Я не стал ее дослушивать. Неизвестно, насколько растянулась бы ее речь. Да и все, что она имела мне сообщить, я знал без нее — и то, что посетителям в реанимации делать нечего, и то, что время посещений давно прошло. А меня вот приперло. Что ж мне теперь — сдерживать естественные природные позывы? Так ведь медики сами говорят, что это вредно. И, просочившись мимо обалдевшей от такой наглости медсестры, я поскакал вверх по лестнице. Крикнув примерно со второго этажа:

— Спасибо, милая! С меня цветы и домик на Канарах.

Автодорожка с тремя трупами, как же! Трупа было всего два. Третий был совсем не автодорожка. Но непосвященным об этом знать не обязательно. Знали менты, и знали очевидцы. Но очевидцы поговорят-поговорят, да успокоятся. А менты… Я даже не знал, станут ли они раскручивать последний выстрел Бэка в отдельное производство. Возможно, водилу грузовика им будет проще списать, как еще одну жертву аварии. Впрочем, нет. Бэк стрелял из того же ствола, из которого часом ранее были убиты Маленький Боря и этот, как его… Глобус. Слишком благодатный материал. Тем более что Бэк мертв. На него и его пушку можно будет повесить все, что угодно — возразить они уже не смогут.

Я остановился на пятом этаже перед дверью, над которой светилась надпись «Реанимация» и надавил на ручку. Дохлый номер. Чужие здесь не ходят, а свои в такое время давно дома, чаи распивают.

Но остановить меня было уже невозможно. Раз я приехал сюда и даже умудрился просочиться мимо сестры на первом этаже, то с какой радости буду останавливаться, когда до цели осталось всего ничего? И я тихо, но настойчиво, принялся долбиться в стекло. Словно дятел, хотя сравнение и не радовало.

Нудное, откровенно, занятие, на которое я затратил добрых пять минут. Стучись я погромче, и меня, наверное, услышали бы раньше. Но я рассудил, что тут все-таки больница, а не бордель. Потратил кучу времени, зато сэкономил нервы больным и персоналу. Гуманист хренов.

Когда дверь наконец распахнулась, я даже отшатнулся. Не потому, что произошло это неожиданно, — хотя и это тоже, — а потому что передо мной предстало нечто, перед чем даже сестра с первого этажа выглядела писанной красавицей.

Высокая, — с меня ростом, — тощая и плоская. В очках о сорока, как минимум, диоптриях. Сообразив с десяток лет назад, что мисс мира ей не бывать, она напрочь перестала краситься и делать какие бы ни было прически. Сейчас ей было около тридцати. Она и выглядела на тридцать. Но — на очень страшные тридцать.

— Э-э… — растерянно проблеял я, глядя на нее.

— Чего надо? — голос, как ни странно, оказался много лучше внешности. Но он был злой, этот голос, так что общее впечатление не изменилось.

— Девушку повидать хотелось бы, — я, наконец, взял себя в руки.

— Имя! — потребовала она.

— Михаил! — быстро среагировал я.

— Не повезло девушке с именем!

— Это, вообще, мое имя!

— А у нее какое?

— А я откуда знаю?!

— Здрасьте! — медичка подбоченилась. Получилось не очень, потому что бедер у нее не было. Но общий смысл был понятен.

— Здрасьте, — я не стал спорить. — Да вы в курсе должны быть. Она после автодорожки, что сегодня в центре города была. На бульваре Молодогвардейцев. Где три трупа еще.

Медичка слегка оттаяла и даже позу изменила. В том смысле, что сняла руку с несуществующего бедра. За толстыми стеклами очков мелькнул огонек интереса:

— А кто вы ей?

— Кто я ей? — я слегка растерялся. — Наверное, никто. Я друг того таксиста, который вез ее и который погиб.

— А для чего вам девушка? — удивленно спросила она.

— Не знаю. Просто порыв души. Может, во мне талант открылся и я взглядом на расстоянии гематомы рассасывать умею. А может, чтобы моему другу на небе спокойнее было. Это просто импульс, эмоции, понимаете? Ну разрешите, а?

С полминуты медичка молчала. Просто таращилась на меня, и молчала. Я даже забеспокоился — а ну, как у нее внезапный приступ амнезии приключился? Что, если она сейчас из всех слов только «Наливай!» помнит?

Но медсестра заговорила. И голос ее, на удивление, стал мягким и теплым. Разительный контраст с внешностью.

— В принципе, время для посещений давно прошло, — сказала она. — И вообще у нас не принято. Постороннее лицо в реанимации…

— Кто постороннее лицо? — я не вытерпел. — Это я — постороннее лицо? Да я друг того самого таксиста, который…

— Я это уже слышала, — перебила она. — Я разрешу вам посмотреть на нее. В палату не пущу — у нас там стерильность и все такое прочее. С порога полюбуетесь, — и сделала шаг в сторону, пропуская меня.

Я протиснулся мимо нее и спросил заговорщицким шепотом:

— А где она лежит?

— В третьей палате, — медичка повозилась с дверью, запирая ее. — Я покажу.