Морская тайна - Михаил Константинович Розенфельд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, — поражаясь тону Ирвинга, возразил Головин, — это тот самый остров!
— Уважаемый мистер Головин, еще раз я советую вам тщательней определить это. Стоит ли мне напоминать вам, как неприятно будет мне обмануть моего друга Голдинга.
— Уважаемый мистер Ирвинг, не знаю, чем я вызвал недоверие. Но я клянусь вам, что остров…
— Клятвы не возвратят мне расположение Голдинга, — резко перебил капитан. — Что вы можете еще предложить в подтверждение?
— Идемте, — решительно и гневно сказал Головин. — Я покажу вам пещеру, вблизи которой существует ход. Я уверен, что нас слышат, и господа этого острова не замедлят появиться.
— Идемте, — мрачно согласился Ирвинг. — Показывайте. Я следую за вами.
Морякам понадобилось не более десяти минут, чтобы медленно обойти весь каменистый остров. Груда щебня и мелких осколков возвышалась там, где Головин надеялся найти следы пещеры. Камни, гладкие бурые валуны громоздились вдоль холма, отсвечивая на солнце.
Ирвинг быстро, тяжело дыша, не говоря ни слова, отвернулся от штурмана и зашагал вниз к подплывающему боту. На корме говорливые матросы раздевали водолаза.
— Видели ли вы, — спросил его Ирвинг, — какие-либо признаки того, что здесь находилось судно?
— Капитан, я обследовал все, что возможно, — услышал Головин ответ водолаза. — Под скалой, на глубине сорока шести метров, ровный каменистый грунт. Много рыбы. Боюсь, что там резвятся акулы. Большая площадка метров в семьдесят в квадрате. А дальше обрыв, и сразу глубина в несколько сот метров. Вокруг всего острова около этой мели — океанская глубина.
— Алло, штурман! — глухим повелительным голосом позвал капитан Головина. — Извольте возвратиться на бот. Не намерены ли вы остаться здесь и вызывать морских духов?
Грубость Ирвинга, какой никогда не мог подозревать в нем Головин, не произвела, впрочем, на него никакого впечатления.
В глубоком отчаянии, принужденный покинуть остров, он взошел на бот.
Шумно расплескивая воду, бот понесся обратно к пароходу.
«Значит, врачи были правы? — тягостно размышлял Головин. — Галлюцинации?.. Кошмары?.. Подводной крепости не существовало?»
И, ринувшись к борту, боясь потерять из виду скалу, Головин против воли воскликнул:
— Вернемся, капитан, клянусь, это тот самый остров!
— Мистер Головин, — огрызнулся Ирвинг, — я больше не хочу вас слушать. Прекратите бред!
В течение пяти дней Головин не выходил из каюты. И ни разу его не посетил Ирвинг. Штурман испытывал невыносимые муки. Отстраняя еду, он не покидал койки и, казалось, забыл о времени. Но пора уже было прибыть в Сан-Франциско. Как это ни было тягостно для Головина, он решил отправиться к капитану за объяснениями. Словно угадав его желание, Ирвинг внезапно появился в каюте.
— Мистер Головин, — злобно сказал он, — интересует ли вас, где мы находимся?
— Да. Я должен возвратиться в Сан-Франциско…
— Лично меня это не интересует, — отрезал Ирвинг. — Мы проходим берега Мексики. Мистер Головин, я не стану заботиться о ваших удобствах. Если вы еще не потеряли сообразительности, вы должны понять, что все эти дни в результате вашего нелепого обмана я рисковал взорваться от бешенства. Молчите! На вашем месте я давно выбросился бы за борт. Я наказан! Я зверски наказан за свою наивность и простодушие! Но не в моих правилах прощать подобные поступки. Пусть почитаемый мной мистер Голдинг узнает, как я проучил безрассудного, бесчестного человека, осмелившегося провести Фреда Ирвинга. Немедленно покиньте судно, или я прикажу выбросить вас за борт.
Благоразумие предохранило штурмана от возражений, и он безмолвно поднялся на палубу.
Стояла звездная ночь.
Застопорили машины, загремели блоки, и Головин по шторм-трапу спустился в моторный катер. На освещенном мостике промелькнула фигура Ирвинга.
Катер помчался в темноту.
В полном безразличии сошел Головин на берег. К ногам его упал мешок, и катер моментально повернул назад. Как в тяжелом, гнетущем сне, Головин опустился на холодный и влажный камень.
(Из записей штурмана Головина)
«Темная мексиканская ночь. Я отвернулся, чтобы не видеть огней «Юпитера». В молодые годы я пережил немало потрясений, не один раз я пережил опасность смерти, но ни с чем не сравнить страданий, какие испытывал я на мексиканском берегу. Когда же погибли веселый боцман Бакута, тихий Андрей и Нина?.. Дорогие мои, бедные друзья, они умерли от голода и жажды, а я даже не могу вспомнить, что происходило в последние минуты их жизни! И опять мне мерещится дрожащий свет фиолетовых прожекторов на дне океана… Я вижу фигуру боцмана…
Шаги… Кто-то идет в темноте. Я слышу шорох травы, вглядываюсь в темноту, но уже не верю себе. Неужели это снова безумие?»
. . . . . . . . .
Затихли звуки мотора, невдалеке прошелестели листья невидимых деревьев. И вдруг раздался крик и топот ног. Штурман не шевелился. Огромная человеческая фигура пробежала мимо него, но он уже ничего не чувствовал и не сознавал.
Неизвестный кинулся к воде. Огни парохода исчезли.
Медленные, грузные шаги. Человек возвращался с берега. На миг оцепеневшему Головину показалась знакомой эта фигура. Но он уже не верил себе. «Бред, бред», звучала в его ушах фраза Ирвинга, и штурман, не двигаясь с места, молча смотрел на приближающегося человека. И вдруг тот остановился. Штурман всмотрелся в темноту и помертвел. Верить ли своим глазам? Ему почудилось, что перед ним появился двойник боцмана Бакуты…
—————
Глава пятнадцатая
Три пленника
На мексиканском берегу в темноте ночи мы на некоторое время оставим ошеломленного штурмана и расскажем о судьбе трех остальных моряков из экипажа «Звезды советов». Для этого нам придется вернуться назад и вспомнить утро пятого декабря — то утро, когда с капитанского мостика «Президента» штурман Ирвинг заметил в океане фигуру безжизненного человека.
Приступая к описанию приключений Бакуты, Нины и Андрея, мы тем самым подтвердим существование подводного крейсера «Крепость синего солнца», с которого с помощью Накамуры на рассвете пятого декабря спасся Головин. Трое друзей штурмана остались на дне океана, и в то время как Головин, выбросившись на поверхность океана, лишившись чувств, плыл к огням парохода, они еще крепко спали в душной железной каюте.
Боцман Бакута в это утро проснулся от какого-то странного
