Пытки и наказания - Лейн Брайен

Если преступник схвачен в Хардвикском лесу и его окрестностях с ворованным товаром стоимостью более 13 с половиной пенсов, через три дня после его поимки он предстанет перед судом города Галифакса, и если суд признает его виновным в краже, его следует предать казни через обезглавливание с помощью машины.

Преступника судили справедливо; как только его ловили, его доставляли к бейлифу[25] Галифакса, который распорядился в течение трех базарных дней держать его в колодках на рынке с ворованным товаром на спине или, если тот украл, например, корову, ее привязывали рядом с ним. Такая мера имела двоякую пользу. Во-первых, она служила назиданием другим, а во-вторых, бейлиф мог заручиться дополнительными свидетельствами против обвиняемого. Затем бейлиф призывал к себе четырех фригольдеров[26] из каждого из городов, находившихся в окрестностях леса и учреждал жюри присяжных заседателей. В суде преступник и потерпевшие оказывались лицом к лицу; сюда же приносили украденный товар или приводили украденную корову. И если вора признавали виновным, то направляли в тюрьму, где он проводил неделю, готовя себя к казни. По истечении семи дней его приводили к машине и обезглавливали.

Следует заметить, что если преступнику удавалось бежать и он оказывался за пределами Хардвикского леса, власть бейлифа на него уже не распространялась. Но если его ловили в черте леса, то без промедления приводили в исполнение прежний приговор. Эту машину широко использовали во времена королевы Елизаветы, хотя более ранних сведений о ней нет. За время ее правления машина обезглавила 25 преступников и по меньшей мере 12 в период с 1623 по 1650 годы. После этого машину не использовали. Сейчас она уничтожена, однако я видел подобную ей в подвале дома Парламента в Эдинбурге. (См, Дева)

(Пеннант)

 Галифакская машина.

В былые времена в городе Галифаксе был такой закон или скорей обычай, что если кто-то совершил преступление и взят с поличным или признался в совершении кражи и если четыре констебля оценивали стоимость украденного в 13 с половиной пенсов, то в один из ближайших базарных дней (обычно они падали на вторники, четверги и субботы) ему прилюдно отрубали голову. Машина, с помощью которой производилась казнь, имела деревянную прямоугольную колоду, которая двигалась вверх и вниз в пазах между двух брусов длиной 5 ярдов, установленных вертикально. В нижней части колоды находился нож, прикрепленный к ней болтами. Колоду поднимали до самого верха и закрепляли в таком положении с помощью деревянного штифта. К штифту был привязан конец длинной веревки, другой конец которой кидали в толпу. Когда преступник, исповедавшись, клал голову на плаху, каждый присутствовавший мог взять конец веревки и выдернуть штифт. Колода с ножом падала вниз с такой силой, что если бы шея преступника была такой же толстой как у быка, его голова все равно бы оказалась отрубленной одним ударом.

(«Английские хроники», Рафаэль Холинсхэд)

Вильям Кэмден приводит в своей «Британии» (Britannia, 1722) еще одну любопытную деталь:

Если украдены были бык или лошадь, или корова, то животное приводили к месту казни и привязывали к нему свободный конец веревки; когда наступало время совершить казнь, по сигналу бейлифа (или его помощника) животное стегали кнутом, оно шло вперед, выдергивало штифт и казнь свершалась.

ГАЛЬВАНИЗМ

В 8.30 утра 18 января 1803 г. на виселице умер Джордж Фостер, утопивший свою жену и ребенка в Паддингтонском канале.

Как только тело его сняли с виселицы, то тут же переправили в дом профессора Альдини, где тот подверг его гальваническому воздействию. Это явление было открыто дядей Альдини, итальянцем Луиджи Гальвани, который заметил, что конечности лягушек, отделенные от тела при прикосновении двух различных металлов, казалось, возвращались к жизни.

Сначала Альдини подверг гальваническому воздействию лицо мертвеца. Челюсть Фостера задвигалась, соответствующие мускулы лица сократились, а один глаз приоткрылся. При воздействии на конечности рука сжималась в кулак, а ноги начинали двигаться. Мистер Пасс, член Ассоциации хирургов, присутствовавший при таинстве, был до того напуган увиденным, что вскоре по возвращении домой скончался. Другие присутствовавшие поверили, что являются свидетелями воскрешения из мертвых. Однако это, конечно, было невозможно, тем более, что несколько друзей Фостера находились в момент казни под эшафотом и помогли ему отправиться в мир иной без особых мучений.

(«Ньюгейтский календарь»).

На самом же деле утверждение Гальвани о том, что лягушечьи лапки оживали под воздействием внутреннего, «животного электричества», была неверным. Так как в этом случае две металлические пластины выступали здесь в качестве простейшей электрической батареи и ток, воздействуя на нервы и мускулы, «воскрешал» лягушачьи лапки.

ГАРРОТА

Удушение жертвы (не черезповешение) имеет долгую историю и обычно производилось при помощи куска веревки (удавки) или, как в древнем Китае, при помощи тетивы. Приговоренного привязывали к столбу, обвивали вокруг шеи веревку и удушали его, с силой потянув концы веревки.

Милостью короля Фердинанда II (1814–1833) в Испании и в испанских колониях Латинской Америки была введена в употребление гаррота — механическое приспособление для удушения. Гаррота заменила несовершенную и ненадежную казнь через повешение. Она представляла собой столб с просверленными в нем двумя отверстиями. Веревкой охватывали шею жертвы, пропускали ее концы в отверстия и завязывали узлом с другой стороны столба. Затем палач вставлял между веревкой и столбом палку и начинал крутить ее, таким образом удушая жертву. Позже машину усовершенствовали, снабдив ее стулом, на который усаживали жертву и зажимали ее руки и ноги ремнями. Веревку заменили железным ошейником, который надевался свободно через голову осужденного и сдавливал его шею, когда палач тянул находившийся за стулом рычаг. В своих «Испанских записках» (Gatherings from Spain, 1847) Ричард Форд описывает казнь грабителя по имени Хосе де Рохас:

Он был одет в желтую робу грубого сукна, цвет которой означал преступление убийства и всегда ассоциировался с Иудой Искариотом на испанских живописных полотнах. Он медленно брел к месту своей казни, поддерживаемый с двух сторон тюремщиками, часто останавливался, чтобы поцеловать распятье в руках сопровождавшего его монаха, явно стараясь хоть на немного продлить свое существование. Когда он прибыл к эшафоту и упал перед ним на колени, помощники палача закрыли его своими голубыми мантиями; исповедь не должна быть увидена, только услышана. Сопровождаемый монахом, он взошел на эшафот…

Тем временем палач, молодой человек, одетый в черное, был занят приготовлениями к казни. Инструмент смерти был прост. Преступника сажали на грубо сколоченный стул спиной к столбу, к которому крепился железный ошейник. При помощи мощного винта ошейник прижимался к столбу и удушал жертву.

Палач привязал ноги преступника к стулу, да так крепко, что они отекли и почернели. Не напрасная предосторожность, если учесть, что отец нынешнего палача погиб во время казни сопротивлявшегося смерти преступника. Монах, сопровождавший преступника на эшафот, более был занят тем, что закрывал лицо от лучей палящего солнца, чем исполнением своих духовных обязанностей. Грабитель сидел на стуле с мукой на лице и скрежетал зубами. Когда все было готово, палач взялся обеими руками за ручку винта, собрался с силами и резкими движениями закрутил его. Помощник набросил черный платок на лицо осужденного. Сжатые в кулаки руки и судорожные движения груди; только по этим признакам можно было судить о том, что душа покинула грешное тело. Спустя некоторое время палач осторожно заглянул под черный платок, сделал еще один оборот винта, сорвал платок с лица жертвы, аккуратно сложил его, сунул в карман и зажег сигару…

Лицо мертвеца было слегка искажено, рот открыт, а глаза закатились. Около эшафота уже стояли черные похоронные носилки с распятием на крыше и небольшой столик с блюдом, в которое зрители бросали монеты, оплачивая труды монаха, который отпевал преступника…

Тело оставалось на эшафоте до полудня; когда его кинули на телегу для мусора и в сопровождении ргеgonero (публичного глашатая) повезли к квадратной платформе, установленной на одной из площадей города и именуемой La Mesa del Rey (королевский стол), где тела казненных четвертовали или резали на более мелкие куски.

«Хорошенькое блюдо на королевский стол!» Со скучающим видом палач и его сподручные разрубили труп Рохаса на части, игнорируя, впрочем как и испанские анатомы, особенности строения человеческого тела.

На этой иллюстрации изображен совершенно необыкновенный механизм, называемый стулом-гарротой. Описал и нарисовал его английский палач Джеймс Берри в своей автобиографии «Как я был палачом». Ошейник, установленный на этом стуле, имеет в задней части шип, который при нажатии на рычаг впивается между позвонками жертвы и разрывает спинной мозг. Более поздние модификации гарроты, предусматривавшие двойной ошейник, обеспечивали сравнительно быструю и безболезненную смерть.