Фамильная реликвия (СИ) - Винтер Ксения

Дети, повернувшиеся на звук открывающейся двери, дружно издали вопль, полный ужаса, и опрометью бросились на выход. Меня же точно парализовало: вжавшись спиной в стену, я продолжала стоять, как заворожённая, глядя на жуткое видение перед собой, которое, к слову, даже и не думало ни исчезать, ни приближаться ко мне. Стараясь сбросить оцепенение, я повернула голову, и мой взгляд сам собой упал на зеркало. Отчаянный крик застрял у меня в горле: по зеркальному коридору по направлению ко мне стремительно шло нечто, по фигуре напоминающее мужчину, только вот на голове у него красовались тонкие рога, вокруг которых спиралью вилось пламя.

Узнать, что будет, когда рогатая тварь доберётся до края зеркала, я так и не успела: белый силуэт из парилки метнулся в предбанник, при этом издавая страшные звуки, напоминающие вой. Оба зеркала, стоявшие на лавке, сначала покрылись глубокими трещинами, а затем разлетелись на мелкие осколки. Свеча потухла. Неприятный холод распространился по всему моему телу, и я медленно осела на пол.

Моё сознание, видимо, перегруженное впечатлениями последних дней, предпочло благополучно отключиться. Когда я открыла глаза, то обнаружила себя лежащей на бабушкиной кровати, а рядом со мной на неудобном жёстком стуле сидел бледный, как сама смерть, Николай, и тыкал мне под нос ватку, от которой за версту несло резким запахом нашатыря.

— Очнулась, — облегчённо выдохнул мужчина, откладывая ватку на край стола и наклоняясь ко мне. — Как же ты нас всех напугала, Жень!

— Что произошло? — в ушах у меня стоял странный звон, а голова слегка кружилась, однако я нашла в себе силы приподняться на локтях, а понятливый Николай помог мне сесть и даже заботливо подложил под спину подушку.

— Сложно сказать, — подал голос Семён, которого я до этого не заметила. Он стоял возле печки в своей полицейской униформе, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к стене. — Если только факты: ко мне прибежал Алексей — это внук Семёновны из седьмого дома, — и сообщил, что тебя в бане сожрала Белая дама. Памятуя свою собственную встречу с данной особой, я тут же бросился к тебе. Возле калитки меня встретили ещё двое детей — Наташа Петрова и Оксана Жихарченко. Обе, к слову, были перепуганы до смерти и обливались горючими слезами.

— Мы с ними гадали на суженого, — провалами в памяти я, к счастью, не страдала, и прекрасно помнила, что предшествовало моему помутнению рассудка.

— Да, они мне так и сказали, — мрачно кивнул Семён. — Но это было позже. А сначала я вошёл в баню и нашёл тебя лежащей без сознания на полу, а вокруг тебя чуть ли не идеальным кругом валялось стеклянное крошево от двух разбитых зеркал.

— Я не думала, что гадание удастся, — смущённо потупив глаза, заметила я. — Мне всегда казалось, это просто глупая детская забава.

— Доска Уиджи тоже была просто глупой детской забавой, — напомнил Семён. — Однако вчера благодаря ей ты общалась с давно почившей ведьмой. А теперь что? Вызвала какую-то кракозябру из зазеркалья?

— Это был демон, — перед глазами очень чётко нарисовалась фигура из зеркала. — Но это было уже после появления Белой дамы. Она просто стояла в бане у дальней стены и ничего не делала, но дети испугались и убежали. А я буквально приросла к полу, — у меня пробежали мурашки от воспоминаний. — Я отвела глаза в сторону, и тогда увидела фигуру в зеркале. Она была, однозначно, мужская, и быстро приближалась ко мне. И я чётко видела рога.

— А хвоста и копыт случаем не было? — в голосе Семёна послышались раздражённые нотки. — Мы же с Николаем русским языком просили тебя ни во что не лезть! А ты что творишь? Не наигралась ещё?

— На самом деле, я обещала не шляться по деревне, — его настроение мгновенно передалось мне, и я чисто инстинктивно заняла оборонительную позицию. — О том, что мне нельзя заходить в собственную баню, речи не было!

— Одно дело мыться в бане, и совсем другое проводить там какие-то сомнительные ритуалы, да ещё и в присутствие малознакомых тебе детей! — Семён перешёл на крик.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Они сами влезли к нам в баню!

— Да мне плевать, кто куда влез! — я видела, что Семёна всего буквально колотило. — Ты хотя бы представляешь, что сейчас о тебе говорят?

— И что же обо мне говорят?

— Что ты новая Баба-Яга! — в сердцах воскликнул мужчина и как-то сразу сдался. — Бабка Алексея утверждает, что ты специально заманила детей в баню, чтобы твоя бабушка-ведьма выпила их жизненную силу. И что именно её в белом саване видели дети.

— Чушь какая-то… — я была растеряна.

— Чушь это или нет, но утром Анну Степановну местные не пустили в церковь, — тихо проговорил Николай. — Мне Глафира Фёдоровна рассказала.

— Что значит, не пустили? — я переводила ошарашенный взгляд с одного мрачного лица на другое. — Как такое возможно?

— Очень просто, — Семён подошёл ко мне и опустился на край кровати. — Старухи подняли крик, что ведьме не место на святой земле, а поп не посмел им и слова сказать поперёк, чтобы и самому не попасть под раздачу.

Что ж, по крайней мере, это объясняло подавленное состояние бабушки, когда мы уезжали из церкви.

— Где она сейчас? — тихо спросила я.

— У соседки сидит, — ответил Николай. — Глафира Фёдоровна, судя по всему, единственный человек во всём этом дурдоме, сохранивший здравый рассудок.

— Твоя бабушка наотрез отказалась подпускать к тебе нашего Айболита, — насмешливо заметил Семён. — Нам с тётей Глашей насилу удалось её уговорить, она тут с тобой как курица-наседка носилась, ни на шаг не отходила, какие-то травки жгла и всё пыталась в тебя какой-то вонючий отвар влить.

Я лишь тяжело вздохнула и откинулась на подушку: театр абсурда продолжал свои гастроли. И чем дальше, тем сильнее всё происходящее напоминало дрянной ужастик с плохой компьютерной графикой и совершенно непроработанным сценарием.

— Я ничего не понимаю, — мой голос прозвучал жалобно даже для моих собственных ушей. — Почему именно сейчас? И почему именно я? Что всей этой потусторонней хренотени от меня нужно?

— Хороший вопрос, — кивнул Семён. — Полагаю, если мы найдём на него ответ, то, возможно, сможем избавиться от всей этой нечисти.

— Может, тебе в церковь сходить? — неожиданно предложил Николай, за что был награждён сразу парой осуждающих взглядов. — Ну, что вы оба на меня так смотрите? Да, я во всё это не верю, но против фактов не попрёшь. По кладбищу вокруг деревни ходят какие-то непонятные существа, возможно, призраки, а, возможно, и ещё кто. Раз вся эта потусторонняя ерунда существует, резонно предположить, что и в религиозных бреднях тоже есть какой-то смысл.

— Бабушка всё время молится, — заметила я, задумавшись.

— Ты вообще крещёная? — подозрительно прищурившись, уточнил Сёма.

— Разумеется, крещёная, — раздражённо ответила я. — Бабушка сама меня и крестила здесь, в нашей церкви, когда мне было года три-четыре.

— Тем более не вижу причин не наведаться к нашему попу, — проговорил фельдшер. — Хуже от этого точно не будет.

Заявление, конечно, спорное. Существовала определённая вероятность, что, увидев меня на пороге своей обители, поп зарядит мне по лбу кадилом и вобьёт осиновый кол в сердце. Впрочем, в чём-то Николай был прав — в церковь, действительно, стоило заглянуть. Хотя бы для того, чтобы выяснить, чего это местное духовенство внезапно, ни с того, ни с сего, ополчилось на мою бабушку.

В поисках истины

Бабушка вернулась домой спустя каких-то полтора часа. Николай, у которого каким-то мистическим образом не оказалось больше вызовов, хотя обычно он колесил по деревням до поздней ночи, всё это время просидел со мной, развлекая меня ничего не значащей болтовнёй. Семён, то ли проявивший что-то сродни тактичности, которая за ним отродясь не наблюдалась, то ли ещё по какой неведомой причине, убрался восвояси сразу же, как только убедился в том, что я не собираюсь немедленно отдать богу душу и вообще чувствую себя вполне сносно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})