Авиатор - Макс Мах

Конструкция у бригов 8-й серии — классическая. Три котла и главная турбина расположены в средней части корабля чуть ниже условной ватерлинии, две вспомогательные машины — в корме. Восемь левитаторов — оттого и восьмая серия, — поставлены симметрично, но не в плоскости, а в трех измерениях. Тогда, за вычетом вооружения и боезапаса, горючего и водяных цистерн, а так же ангара для малых летательных аппаратов, полезной площади для размещения экипажа и его обслуживания остается совсем мало. Два симметричных продольных коридора, прикрытых бортовой броней. Три жилых зоны — две носовых и одна кормовая, — кают-компания, камбуз, лазарет, баталерная, вот, собственно, и все.

— А здесь живут старшие офицеры, — они поднялись по лестнице и оказались в левой надстройке.

— Салон и буфетная, — кивнул Райт на открытую дверь, сквозь которую Лиза успела увидеть полированный бок красного рояля, — но сюда мы еще вернемся, чтобы отобедать. А в этих коридорах, — продолжил Райт, увлекая Лизу за собой, — каюты шкипера, то есть, моя, первого помощника, главного навигатора, старшего механика, первого трюмного инженера, командиров палубной команды и десанта, лекаря и шеф-пилота. Каюту шеф-пилота смотреть будем?

— Обязательно! — кивнула Лиза, и перед ней открылась дверь.

Ну, что сказать? Красиво жить не запретишь! Просторная спальня с широкой кроватью, небольшой, но удобный санузел с душевой кабинкой, и салон-кабинет. Вся мебель, включая шкафы, красного дерева, — красный сандал, уточнил Райт, — кое-где со вкусом инкрустированная эбеновым деревом, самшитом и слоновой костью. Широкое панорамное окно с видом по ходу движения в салоне и обычное — круглый иллюминатор в спальне, тканные гобеленовые шторы, паркет и ковер, и несколько симпатичных цветных гравюр.

— Что скажете, Елизавета Аркадиевна?

— Лиза! — напомнила она об их соглашении.

— Впечатляет! — улыбнулась она. — А сейчас я хочу увидеть рубку.

— Три этажа вверх, Лиза! — усмехнулся Райт. — Вообще-то, есть еще резервный пост в правой надстройке, но основной здесь.

«А в правой надстройке, небось, еще и боевой пост оружейников…» кивнула мысленно Лиза, и пошла вслед за шкипером «примеряться» к ходовому посту.

Вечером, уже из дома, Лиза позвонила Надежде и пригласила их с Клавой в калабрийскую тратторию на Малой Якорной.

— Только мы одни, — предупредила заранее, чтобы не оказаться вдруг посередине загулявшей толпы знакомых и малознакомых людей.

Встретились в начале девятого, на еду не налегали, но под красное аутентичное вино попробовали — всего понемногу, — всяких итальянских вкусностей и разностей, посмеиваясь, да похихикивая над тем или этим, но о главном речь зашла, только когда камирьере убрал со стола посуду и принес крепкий кофе и граппу.

— Рассказывай! — Надя закурила и смотрела на Лизу, Клавдия, впрочем, тоже. Это у них как-то синхронно получилось.

— Я уезжаю.

— Когда? — кажется, Надежда не удивилась.

— Куда? — уточнила Клавдия.

— Через неделю, — Лиза тоже взяла папироску, но пока не закурила, — далеко, надолго, шеф-пилотом на искателе сокровищ «Звезда Севера».

— Ты серьезно? — нахмурилась Надежда.

— А, что! — восхитилась Клавдия, — вполне в Лизкином духе. «Безумству храбрых…» и все такое!

— Но почему?!

— Потому что они предложили мне летать! — Лиза и сама от себя такого не ожидала, но сейчас поняла — в точку!

— Большой корабль, — объяснила она, прикурив, — в бескрайнем небе. Рули — не хочу!

— Значит, бескрайнее небо… — повторила за ней Надежда. — Куда пойдете?

— В Лемурию.

— Ну, не хрена себе! — Клавдия умела радоваться, и за себя, и за других. — За это надо выпить!

Выпили. Потом под разговор о дальних странах и больших кораблях — еще по одной. А дальше, как поется в одной себерской песне, «сама пошла». А когда идет, значит, спиртное льется рекой со всеми вытекающими из этого последствиями. Так что Лиза не удивилась, проснувшись утром в постели с Клавдией и Надеждой. Вспомнила прошедшую ночь и улыбнулась.

«Все себе, себе, себе! Пей, гуляй, Себерия!»

Лиза притулилась к Клавдии, закрыла глаза и снова уснула, и никаких угрызений совести, что характерно, при этом не испытывала. Никаких, нигде, ни о чем.

Улетала все с того же Самсоновского поля и на том же четырехместном «фоккере». На этот раз, правда, не только багажное отделение, но и все оставшиеся свободными сидения были битком набиты. Лиза отправлялась в долгое путешествие, а значит, вещей с собой брала по максимуму: и одежду на все случаи жизни, и белье, и всякие безделушки, картины и прочее добро, которым предстояло украсить каюту шеф-пилота и которые этому шеф-пилоту должны были скрасить в путешествии жизнь. А еще оружие — пара охотничьих ружей и револьвер, — книги и набор новгородской работы для письменного стола. Походный несессер с туалетными принадлежностями, подаренный Надеждой. И такой же — из теснённой испанской кожи — походный поставец с рюмочками, стаканчиками и прочими относящимися к еде и выпивке причиндалами, подаренный Клавдией, запас папирос на первый случай и много чего еще. Вещей могло быть и больше, но с Лизой заранее связались судовой баталер и старший корабельный стюард и выяснили у нее, какие папиросы она курит, что пьет в различных обстоятельствах, и что хотела бы иметь «под рукой» в своей каюте. Кроме того, по поручению кока они задали еще целый ряд вопросов, демонстрирующих, насколько серьезно на корабле относятся к удобству экипажа. Во всяком случае, к одному из членов экипажа — шеф-пилоту Браге. Кока интересовало, нет ли у Лизы каких-либо ограничений в еде, связанных с состоянием здоровья, народными традициями или религиозными предписаниями. А так же ее личные вкусовые преференции касательно отдельных продуктов и блюд. По второму пункту Лиза кое-что упомянула, по первому же — лишь выразила удивление и подчеркнула, что никаких ограничений не соблюдает.

Прилетели на бриг. А на борту — дым коромыслом: краны скрипят, грузчики кричат, палубные матросы носятся туда — сюда, а первый помощник с бесстрастной миной на лице отдает короткие распоряжения. Корабль готовится в дальний поход — не фунт изюма!

— Не сегодня, и даже не завтра! — охладил ее пыл Райт. — Послезавтра. Но дела лучше доделать заранее. Так что, идите, Лиза, устраивайтесь! Если захотите что-нибудь поменять, переделать, починить — звоните по внутренней линии 05 — главному стюарду. Он решит практически любые ваши проблемы.

Но переделывать ничего не понадобилось. Каюта и так была шикарная, а когда Лиза развесила акварели с парусниками, расставила и разложила свои вещи, получилось и вовсе замечательно. Она как раз закончила возиться с баром-поставцом, раскрывавшимся, как триптих или трюмо, — которое, к слову, у нее тоже было, но в спальне, — и начала расставлять в подходящих местах каргопольских глиняных зверей и холмогорские фигурки, резанные из «рыбьего зуба», когда в дверь аккуратно постучали.

— Открыто! — крикнула Лиза. — Входите!

— Вот пришла познакомиться, — голос у женщины был необычный: низкий, но чистый, заставлявший «вибрировать нервы», если вы понимаете, о чем речь.

Лиза обернулась. В дверях стояла высокая молодая женщина, стройная, черноволосая, темноглазая, смуглая — старая бронза или червонное золото, — с овальным лицом, большим ртом и крупным с горбинкой носом, высокими скулами и своеобразным разрезом глаз.

«Индианка? Здесь? Впрочем, почему бы и не индианка?»

— Здравствуйте! — сказала Лиза, с интересом рассматривая незнакомку, и вдруг сообразила, что женщина заговорила с ней по-русски. — Я шеф-пилот Елизавета Аркадиевна Браге.

— А я навигатор Анфиса Осиповна Варзугина. Можно просто Анфиса, или Фиса, или даже Варза. Это кличка такая у нас семейная.

— Ну, тогда и я для вас просто Лиза, — улыбнулась Лиза. — А вы откуда, Фиса? Имя у вас поморское, кличка тоже, а выговор необычный. Я такого, кажется, еще никогда не слышала.

— Вы, Лиза, еще из деликатности, верно, про мою внешность умолчали, — вернула улыбку Анфиса. — Я из колонии Росс, знаете, должно быть, Сан-Франциско, крепость Росс…

— Да, — сообразила Лиза. — Только у нас на картах это форт Ричардсон.

— Ну, можно и так, — кивнула Анфиса. — Однако Форт Ричардсон это только один городской район, а если по районам идти, то у нас и Русский холм имеется, и Миссия святого Франциска. А я, стало быть, происхожу из переселенцев-поморов, но по женской-то линии у меня все индианки из племени Шаста, так что я и там своя. Мой прадед — Ефим Варзугин — переселился из Холмогор, но жену взял из местных. Дед, стало быть, половинка, отец — четвертинка, а я имею всего лишь восьмую часть поморской крови, но, тем не менее, считаюсь русской. Такова жизнь. А вы, Лиза? Браге… знакомо звучит. Прямо, как датский астроном Тихо Браге!