Ночной убийца - Джон Сэндфорд

– Черри? Господи, он настоящий подонок. В молодости участвовал в матчах «Золотых перчаток»[10].– Лукас задумчиво почесал подбородок, – Да уж, мерзкая компания собралась.

– И что мне делать? У меня ничего нет.

– Тебе нужен паяльник и темный подвал. В конце концов Черри заговорит.

Лукас оскалился в ухмылке, и Грив чуть заметно отшатнулся от него.

– Ты ведь не серьезно.

– Ну… нет, наверно, – ответил Лукас и, просветлев, добавил: – Может быть, ее закололи сосулькой.

– Что?

– Дай подумать, – сказал он.

В округе Дакота имелось две свалки. В соответствии с законом Мерфи[11] они сначала выбрали не ту, затем по заасфальтированным боковым дорогам добрались до нужной. Последние полмили они ехали между двумя огромными мусоровозами, чье содержимое перезрело на солнышке раннего лета.

– Офис, – сказал Грив, показывая налево.

Он промокал платком лацканы своего лавандового костюма, как будто пытался таким способом избавиться от запаха гнилых фруктов.

Администрация свалки расположилась в крошечном кирпичном здании с большим зеркальным окном, выходящим на весы для грузовиков и длинный строй самосвалов с мусором, которые с грохотом катили в сторону участка грязно-желтой земли. Лукас свернул к парковке и остановил свой «порше» в углу.

Они вошли внутрь и увидели, что переднюю часть офиса от задней отделяет стойка с поверхностью из жаростойкого пластика. За ней стоял металлический стол, за которым сидел толстый мужчина в зеленой футболке и держал во рту незажженную сигару. Он на что-то жаловался в телефонную трубку и одновременно сковыривал с локтей кусочки омертвевшей кожи – последствия псориаза. Дверь за спиной толстяка вела в комнатенку размером с телефонную будку, где были унитаз и раковина. Из открытой двери доносилось какое-то бульканье. Наполовину израсходованный рулон туалетной бумаги пристроился на бачке, другой валялся на полу и пропитался ржавой водой.

– Так он говорит, чтобы приехать сюда и посмотреть, ему придется выложить целую сотню, – сказал толстяк в телефонную трубку, глядя в сторону туалета, – Слушай, я сгоняю во «Флит-фарм»[12] и куплю там детали… Я знаю, Эл, но это меня просто бесит.

Мужчина прикрыл трубку рукой, сказал:

– Подождите минутку, – и снова обратился к своему собеседнику: – Эл, мне нужно заканчивать, тут ко мне пришла парочка ребят в костюмах. Угу, – Он посмотрел на Лукаса и спросил: – Вы из Агентства по защите окружающей среды?

– Нет.

– Нет, – сказал в трубку толстяк, послушал и снова поднял голову, – Управление по технике безопасности и гигиене труда?

– Нет, полиция Миннеаполиса.

– Полиция Миннеаполиса, – сообщил мужчина своему собеседнику, послушал минуту и опять посмотрел на Лукаса, – Он отправил чек.

– Что?

– Он отправил чек своей старушке. Сегодня утром по почте, и все такое.

– Замечательно, – сказал Лукас, – Я очень надеюсь, что он говорит правду, иначе мы арестуем его за то, что он ввел в заблуждение офицера во время исполнения служебных обязанностей, а это преступление третьей категории.

Грив отвернулся, чтобы скрыть улыбку, а толстяк повторил слова Лукаса в трубку и после паузы добавил:

– Коп так говорит, – Затем он повесил трубку, – Эл уверяет, что действительно отправил чек.

– Хорошо, – сказал Лукас, – Кроме того, мы разыскиваем парня, который предположительно тут обитает. Мусорщик Дуг…

Мужчина отвел глаза.

– Значит, он здесь? – спросил Лукас.

– Мусорщик… ну, он вроде как… – Толстяк постучал себя пальцем по лбу.

– Я знаю. Имел с ним дело пару раз.

– А в последнее время?

– После того как он вышел из «Сент-Питера», я не видел его.

– Мне кажется, у него болезнь Альцгеймера, – сказал толстяк, – В какие-то дни он как будто не в себе. Забывает поесть, делает свои дела в штаны.

– Где он? – спросил Лукас.

– Господи, мне его ужасно жалко. У парня ничего хорошего в жизни не было, – сказал мужчина, – Ни единого дня.

– Он резал людей. Это недопустимо.

– Да, я знаю. Он убивал красивых женщин. Я не оправдываю преступления, но если поговорить с Мусорщиком, то сразу становится ясно, что он не может иначе. Он как ребенок. Ну, не совсем, потому что нормальный ребенок не стал бы делать такое, просто он не ведает, что творит. Он вроде питбуля. Это не его вина.

– Мы это учитываем, – мягко проговорил Грив, – Это ужасно.

Толстяк вздохнул, с трудом поднялся на ноги и, обойдя стойку, подошел к окну.

– Видите вон ту иву? – Он показал на дальний конец свалки, – Мусорщик живет там, в лесу. По правилам это не разрешается, но что тут поделаешь?

Полицейские шагали по желтой земле, стараясь не попадаться на пути туч пыли, поднимаемых мусоровозами. Свалка больше напоминала строительство автострады, чем то, чем являлась на самом деле. Тракторы с прицепами Д-9 деловито сновали вдоль границ желтой земли, и только здесь свалка выглядела так, как ей подобает: кучи зеленых полиэтиленовых мешков для мусора, использованные подгузники, коробки от каш, картон, куски пластика и металла – все присыпано желтой пылью и окружено молодыми деревцами. Чайки, вороны и голуби летали над горами отбросов в поисках пропитания. Тощая серая собака, двигаясь как шакал, бежала вдоль края свалки.

Ива оказалась очень старой и пожелтевшей от времени, но с могучими, опущенными к земле ветками и ярко-зеле-ными молодыми листочками. Два куска голубого пластика, пристроенных на нижних ветвях, создавали подобие палатки. Под одним из них стоял угольный гриль, явно найденный на свалке, под другим валялся матрас, а на нем лицом вверх, с открытыми глазами, неподвижно лежал мужчина.

– Господи, он умер, черт его подери, – прошептал Грив.

Лукас сошел с земляного участка. Грив неохотно последовал за ним, и они зашагали по узкой тропинке меж зарослей кустов. В следующее мгновение в нос им ударил мерзкий запах человеческих отходов, такой сильный, что казалось, будто он окружил их со всех сторон. Стараясь дышать ртом, Лукас бессознательно потянулся к кобуре, вытащил пистолет на четверть дюйма, высвобождая его, и засунул обратно. Он остановился неподалеку от человека на матрасе и крикнул:

– Эй!

Мужчина дернулся и снова замер. Он лежал, вытянув одну руку, а другой прикрывая низ живота. Подойдя ближе, Лукас понял, что с его вытянутой рукой что-то не в порядке. Возле матраса стоял плоский пень, служивший столом. На нем пристроилось несколько маленьких коричневых цилиндров, похожих на куски вяленой говядины. Рядом на боку валялась открытая банка с растворителем для краски.

– Эй…

Человек откатился от них и попытался сесть. Мусорщик Дуг. Он был босиком, а в руке сжимал длинный изогнутый нож с перламутровой рукоятью. Дуг держал его очень осторожно, точно опасную бритву.

– Пошливонотсюда, – произнес он в одно слово.

У него были белые мутные глаза, словно затянутые катарактой, лицо загорело дочерна, во рту не осталось ни одного зуба. Судя по всему, он не брился уже несколько недель. Когда он встал, седеющие волосы упали на плечи, грязные и спутанные. Лукас никогда не видел его в таком ужасающем состоянии; ни одно человеческое существо на его памяти не выглядело так.

– Тут повсюду дерьмо, – сказал Грив и тут же добавил: – Осторожно, берегись ножа.

Мусорщик вращал нож в пальцах с ловкостью фокусника. Сталь вспыхивала в слабых лучах солнца.

– Пошли вон отсюда! – завопил Мусорщик.

Он сделал шаг к полицейским, упал, попытался опереться на свободную руку, вскрикнул и повалился на спину, прижав ладонь к себе.

На ней не было пальцев. Лукас посмотрел на пень и понял, что коричневые кусочки – это обрубки пальцев руки и ноги.

– Боже праведный, – пробормотал он и взглянул на Грива, у которого отвисла челюсть.

Мусорщик зарыдал, пытаясь подняться и продолжая размахивать ножом, зажатым в здоровой руке. Лукас переместился ему за спину и, когда Мусорщик встал на колени, толкнул его ногой между лопатками. Тот повалился лицом вниз рядом с матрасом. Прижав его к земле, Лукас схватил руку без пальцев, но Мусорщик, по-прежнему рыдая, стал вырываться. Лукас поймал его другую руку и вытряхнул из нее нож. Мусорщик был слишком слаб, чтобы сопротивляться.

– Идти сможешь? – спросил Лукас, пытаясь поставить его на ноги, – Помоги мне, – взглянув на Грива, попросил он.

Мусорщик, не в силах справиться со слезами, кивнул и с помощью полицейских поднялся на ноги.

– Нам нужно идти, приятель. Давай уйдем отсюда, – сказал Лукас, – Мы копы, ты пойдешь с нами.

Они повели его назад сквозь заросли сорняков и вонь дерьма. Мусорщик спотыкался, продолжая плакать. Где-то на полпути, видимо, в голове у него что-то щелкнуло, глаза стали относительно осмысленными, и он посмотрел на Лукаса.

– Принеси мой нож. Принеси нож. Он заржавеет.