Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки

Завтрак получился скромным, но вкусным.

— Почему постриглась? — спросил Мелёшин.

— Жевательную резинку закатали.

— Кто? — процедил он свирепо, вызвав у меня секундный приступ испуга. Укажи я сейчас на виновника, не сомневаюсь, Мэл растворил бы его не хуже подноса.

— Не знаю, не заметила сразу, — поведала печально.

— Надо было мне сказать, я бы отклеил. Не пришлось бы отрезать.

— За очередной долг? Нет уж. Предпочту налысо.

Мелёшин потер лоб, а потом сказал, констатируя:

— Тебе неприятно сидеть рядом со мной.

Я опешила.

— Ну, почему же… — забормотала невнятно и смешалась. — Вполне. Общаемся как цивилизованные люди. Подносы мои уносишь. Просто отлично.

— Уношу, — сказал Мэл. — Продолжай.

— Что продолжать?

— Что думаешь, то и говори. Сидим, общаемся…

— Ты, Мелёшин, когда запеканку не поешь, делаешься странным. Ну, я побежала, мне нужно занять очередь на экзамен, а то опять проползу в последних рядах. Обед, наверное, отменяется, да?

— Наверное, — согласился Мэл каким-то уставшим голосом. Он так и не притронулся к завтраку.

Экзамен я сдала в первой половине дня, не успев толком разволноваться. Совсем не ожидала, что получу четверку у Лютика. Выбралась из экзаменационной аудитории и попала в кольцо ожидающих своей очереди.

— Ну, как? — накинулись желающие узнать подробности. — Зверствует?

— Нормально. Пока спокойный, так что успевайте.

Народ забегал под дверями, перепроверяя надежность спрятанных шпаргалок. Знают, что не удастся ими воспользоваться, и все равно надежда на авось тлеет из сессии в сессию, от экзамена к экзамену.

У подоконника толпилась кучка парней, и среди них Мелёшин, не спешивший на встречу с преподавателем.

По пути в архив я столкнулась с Капой, поднимавшимся по лестнице.

— Отстрелялась?

— Уже. А ты готов?

— Учил как проклятый и проспал. Надеюсь вымучить трояк.

— Удачи!

— Что-нибудь случилось? — удивился начальник, когда я появилась в архиве в неурочное время.

— Сдала экзамен. На четверку!

— Поздравляю, — проскрипел Швабель. — Наведите порядок на вверенном стеллаже. Совершенно не успеваю, сшиваю новое поступление дел.

По причине экзаменов архив пустовал, поэтому прокрасться к заветному пополняемому делу ПД-ПР не представилось возможности. К окончанию рабочего времени у меня отваливались руки, передвигающие и перемещающие тяжелые кожаные переплеты с нижних полок на верхние и обратно в соответствии с каталогизационными карточками.

Со сгорбленными от усталости плечами я направилась к Альрику, понадеявшись уговорить его провести осмотр. Увы, профессор принимал экзамен у четвертого курса нематериалки, поэтому попасть в лабораторию катастрофически не получалось. Пометавшись по холлу, я решила забежать в институт по возвращению из клуба.

В указанное время Аффа зашла за мной. Девушка преобразилась: собрала волосы в высокий хвост, навела яркий боевой раскрас, облачилась в короткую юбку и сапоги на высоком каблуке. Увидев мой неизменный наряд, она сделала тоскливое лицо.

— Ничего получше нет?

— Получше нет, — развела я руками.

— Ну и ладно. Что сдавала?

— Общую теорию у Лютика. На четверку, — ответила я с гордостью. — А у тебя что?

— Гадания и предсказания. Выпал вопрос по хиромантии, а я его выучила тяп-ляп. С грехом пополам ответила, зато по гаданию на кофейной гуще отыгралась. Усредненно на четверку натянула.

— Молодец, Афка, выкрутилась! Погадаешь мне при случае?

— Почему бы и нет, — согласилась девушка. — Но у гаданий очень низкая вероятность реализации. Побежали, а то не успеем к началу. Скоро должен быть автобус.

Аффа надумала срезать, и, одевшись, мы ринулись по тропинке к дыре в решетке и побежали вдоль дороги, мимо проезжающих машин. Только остановились передохнуть рядом с вросшей в снег обшарпанной автобусной остановкой, как через несколько секунд подъехал транспорт со следами ржавчины на кузове, фыркающий выхлопами и трясущийся, точно безнадежный больной.

В полупустом салоне Аффа рухнула на сиденье и, отдышавшись, сказала:

— Хорошо, что успели. Следующий подошел бы через полчаса. Не расслабляйся, ехать три остановки.

С одной стороны дороги простиралась широкая полоса редких деревьев и кустарника, по которой петляла эстакада с толстенными трубами, уходящая вдаль. С другой стороны тянулась окраина знакомого района, по нему я проезжала на Мелёшинской "Турбе". Затем автобус свернул наискосок на боковую улицу и поехал мимо безликих приземистых серых домов с редкими захудалыми балкончиками. За окном быстро темнело, и в салоне включили тусклую подсветку.

— Сейчас выходим, — толкнула меня Аффа. Хорошо, что предупредила, а то, заглядевшись, я уехала бы в неизвестность.

Выгрузившись из транспорта, мы поспешили по узкой дорожке. Автобус уфырчал, чадя черным дымом. Редкие фонари, освещавшие дорогу, давали мало света, поэтому Аффа чертыхалась, периодически проваливаясь высокими каблуками в снег.

По дороге я поглядывала на светящиеся окна в домах. Кое-где за шторами мелькали тени, но попадались хозяева, не стеснявшиеся показывать убранство помещений случайным прохожим. Освещенные окна представлялись мне кадрами из немого кино, показывавшими обрывки чужой жизни.

Я порядком продрогла, когда Аффа неожиданно притормозила, и мой нос впечатался в её спину.

— Почти дошли, — сказала соседка. — Поднажмем.

Впереди возвышался трехэтажный торговый павильон с освещенными окнами и горящей вывеской, однако девушка направилась в обход магазина, в темноту зимнего вечера. Мы очутились на заднем дворе, окруженном темными прямоугольниками зданий, по всей видимости, нежилых. Дворовая площадка была в беспорядке заставлена машинами и мотоциклами. Яркий фонарь освещал тыльную сторону павильона и кучкующуюся молодежь. В группках смеялись, громко и возбужденно переговаривались, курили.

Я заробела и замедлила шаги. Почувствовав мою неуверенность, Аффа подхватила меня за локоть и повела вперед. По мере приближения уши уловили слабую размеренную вибрацию. Фонарь высвечивал изрисованные стены здания. Слева была изображена фигура в зимней экипировке и на длинной доске, взрезающая торосы, нагроможденные горами у цоколя; справа в окружении звезд покачивалась на желтом полумесяце красивая девушка в длинном одеянии, а посередине настенного творчества уходили вниз широкие ступеньки, открывая светлый прямоугольный проем.

— Клуб в подвале, — продолжала тянуть меня Аффа. — Разрешили, потому что далеко от жилья.

Спустившись по ступеням, мы попали в широкий освещенный коридор и повернули налево, обходя по пути шумные компании. Слух отчетливо распознал низкие звуки, бьющие ритмичными басами. Повернув направо, очутились перед распахнутой дверью и скромной вывеской, на которой аккуратным ученическим курсивом было введено черным по белому: "Одиночество". Железная дверь со следами сварки была оборудована основательными засовами, утопленными в пазах. При входе стояли двое верзил с шеями шире головы и в трещащих пиджаках, распираемых накачанными мышцами.

Монотонное биение ударных раздавалось совсем рядом, за стеной, и сердце непроизвольно начало подстраиваться под ритм, а нога — постукивать в такт.

Аффа протянула бугаю две пластиковых карточки. Тот поочередно сунул билеты в считывающее устройство и вернул девушке, кивнув с серьезным видом. Отодвинулся в сторону, разрешая войти, и мы втекли в знаменитый в народе клуб.

В первый момент я оглохла от музыки и растерялась.

— Здесь нет гардероба. За своими шмотками каждый следит сам, — крикнула Аффа. Она пританцовывала, заразившись ритмичным темпом. — Работай локтями, нам нужно занять место под солнцем.

Придя в себя, я окинула взглядом небольшое помещение. Сверху по периметру тянулся балкон, занятый столиками. Первый этаж тоже окаймляла широкая ступенька-возвышение, а в центре зала пустовала площадка, над которой медленно прокручивался зеркальный шар. На заднем плане за барной стойкой, подсвеченной синим, сновали несколько парней в белых рубашках. Сцена напротив бара освещалась разноцветными прожекторами. Простота обстановки не портила общее впечатление. В целом в помещении было чисто и опрятно.