Красная зима - Гончарова Галина Дмитриевна

А теперь пыталась устроиться на курсы санитарок при госпитале.

Но… ее не брали!

Уже третий раз! А учитывая, что в городе это был последний госпиталь…

Вот стоит напротив нее доктор, в алом халате и таких же брюках, серьезный, усталый…[7]

Сколько ему на вид? Лет тридцать, может, немного больше. Чем-то этот мужчина напомнил Нини цаплю. Высокий, длинноногий, с вытянутым лицом, в очках… темные волосы гладко зачесаны назад, серые глаза смотрят спокойно и упрямо.

– Вы считаете, что я с ней не справлюсь, жом?

– Я уверен, тора.

– Я не боюсь крови. И боли тоже не боюсь. Я уехала из Русины, жом.

Доктор посмотрел на девушку в простом темном платье. На собаку рядом с ней. И чуточку смягчился.

Русина…

Война, революция… что видела эта девочка? Какое горе застыло в ее глазах колотым зимним льдом? Что заставляет ее держать пальцы на ошейнике собаки? Словно бы уверенности набираться…

Почему она так настроена?

– Тора, пойдемте со мной. Вы когда-нибудь работали сестрой милосердия?

– Я… участвовала в работе санитарного поезда.

Доктор откровенно фыркнул.

– И возил этот поезд знатных особ?

Зинаида запнулась.

– Как вы узнали?

– Тора, а где еще вы могли получить этот опыт? – врач не смеялся, он почти сочувствовал. – Подумайте сами! Поезд, знатные особы… кто у вас, в Русине?

– Император и императрица…

– И кого им покажут? У них, кажется, еще дочери?

– Д-да…

– Вы были в их свите, тора?

– Разве сейчас это важно? Их убили, жом…

Врач тоже запнулся.

– Простите, тора. Но поймите меня правильно. Никто и никогда не покажет начальству тяжелых больных. Чистенькие ранения, распоротая кожа, сквозная ранка, которая заживет за пару недель, не оставив и следа… причем все раненые были из благородных. Верно?

– Как вы догадались, жом… простите, не знаю вашего имени?

– Станислав. Станислав Рагальский, к вашим услугам, тора.

– Вы не тор, верно?

– Верно, тора. Мои предки были жомами, и я этим горжусь. Сам выучился, сам в люди вышел…

Зинаида опустила глаза.

– Не обижайтесь, жом. Я спросила не ради того, чтобы вас унизить.

Жом посмотрел на нее серьезными глазами, понял, что девушка не врет, – и коротко кивнул.

– Вы тоже не обижайтесь, тора. Я после ночного дежурства. И очень устал. Когда мне сказали, что встречи со мной добивается какая-то… тора…

– Фифа? Или та сестра милосердия высказалась еще… определенней?

Врач улыбнулся краешками губ.

– Намного… определенней.

Зинаида пожала плечами.

– Я не виновата, что произвожу такое впечатление. Но я действительно хочу научиться.

– Этому?

Врач без предупреждения распахнул дверь в палату – и вошел, заставляя Зинаиду последовать за ним.

И девушка закашлялась. Отчаянно и беспомощно.

Палата…

Рассчитана она была на четырех человек, а расположились в ней не меньше пятнадцати. Запах – хоть топор вешай.

Чем пахнет в таких палатах?

Человеческими страданиями?

Ах, как вы поэтичны! А чего попроще не желаете?

Кровь – свежая и загустевшая. Гной. Моча. Все это равно как свежее, так и застаревшее. Тухлятина, экскременты, пот, несвежее белье… все это смешивается в густую симфонию – и так бьет по ноздрям, что у неподготовленного человека может тошнота начаться.

Врач привел ее высочество в палату для людей после ампутаций. Здесь лежали те, у кого отрезали руки, ноги… у кого воспалились швы, у кого началась гангрена – и также с последующей ампутацией…

Лежали и часто гнили.

Не хватало белья, медикаментов, санитарок… даже судна – и те с утра еще не выносили!

Доктор пометил себе устроить разнос подчиненным – и с интересом посмотрел на Зинаиду. Та была бледнее мела. Но на ногах стояла и не блевала. Даже странно.

Полкан ощерился и зарычал.

– Если решите посещать курсы, собака вас будет ждать снаружи, – припечатал Станислав.

Зинаида зажала рот рукой – и под ухмылки лежащих поближе вылетела из палаты.

Повезло – в коридоре было окно. К нему и кинулась великая княжна, вцепилась в переплет, рванула на себя створки.

Фу-у-у-у!!!

Свежий воздух ударил плетью. Выбил из ноздрей затхлость и кое-как прояснил голову. Хотя и не сразу.

Зинаида опомнилась минут через пять, обернулась – и увидела за своим плечом Станислава.

– Будете блевать? Или падать? Тора?

Зинаида выпрямилась.

Ах ты… еще и издеваешься?

– Жом, вы себя переоцениваете. Хотя признаю, попытка была неплоха. Это все, чем вы можете меня напугать?

– Отнюдь, – не разозлился Станислав, прекрасно видя, что девчонка стоит на одном упорстве. – Хотите в операционную? В перевязочную? В процедурный кабинет? В клизменную? Наконец, просто вытаскивать внутренности после операций и тащить в печь, где их сжигают?

Зинаида поднесла руку к горлу.

– Вы…

– Я. Тора, зачем вам это? Устройте благотворительный бал, подписку, вышейте пару десятков кошелечков… зачем вам госпиталь? Здесь грязь и кровь, здесь люди умирают по-настоящему. И ваши батистовые платочки с вышивкой им не помогут. Им не надо вытирать пот со лба. Им не надо читать книжки. Из-под них надо вытаскивать судна с дерьмом. Надо выгребать, в буквальном смысле, грязь. Надо ворочать тяжелые тела, надо обтирать их, бороться с пролежнями… вы хоть видели, что это такое? Гниющая, мокнущая язва до самой кости! Это не санитарный поезд, где вокруг вас бегали с поклонами. Это грязь и кровь, боль и смерть. Вам здесь не место.

Конец ознакомительного фрагмента.