Нечеткое дробление - Пол Ди Филиппо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока мы возделывали в полях дины, я вкратце объяснил Крошке (а потом и Мунчайлд, рассудив, что травка во время нашего совместного пребывания в камере затуманила самые важные места моего первого объяснения) откуда я явился и каким образом смог проникнуть в их мир, что за пассажиров принял в струну своего йо-йо и что пустился в странствия ради личного счастья и разрешения Онтологической Закавыки, или «теории всего». Ангел понял меня и вновь заметил, что полностью на моей стороне в плане выбора свойств последнего мира.
Словно сказочное эхо слов Крошки, в моей голове раздались голоса Кальпурнии и Калипсо:
– И мы тоже! Отнеси нас к девочкам!
– Кальвинии! Что случилось с вами в мире КА? Куда вы подевались?
– О чем это ты?
– Разве мы не попали в этот мир прямо с твоего суда?
Я рассказал им о том, что они пропустили.
– Ага, понятно. Мы что-то проспали.
– Этот односторонний-бессторонний плоский мир был слишком прост, чтобы поддерживать наше существование.
– Вас, людей, можно смоделировать при помощи нескольких гигаклеточных наборов. Но чтобы воспроизвести нас, необходимо несколько триллионов триллионов триллионов логических ячеек.
– Самое малое.
– Но вот мы снова с вами!
– И ждем не дождемся, когда начнется секс!
– Что ж, я тоже жду не дождусь, – отозвался я, и, словно в ответ на мои слова, где-то в отдалении завыл волк, и с десяток его голодных сородичей откликнулось на призыв, да так, что кровь стыла в жилах.
51
Чумазые богини
Крошка подкинул в костер новое полено, и искры закружились, угасая в воздухе. Мунчайлд начала дрожать.
– Иди садись сюда, между мной и Крошкой.
– Вам, мужикам , сразу в голову разное полезет.
Крошка принялся напевать без слуха и голоса:
– Я мало знаю, детка, о любви, но о главном смогу догадаться.
– Крошка, прекрати! Слушай, Мунчайлд, нам нужно прижаться друг к другу для тепла. И мы никогда не позволим себе ничего такого, чего ты не захочешь.
– Э, нет, это типичные уловки всех парней. Вы постепенно сделаете так, что я захочу . Не сразу, так со временем. Я потеряю голову. А потом возненавижу себя.
Я стиснул виски руками. Ну почему все женщины такие? Почему нет мостика между полами, почему у нас нет общности интересов? Почему слепая, глупая эволюция, бессловесная нужда, диктуемая нашими генами, заставляет мужчину и женщину становиться на глубинном уровне противниками, вольными осеменителями против вечно беременной серьезности?
– И кроме того, – всхлипнула Мунчайлд, – я не собираюсь вступать в ваш гарем горячих девочек!
– Ладно, забудь! Если сбереженная девственность означает тощую отмороженную задницу, то полный вперед.
– Тощую?
– Да, ты не ослышалась. Ну, может быть, точнее будет «костлявую».
Разинув рот в беззвучном крике, Мунчайлд метнулась через пространство, разделявшее нас. И сшибла меня с пня, на котором я восседал. Мы свалились в грязь, где принялись бороться и кататься. Крошка опустился рядом с нами на корточки, пытаясь разнять.
Пока мы возились, на краю поляны хрустнула ветка, послышались шаги и приглушенный стук копыт.
Мы прекратили возню и обратили взгляды вверх.
Перед костром стояло с дюжину женщин с длинными спутанными волосами.
В большинстве своем пешие. Две сидели верхом на огромных рыжих лосях (животных с уздечками, но весьма дикого вида). Эти женщины в добротных костюмах из меха и кожи, с украшениями из бус, кости и меди, вооруженные луками, стрелами и копьями, ростом были не меньше шести футов и больше всего напоминали хорошо откормленное и накачанное потомство Ракель Уэлш и Арнольда Шварценеггера. Целый отряд Зен. Их лица были перепачканы пылью и грязью дальней дороги.
Одна из всадниц на лосе произнесла несколько слов на неизвестном языке, после чего стала терпеливо и даже несколько церемонно ожидать нашего ответа.
– И это горячие девочки? – с сомнением спросил Крошка.
52
Новый круг
После пребывания в Моноблоке и под воздействием его особым образом ограниченной вероятностной конструкции у меня развилась естественная способность общаться с кальвиниями. Тем же путем я смог разговаривать с обитателями КА-мира, проявив понимание тамошних «местных наречий». Обитатели мира Мунчайлд и Крошки говорили на английском. Точнее, на архаическом английском, но тем не менее на английском. До сих пор я не задумывался о том, что буду делать, столкнувшись в своем межвселенском путешествии с незнакомым языком.
Только теперь до меня дошло, какое подлое надувательство был этот дурацкий йо-йо! Мало того, что его примитивные кибернетические мозги не могли толком и вразумительно понимать мои чрезвычайно четкие и точные пожелания, но от йо-йо не было абсолютно никакой пользы и помощи для ориентации в тех мирах, куда я попадал. Как сейчас, к примеру. Каким образом, скажите на милость, я должен был общаться с этим женским отрядом? Почему Ганс не вставил во внутренности своего волчка какой-нибудь мгновенный супернаучный переводчик вместо этой дурацкой пец-конфетницы? Да и вообще, с чего он вдруг взял, что в дороге я захочу обзавестись спутниками?
– Ты будешь любить меня, хорошо? – спросил в моей голове голос Кальпурнии.
– И меня, – эхом отозвалась Калипсо.
– Особенно за то, как мы теперь тебе поможем.
– Поможете? Но в чем?
– Как ты смотришь на то, что мы немножко подправим твои мозги?
– Мы нашли в них кое-какие связи, на которые можем воздействовать.
– Нам не составит особого труда воздействовать на атомы водорода и сконструировать в примитивном программном обеспечении твоей головы универсальный синхронный двунаправленный переводчик.
– Ну и к тому же это слегка нас развлечет.
– О да, кальвинии должны создавать, кальвинии должны творить.
Что я теряю...
– Хорошо. Давайте, действуйте. Но только спокойно, не торопитесь.
– Оки-доки, артишоки!
Одна из Рыжих Сонь верхом на лосе сказала что-то своей подруге-всаднице. Слушая, я едва не спятил: их белиберда вдруг посреди предложения превратилась в родной английский!
– ...к Великой Матери. В прошлую луну она отправилась в свое зимнее поместье в Крови Десяти Зубров.
– Да, – отозвалась вторая наездница. – Так будет лучше всего. Конечно, если они согласятся идти. Ведь нам, само собой, ни к чему оскорблять Крылатого и его сородичей, применив против них насилие.
Я поднялся с земли, по-возможности с достоинством. Отряхнувшись, быстро и легко проговорил на местном наречии, на звуках которого можно было сломать язык:
– Не нужно насилия, дамы. Мы с радостью проследуем с вами к Великой Матери.
53
Барби-кью из пещерного медведя
От запаха жареного мяса я едва не потерял сознание. Последней заслуживающей упоминания нормальной едой, которая мне досталась, была тюремная овсянка в Хиппивилле, и я с трудом сдерживался, так мне хотелось скорее впиться в свою порцию стейка, который столь мастерски готовила одна из туземок. Тот факт, что стейк был вырезан из туши гризли размером с приличный джип, ничуть меня не смутил.
(Что немного озадачило, так это каким образом этим примитивным девчонкам удалось изловить и убить такого ужасающего зверя...)
Принимая во внимание нашу очевидную непригодность к суровому походу по пересеченной местности, девичий отряд единодушно согласился разбить до рассвета лагерь на нашей поляне. Я воспринял это с облегчением, поскольку так мы получали возможность отдохнуть и присмотреться к этим женщинам.
Сначала состоялись церемония приветствия и знакомство. Мое имя вызвало удивленные взгляды, видимо, своим незнакомым и, возможно, варварским звучанием.
– Наверно, это имя пришло от Купцов с Дальней Стороны, – наконец предположил кто-то.
Естественно, я не мог ответить с уверенностью. Имя «Крошка» было мгновенно понято и вызвало смех, а также обмен солеными шуточками вполголоса. Мунчайлд приветствовали уважительными поклонами и непонятной последовательностью странных жестов – эти движения обеих рук изображали хлопанье птичьих крыльев. Потом пришла очередь представиться другой стороне. Первой назвалась всадница, очевидно главная здесь:
– Я – Быстрый Поток.
– Рожденная Поздно.
Потом представились остальные десять девушек.
– Острая как Кремень.
– Мельница.
– Замучившая Быка.
– Ненавидящая Дом.
– Потерянная Иголка.
– Быстрая Бегунья.
– Пьяная Танцорша.
– Огненная Вода.
– Мамина Помощница.
Я перевел своим спутникам имена девушек. После того как прозвучало последнее имя, Мунчайлд проговорила:
