Хайноре. Книга 1 - Ронни Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Начальник? — Варой глянул на нее осоловело, снова приложился к кружке. — А, я ж тебе сказать забыл. Начальник нынче в отъезде. Решает, понимаешь ли, вопросы королевской важности с вышестоящими. Простите, госпожа, что раньше не отчитался.
Шмыга загоготал, брызжа слюной, и ущипнул Нору за бедро.
— Ну что, командир, — кивнул он одноглазому. — На двоих ее приговорим?
Варой причмокнул мокрыми от браги губами и покачал головой.
— Не пойдет. Она ж брыкаться будет. Ты от такого быстро взбесишься, еще придушишь ненароком.
— Это верно, не люблю брыкливых.
— А я вот люблю, — Варой так глянул на Нору, что той мутно стало. — Боишься?
Нора кивнула. Соглашайся со всем, сказал рыжий, слушайся и не перечь.
— Хорошо. Это тоже люблю. Вы, суки вольные, даже со страху брыкаетесь. Наши местные-то уже научены, — он проводил пьяным глазом идущую мимо них рыжую девку. — Выдрессированы, как волкодавы. Молча подставляют зад, даже не кричат. А мне вот надо, чтоб покричали. Будто свежую заживо. Понимаешь?
Нора снова кивнула, вспоминая, как северянин с ней на озере расправлялся. Мужчине нужно, понимаешь? Надо так. Терпи. Все бабы терпят. И девчонка подавальщица, и подружки твои из деревни, и мать твоя терпела. Всегда так. Слабые терпят сильных. Потому что иначе не умеют. И ты потерпи. Не такое терпела.
Варой вдруг захохотал, заламывая ей руки.
— Ишь ты, уже начинаешь? Я ж тебе еще даже под юбку не лез.
И верно. Она сама и не заметила, как замахнулась на него и чуть не ударила. Как тогда с ножом на Айну, как тогда на самого Вароя и вот сейчас снова…
Он наклонился к ее лицу, больно сжимая два ее запястья одной рукой.
— Очень уж много ты о себе думаешь, маленькая сука. Деревенская девка, нет в тебе ничего, дура дурой. Откуда только замашки такие — не понятно. Но это ладно. Это у нас лечится.
Ах, нет во мне ничего… Ах, дура… Ах, деревенщина… Нора оскалилась, и Варой довольно засмеялся. Черная, жгучая злоба из нутра шла, поднималась, как река в паводок, и страх в ней топ.
— Только тронь. Живой не дамся.
— Вот и хорошо.
Он пил и пьянел, проливая брагу то на себя, то на Нору, он припадал губами к ее шее и кусал больно, Хайноре вскрикивала, дергалась, а он только больнее делал, трепал ее как куклу, хватал где хотел, страшные вещи говорил ей в ухо пьяным шёпотом, а она терпела, терпела, как велел северянин. Что же там с ним сделали, как он там, муж ее невенчанный?..
Вскоре она узнала. Шмыга и Варой пошептались о чем-то, и рыжего привели в зал, скованного, с разбитым глазом и черным синяком на скуле. У Норы сразу подкатили слезы, а когда она поняла зачем его сюда притащили, то и вовсе закричала:
— Не надо! Не надо так! Не губите!
Варой сжал ее рот рукой и схватил поперек тела, чтоб не дергалась.
— Ну тихо ты, тихо. Что ж так кричать в трапезной среди честных господ? Не боись, никто твоего милого не обидит. Шмыга у нас парень меткий. Скажи, Шмыга?
— Ага, — кивнул тот, подбрасывая в руке нож, — если уж промахнусь, так сразу в глаз.
Мужики загоготали.
Рыжего усадили на стул, привязали поперек груди, и дали подзатыльник, сиди мол ровно. Один глаз у него заплыл и не открывался, а второй смотрел так, что впору было Шмыге этот нож проглотить.
Нора вывернулась из руки Вароя, прижалась к нему и вдруг, ни с того ни с сего, сама от себя не ожидая, начала целовать.
— Не губите, — приговаривала, — я все сделаю, все-все, все как скажете, послушной буду, все сделаю, пожалуйста, не надо, не мучьте его, пусть уведут…
А потом вскрикнула, падая с его колен на пол.
— И все ж таки, — холодно отчеканил одноглазый, упираясь ей сапогом в грудь. — Больно много ты о себе думаешь.
Нора прижала ладонь к горящей от боли щеке, глотая злые слезы, пыталась выскользнуть из-под его ноги, но Варой уперся сильнее, аж ребра заскрипели. Потом раздалась знакомая ругань и смех пьяной толпы — Шмыга угодил первым ножом северянину в плечо.
— Давай, давай, ещё! — кричали ироды. — Бей северянскую тварь!
— Вырежь ему яйца, хер ему вырежь!
— Начальнику не понравится…
— Да все равно казнят, какая разница — с яйцами аль без!
— Да начальник и разбираться долго не будет — сам башку ему срубит…
— А ну заткнитесь, бесы, под руку же болтаете, — рыкнул пьяный Шмыга.
Его уже шатало, как осину на ветру, рука дрожала, неровен час попадет ему куда не надо, и прощайся с рыжим… И тут Нора дернулась, будто от мысли этой разом заимев силы, вывернулась из-под сапога, вскочила, кинулась к своему северянину и заслонила собой.
— Не тронь!
— Дура, а ну свали…
— Я дочь лесника! — крикнула она так громко, как могла, что голос свой не узнала, даже мужики смеяться перестали, смотрели с пьяным любопытством. — Знаете лесника из Мельна? Он к вам ходил сюда, в Таронь, он с самим начальником дружбу водил, пил с ним из одной чарки, сидел за одним столом! Много кого из вас начальник так привечал?!
Шмыга прищурено глядел на нее, но нож опустил.
— Эт… Варой… Правда что ли?
— Слушай больше, — тот махнул рукой, но даже не встал, чтобы ее оттащить, только сидел и как-то странно ухмылялся.
И тут в ней вдруг что-то повернулось, как ключик в замочной скважине, будто затвердело что-то внутри на миг. Нора ухмыльнулась ухмылкой одноглазого и посмотрела на Шмыгу.
— Давай, кидай нож, потом прознаешь правда или нет. Поглядишь, как начальник с тобой обойдется, за то, что ты дочку его друга обидел…
Шмыга пожевал губами, повертел нож в руке, потом досадливо кинул его в стену.
