Опытный кролик - Дмитрий Полковников

— Объясните, товарищ капитан?

— Был на Руси такой генерал Драгомиров, знаешь?

— Фамилию помню, но читал только Суворова: глазомер, быстрота, натиск…

— Да ты и Александра Васильевича, наверняка, лишь по брошюре знаешь. Четыре, четыре тома слов и писем у него! А Драгомиров, это «учить тому, что нужно на войне». Теперь понял, чьи цитаты наш нарком обороны в блокнотике носит. А чтобы в лицо знал, найди на картине Репина, где запорожцы пишут письмо турецкому султану, атамана Сирко.

— Да, ну?

— Читай дальше, — Ненашев на листе бумаги быстро нацарапал несколько фраз: «в одном занятии, одна мысль», «не надо слов из умных книг», «вместо рассказа – пример и показ» и еще десяток пунктов, взятых Тимошенко вновь на вооружение Красной Армии в последнем предвоенном году.

Панов решил начать с основ и продолжил:

— Мы финнов одолевать стали, когда так вновь начали работать. Друг на друга полагались, помня традиции. Мне не веришь, ребят из сорок второй дивизии расспроси. У генерала Азаренко. Так что решайся – мы вместе, по-настоящему готовимся к войне или держись от меня подальше.

— Я согласен, — Иволгин воодушевленно протянул комбату руку. Как те слова на листе походили на то, что преподавали на рабфаке.

— Ну, тогда тебе первый приказ, — капитан вновь взялся за карандаш, — где хочешь, но вот эти книги найди. С ятями – тоже сгодятся. Но посмотри сначала, не сдали ли их в спецхран. С библиографией, черт те что происходит. Названия примерные, пишу по памяти.

Тоже проблема. Нужная книга может быть изъята, сожжена или фразы на листах вымараны, поскольку не нашим человеком оказался автор. Со спецлитературой тот же вид, но сбоку.

— Товарищ капитан, вас вызывает полковник Реута!

Максим с досадой посмотрел на дежурного, поймавшего его чуть ли не в дверях. Три минуты назад он взял в строевой части направление на ночлег в местную офицерскую гостиницу, именуемую «домом приезжих», и на тебе!

— Знакомьтесь, майор Угрюмов. Вы займете позиции его второй роты.

Полковник подошел к карте и показал на два пятна южнее Бреста.

— Товарищ полковник, вот здесь форт литеры «ЗЫ» построенный и взорванный в пятнадцатом году, а здесь уцелевшая после Первой Мировой войны оборонительная казарма «ЗЫ-ЖИ» построенная в тысяча девятьсот четырнадцатом году, — устало проговорил Ненашев.

Да он давно знает, куда собрались посадить батальон. По старым картам Панову там знаком каждый холм, дом и даже отдельно стоящее дерево. Как раз на одном из них, в качестве увесистого желудя, Панов представил себя. Висишь вниз головой, никто не поможет и каждая свинья сожрать норовит.

Самое грамотное решение для базирующегося там батальона – это резво сняться с позиций и тикать строго на восток. Законное основание есть, принятое Пазыревым самостоятельное решение ему теперь доведено до войны.

На юге Бреста если не убьют, то затопчут.

После штурмовых групп 34-й пехотной дивизии вермахта, через его участок, увязая в песках и едва подсохших болотах, медленно обходя город с юга, ломанутся «панцеры» третьей танковой дивизии. Если к северу от Бреста почетным трофеем считалась голова Гудериана, то тут заманчиво поблескивал монокль Моделя. Надо лишь сжечь жалкую кучку из двухсот танков, не считая за дичь бронетранспортеры, бронемашины, грузовики с мотопехотой, самоходки и матчасть пары тяжелых артиллерийских полков.

— Неплохо, капитан! Хорошо знаете крепость. Откуда? — удивился Реута.

— Учу историю фортификации. Могу экскурсию провести. — Панов не лукавил, он действительно ее учил, начиная от времен Петра до блокпостов федеральных войск, незатейливо, но прочно сложенных из бетонных плит. — Думаю, что старые укрепления включены в систему наших опорных пунктов. А что там теперь?

Угрюмов уважительно посмотрел на капитана. Образован, дело знает.

— Верно. Я думал, долго объяснять придется. От форта, после подрыва, осталась примерно половина, там у нас ротный склад боеприпасов. Думаю, что еще несколько помещений можно восстановить[82]. А на казарму не рассчитывай, занята мотострелками дивизии генерал-майора Губанова[83].

— Двадцать второй танковой? — Ненашев показал на ромб и цифру около Южного городка. Реута кивнул. — А кто здесь, у самой границы?

Ответ Максим знал заранее. Живет там третья часть сорок четвертого полка. Комбата Панов не знает, а с комполка майор Казанцев знаком заочно. Будущий Герой СССР, один из последних защитников Брестской крепости.

Помимо стрелкового батальона с пулеметами, двумя сорокапятками и четырьмя 82-мм минометами, в пятом форте находится батарея трехдюймовых пушек и полковая пулеметная рота ПВО – счетверенные «Максимы» и «ДШК».

Утром двадцать второго июня, красноармейцы, отбив первую атаку, разбрелись кто куда. Не ночевали с ними командиры. Активная часть попыталась прорваться в крепость, а другая, ошалев от пальбы, убежала на восток. Никто форт не оборонял, хотя стояло укрепление на заманчивом месте – стык наступления 34-й и 45-й немецкой пехотной дивизии.

— Ну, мне все пока ясно. Завтра разберусь на месте, а через пару дней приглашу на новоселье.

— Толково, капитан, — обрадовался Реута, и чуть придержал Максима после ухода Угрюмова. — Ты зачем удила закусил? Сидел бы в штабе, мне толковый помощник очень нужен! Что опять хочешь доказать?

Ненашев, потупив глаза, смотрел в пол.

— Александр Степанович…

— Что, Александр Степанович? Сказать тебе нечего?

— Товарищ полковник, а печать?

Реута фыркнул, то же мне проблема!

— Закажешь в граверной мастерской. Наряд возьмешь утром в строевой части. Образец не нужен, не первый раз они делают. Что еще?

— Сомнение есть, что успеем доты достроить, — тихо сказал капитан.

— Вот об этом молчи, Ненашев! Молчи, и даже не думай! — комбат видел, что начальник штаба укрепрайона едва сдерживал себя.

— Есть молчать, товарищ полковник. Разрешите идти! — почти крикнул комбат, и так лихо щелкнул каблуками, что едва успел поймать свалившиеся с носа круглые очки.

Когда закрылась дверь, Реута обхватил руками голову. На границе все сильнее пахло порохом.

Глава седьмая или линия Молотова (4 июня 1941 года, среда)

Поднявшись рано утром, Максим двинулся обратно на Пушкинскую. В десять утра предстояла новая встреча с товарищами по батальонной упряжке.

Вторая ночь в Бресте прошла просто великолепно. Под гостиницу отвели стоящий на окраине дом, реквизированный у какого-то буржуя. Чистотой комнаты не блистали. Посетители менялись часто, а если здесь и убирали, то не более раза в неделю.

Какой контраст с поездом! Ни помыться, ни толком отдохнуть. Максим с трудом заснул под пьяное хоровое пение и жуткий трехголосый храп, эхом отдающийся от голых стен. Если не бессонная ночь, то вряд ли бы он уснул.

Навык спать в условиях, максимально приближенных к боевой обстановке, у полковника еще не восстановился.

Утром организм потребовал привести себя в порядок и что-то перекусить.

«Нет, медный провод не подойдет!», — Ненашев нагло постучал зажатыми в кулаке «шахтерами»[84] в калитку подходящего, на его взгляд, дома. После недолгих переговоров, Саша умылся и привел себя в порядок.

Минут через десять он сидел во дворе дома в холщовых штанах бывшего хозяина. Да, куда-то делся отсюда мужик.

Панов расслабился, какая, к черту, война, если можно цедить сквозь зубы крынку охлажденное вчера, бывшее еще вчера парным, молоко с образовавшейся пенкой. Капитан лениво посмотрел, как немолодая хозяйка приводит в порядок его форму, и потихоньку грелся под лучами, еще не палившего солнца.

Самостоятельно гладиться Максим не рискнул, поскольку не владел иновременной технологией. Вот, где еще засада!

Панов в ужасе смотрел, как в дверцу утюга вбросили тлеющие угольки, а женщина, набрав полный рот воды, и умело сбрызгивая ее на гимнастерку, осуществляла высокотехнологичный процесс отпаривания.

Белоруска смотрела на гостя и вздыхала. Мужика в доме давно нет. Как призвали защищать Речь Посполитую от проклятого германца, так и сгинул. Дочка умерла от ужаса во время первой бомбежки. Доктор осмотрел и сказал – слабое сердце. Горе, страшное горе, это война.

— Спасибо, очень выручили, — Максим рассчитался и немного добавил сверху.

— Приходите еще!

Повинуясь интуиции, подсказывающей, что бывать тут придется еще не раз, Ненашев чмокнул довольную хозяйку в щечку.

Утром детали городского пейзажа можно рассмотреть подробнее. Вот одноэтажная казарма из добротного красного кирпича со сводами над окнами – наследие царизма. Польский след – квартал домов, где второй этаж архитектор спрятал в какой-то замысловатой крыше с изгибами, а у входа, видно для солидности, поставил массивные колонны. Но чем ближе Максим подходил к центру, тем строже становились фасады зданий, и тем больше у них было этажей.