Отличный парень - Кристина Арноти

— Ширли — медсестра. Это старшая дочь доктора. Красивая девушка. А сейчас вы будете спать. Я же, наконец, выйду по своим делам. Я оставлю ключ у доктора. Он живет в соседнем доме. Ширли придет подежурить около вас. Я вернусь через полтора часа.

— Я никогда не забуду вашу доброту, — говорит Роберт.

— О нет! — восклицает она. — Не надо воспоминаний. Я слышала столько фальшивых нежных слов, что мне уже впору писать мемуары…

Он смущается. Его обескураживает столь неожиданная перемена в ее настроении.

Резким движением Хельга распахивает шкаф и достает короткое белое платье. Не обращая внимания на присутствие Роберта, она быстро снимает свою одежду. На секунду оставшись в трусах и лифчике, она ловко натягивает на себя вынутое из шкафа платье.

— Нельзя стесняться несчастного лежачего больного, — говорит она.

Хельга расчесывает волосы перед зеркалом, прикрепленным к внутренней стороне створки платяного шкафа.

— Я говорил с вами так же откровенно, как если бы передо мной находилась моя мать, — произносит Роберт.

Немка резко поворачивается к нему:

— Ваша мать?.. Упаси Боже. У меня никогда не было детей. Я не была замужем. И все ублюдки, которых я подбираю, всякий раз говорят мне о том, что я напоминаю им мать…

Она надевает босоножки. У нее длинные стройные ноги. Ногти на ногах покрыты ярким красным лаком.

Красивая, следившая за собой женщина. Короткое белое платье только что висело на плечиках в прозрачном целлофановом мешке.

— Хельга!

— Кто разрешил вам называть меня Хельгой?

— Американцы зовут друг друга по именам…

— Но мы же не американцы. Я — немка, а вы — француз. Будем и впредь звать друг друга «мсье» и «мадам». А пока, вот, проглотите-ка это.

На расчерченной линиями судьбы ладони — две капсулы. Он не упускает случая взять губами лекарство с самой середины этой мягкой ладони.

— Я похож на коня на водопое, — говорит он, чтобы разрядить обстановку. — Задержитесь на секунду. Не уходите в плохом настроении…

— Только чтобы выкурить сигарету…

Она с неохотой опускается на стул.

Платье ей к лицу. «Классные ноги», — думает Роберт. Ему хочется сказать ей что-нибудь приятное.

— Среди немок часто встречаются красивые женщины.

— Вы так считаете? — спрашивает она, закуривая сигарету.

— Красивые, чувственные и к тому же отличные хозяйки… Считают, что из немок выходят замечательные жены…

— Кто считает?

— Социологи.

— Разве есть социологи, которые изучают внешность и поведение идеальной женщины?

Он продолжает:

— Немецкая женщина портит сознательно свою внешность, когда пьет пиво. От него толстеют.

— Спасибо, — говорит Хельга.

— Мадемуазель Мюллер…

— Да…

— Вы мне помогаете в тяжелую минуту… Окажите мне еще одну услугу.

— Какую?

— Скажите, что я не так сделал, что испортил вам настроение?

Она пожимает плечами.

— Мужчинам часто не хватает смекалки, — говорит она. — Они ведут себя как полные идиоты. Я подобрала вас на улице, попыталась спасти, выдержала из-за вас бой с консьержкой. Доктор, мой старый приятель, смотрит на меня как на умалишенную. С легким сердцем я принимаюсь ухаживать за вами. И, боже упаси, вовсе не из корыстных побуждений. Во мне проснулся инстинкт первопроходца: бороться, не сдаваться и победить… И все для того, чтобы узнать, что эта несчастная жертва обстоятельств влюблена в свою жену. Кроме того, он распустил хвост как павлин. Он готов просить на улице помощь у кого угодно, только бы не возвращаться в свой отель.

Ее рука слегка дрожит. Сигарета выкурена почти наполовину.

— Все это напоминает мне кое-что из моей прошлой жизни, — добавляет она. — Каждый раз я наступаю на одни и те же грабли. Как же мне надоело быть сестрой милосердия. Вот приведу вам совсем свежий пример. Время от времени я позволяю себе поездку в Майами. Это происходит, как правило, в межсезонье. Зимой Майами мне не по карману. Так вот. Два года назад в Майами я познакомилась с немцем, имеющим американское гражданство. В тот раз я остановилась в шикарном отеле. У меня был даже лежак, зарезервированный на мое имя. На целых десять дней! Мой номер был выше всяких похвал: белые стены, широкий застекленный оконный проем, пушистый зеленый ковер на полу. А какой вид из окна! С одной стороны — море, а с другой — широкая улица с интенсивным движением. С высоты 26-го этажа снующие туда-сюда автомобили казались мне крохотными букашками. Какое блаженство встать, когда захочется; снять телефонную трубку и заказать завтрак в номер. Затем спуститься к морю и плавать в свое удовольствие. Случается, что местные акулы соблазняются пышными формами незадачливых туристок. Во время моей последней поездки в Майами я вела праведный образ жизни: заботилась лишь о душе, полностью забыв о теле. Никаких курортных романов. Тишина и спокойствие. И вдруг ко мне подходит толстенный тип — праздник живота для прожорливых акул, — мой бывший соотечественник. И начинается: дорогая, дорогая, дорогая. Целыми днями я слышу от него только это слово. Он немного переигрывал. Мужчина делал все, чтобы мне понравиться. Ему пришлось немало попотеть. По вечерам мы слушали с ним музыку или просто гуляли… В Майами имеются места, где можно пройтись… Вы не поверите, там вечером можно спокойно ходить по улицам… В Майами никто не покушается на вашу жизнь… Когда из Вашингтона прилетаешь в Майами, то сразу же чувствуешь себя по-настоящему свободным человеком… А вечером — выздоравливающим больным, который только что отбросил в сторону костыли.

Мой бывший соотечественник ходил за мной буквально по пятам. «Какие ножки», «какая фигурка». Мужчина внешне ничего собою не представлял, но зато умел красиво говорить. Я клюнула на его болтовню об «утраченной родине». До войны он торговал вином, а во время гигантской мясорубки отсиживался с мамочкой в глухой деревушке. Его почти не коснулись военные тяготы и лишения. Он никогда не голодал. Меня заворожил этот поток сознания на немецком языке. С одной стороны, меня от него тошнило, а с другой — я с блаженством вслушивалась в знакомые с детства слова. Они мелодией звучали в моих ушах. Вытянувшись на лежаке около бассейна, я давала волю своему воображению.

Я представляла себе моего герой не иначе как сидящим за письменным столом в просторном рабочем кабинете. Ведь у него был вид преуспевающего бизнесмена! И все же, если он нечаянно прикасался ко мне, я почему-то вздрагивала от отвращения. Стоило ему только положить свою ладонь на мою руку, как у меня к горлу подкатывался такой тошнотворный ком, как будто я находилась в открытом море на корабле и страдала от морской болезни. Вообще-то мне нравятся уверенные в себе, солидные мужчины. У них даже походка особенная. Они не идут, а прокладывают себе дорогу, словно танки, сметая все на своем пути. Если такой мужчина сожмет вас в своих медвежьих объятиях, то вы только получите огромное удовольствие. С моим толстяком мы виделись с утра до вечера. И каждый день над нашими головами сияло ослепительное солнце. Океан радовал взор своей прозрачной синевой. Пловец из него был никудышный. Он мог лишь бревном держаться на воде. Я же дружила с волной и без всякого страха, очертя голову, заплывала как можно дальше от берега. Мне казалось странным, что мой кавалер, много и охотно рассказывая о своем прошлом, почему-то ничего не говорил о своей теперешней жизни. И ни разу словом не обмолвился о своем семейном положении. «Так дальше дело не пойдет», — решила я. И выложила все свои карты на стол. Я сказала ему, что ни с кем не связана ни обязательствами, ни узами брака. Я свободна как птица. Мне захотелось ускорить события. Знаю я этих господ как облупленных: каждой встречной и поперечной они поют одни и те же песни и рассказывают одни и те же байки.

Мне известны все их уловки! Одни, например, жмут вам нежно ручку и заливаются соловьем: «Я не смогу никогда развестись; моя жена больна; она тронулась умом; однако не до такой степени, чтобы поместить ее в клинику для душевнобольных. У бедняжки неизлечимое заболевание. Боюсь, что в суде мои доводы о том, что она теряет рассудок лишь в тот момент, когда я предлагаю ей самостоятельно зарабатывать на жизнь, покажутся недостаточно убедительными. Моя благоверная, выйдя за меня замуж, уверилась в том, что этого вполне достаточно, чтобы до конца своих дней не думать о хлебе насущном. С ее материальными запросами она должна была бы заниматься любовью с таким же рвением, как портовая шлюха. Но куда там! В моей холодной постели лежит мешок, набитый колотым льдом. Если я подам на развод, то у нее хватит наглости сигануть вниз головой с пятого этажа. Дорогая, вы мне нужны. Вы — мое утешение и спасение. Мы будем два раза в неделю тайно встречаться. Я согласен даже давать вам денег на мелкие расходы».