Монета встанет на ребро - Светлана Нергина

Все гораздо хуже!..

Лязг вгрызшейся в товарку стали – высверк летящих в глаза искр – ломота в напрягшемся до предела запястье – несусветная ругань. Следующие пять минут мы оглашали улицу скрежетом оружия и злобным шипением, попутно пополняя свой нецензурный словарный запас.

Он мою оборону пробить не мог, а я, хоть и имела такую возможность, не нападала из принципа: рукоятью или плашмя мне не ударить, а если рубану – то убью. Он мне ничего не сделал. И он человек, а не нежить. Убить его – переступить черту, за которой ведьма уже не ведьма, а… даже не хочу знать что.

Вирд, раздраженно зарычав, рванулся вперед, и клинок с плотоядным свистом полоснул меня по лицу… Точнее – по дереву, бывшему за моей спиной еще мгновение назад. Я беззвучно взвилась в ночной воздух, в сальто перелетев через недоумевающего противника, и ехидно опустилась на чуть согнутые лапы – тьфу! – ноги за его спиной. Язвительно хехекнула в ухо.

– Какого йыра?!! – пораженно выдохнул Вирд, резко развернувшись и в очередной раз осознав, что решающего удара я не нанесла, хотя могла.

Я не ответила, только дьявольски сверкнула вертикальными зрачками и иронично чиркнула лезвием клинка у его носа.

Вирд, словно решившись, отошел назад на пару шагов, прежде чем я успела что-либо сообразить, со свистом раскрутил клинок над головой – и разжал пальцы…

– Просто услышь, куда он летит. Притормози вдоль лезвия своим клинком – и схвати за рукоять.

– А если не схвачу?!

– В медиологическом крыле ты уже как родная!

– Очень смешно!!!

Свист раскрученного клинка, всхлип стакнувшейся стали… И рукоять, тепло ложащаяся в испуганную ладонь…

Учение – изучение правил, практика – изучение исключений. Клинок то ли был не так сбалансирован, то ли я не рассчитала скорость, но в ладонь он лег лезвием, полоснув по коже…

– Иииаауууу!!! – с воплем выронив жестокую игрушку, я чисто машинально наступила на упавший к ногам меч. В глазах потемнело, грудь сдавило тошнотой.

Невероятным усилием воли отогнав боль на задний план, я презрительно глянула на Вирда. Тот смерил взглядом клинок, прижатый босой ступней к земле, быстрыми ртутными шариками капающую с моих пальцев кровь… – и развернулся, уже через три шага растворившись в ночи.

Головокружение, на пару с нечеловеческой усталостью из-за практически опустошенной ауры, набросилось с новой силой. Не удержавшись на ногах, я плюхнулась на землю, тупо глядя в одну точку и совсем не думая, что Вирд вполне мог где-нибудь притаиться, чтобы вернуться, как только я расслаблюсь… Впрочем, к счастью на такое ему ума и не хватило…

Придя в себя только минут через десять, я первым делом осмотрела руку. Ничего страшного в общем-то: пара заклинаний, мазь перевязка – и через три дня даже не вспомню. Могло бы быть намного хуже: руки мага – одна из самых необходимых и наиболее подвижных частей тела. Что было бы, повреди я сухожилия, – страшно представить.

Меч я растворила в воздухе, клинок Вирда просто зашвырнула за ближайший забор: смотреть на него сил не было. Больше всего хотелось перекинуться в кошку, прокрасться огородами в дом и развалиться спать на постели, даже не меняя мохнатохвостого облика…

«А Кидранн?!!»

Что Кидранн?!

«К твоему сведению, он все еще лежит без сознания!»

Вот и пусть лежит, трус позорный!

«А толку тогда было все это затевать?!»

Ладно, ладно…

Ведьмы – не тонут! Ведьмы – измеряют глубину!!!

Отвесив Кирну пару душевных пощечин и обнаружив, что никакого результата, кроме морального удовлетворения, это не приносит, я с тихой руганью (на громкую уже попросту не оставалось сил) одной рукой взвалила его на плечо (тот еще был спектакль!), предварительно истратив остатки сил на уменьшение веса в несколько раз, и потащила домой.

Прохожим, ненароком заметившим ночью нагую, перемазанную своей и чужой кровью, растрепанную ведьму, со злобным рычанием волокущую куда-то бездыханное тело, оставалось только посочувствовать…

Прежде чем облагодетельствовать мой организм, женьшеню выпала великая честь привести в сознание Кидранна. Ибо ничего более резко пахнущего у меня под рукой не было, а оставлять его в обмороке до утра я побоялась.

Парень недовольно сморщил нос, отворачивая голову от смоченной ватки, промычал что-то нечленораздельное, но явно неприличное. Я мстительно (по официальной версии – на всякий случаи) протерла ему настойкой виски и запястья и, убедившись, что в скором времени подопечный соизволит вернуться в сей бренный мир, ушла в комнату – смывать кровь, перевязывать жутко ноющую руку и одеваться.

Вода в бадье, приготовленной для моего омовения часа два назад, безнадежно остыла, но привередничать не приходилось. Подогреть ее я тоже не могла, и без того ощущая, как пол медленно колышется под ногами от перерасхода энергии. Еще немного – и женьшенем будут пользовать меня…

Осторожно опущенную в лохань руку защипало с неимоверной силой, словно там была не обычная вода комнатной температуры, а концентрированная кислота. К горлу снова подкатила тяжелая тошнота. С трудом удержавшись от вопля, я сцепила зубы и быстрыми легкими движениями смыла с ладони запекшиеся сгустки крови, стараясь не повредить еще только-только начавшую образовываться тонкую корочку. На глаза непроизвольно навернулись злые колючие слезы. Я, упрямо вытерев их тыльной стороной здоровой руки, легонько промокнула ладонь мягкой тряпицей, оставив на белой ткани кровавый отпечаток. С трудом распустив шнурок сумки, отыскала в ней мазь и зубами свинтила невкусную крышечку.

Юггр мамрахх продзань!!!

Никогда мне не быть целительницей: равнодушно накладывать мазь на поврежденную кожу, попутно вспоминая побочные свойства, а не приплясывая с подвываниями и тряся кистью, – это выше моих сил. Перевязать ладонь удалось с первого раза, и даже не слишком позорно. А те три свисающих кончика вообще почти незаметно… Тая, ты бы мной гордилась!!!

Искренне понадеявшись, что мазь, как ей и предписано в инструкции, «снимет к утру любую боль», я с тихими постанываниями смыла с себя потеки крови, вытерлась мягкой простыней и накинула теплый махровый халат. Неудержимо захотелось залезть в кровать, свернуться калачиком, закрыть глаза и заснуть, как кошка у камина…

Тяжелый день давал о себе знать головной болью и до предела напряженными нервами. Русло реки Усталость, перерезав течением смутную вереницу рутины, захлебнулось половодьем. Кое-как добравшись до кровати, я плюхнулась поверх одеяла, зябко подтянула колени к груди и пообещала, что до утра меня ни один некромант не поднимет…