Легенды неизвестной Америки - Тим Скоренко

«Ну, никак…» — ответил я честно.

Джонс посмотрел на меня как на идиота.

«У вас что, нет гражданской позиции?» — спросил он строго.

«Выходит, нет», — я пожал плечами. В спор с этим человеком мне вступать не хотелось.

Джонс, кажется, почувствовал, что со мной толкового разговора не получится, и неожиданно повернулся лицом к своему правому соседу. Насколько я слышал, он строил беседу точно так же: представился, а затем спросил про индейцев. Ввиду того, что Джонс был мне неприятен, я отошёл от стойки и сел в кресло около окна. Вскоре я разговорился с пожилым джентльменом, который прилетел из Филадельфии специально для того, чтобы посмотреть Техас. Джентльмен оказался на редкость неэрудированным, но очень общительным и интересующимся: я нашёл прекрасного слушателя, которому долго рассказывал про Сан-Антонио, Техас и историю Соединённых Штатов. Джентльмен, как выяснилось, всю жизнь работал на заводе (мастером, кажется), а на старости лет решил посмотреть на родную страну и теперь очень жалел, что не додумался сделать это лет на тридцать раньше.

Иногда я слышал доносящиеся до меня возгласы Джонса, но они меня не интересовали. Ближе к полуночи я простился со своим собеседником и отправился в номер.

***

На следующий день у меня должна была состояться деловая встреча около одиннадцати часов, и потому я поднялся в девять и неспешно отправился завтракать в ресторан. Бар в это время был закрыт (он открывался, кажется, в половину одиннадцатого), и Пого сидел в ресторане и разговаривал с официантом. Помимо меня, в зале было ещё четыре или пять человек. Слава богу, Джонса я не заметил.

Как ни странно, но заказ мне принёс именно бармен, а не официант: тот обслуживал другой столик.

«А разве вы не работаете в баре?» — спросил я.

«Когда я нужнее здесь, я помогаю официантам».

«Вам доплачивают за это?»

«Конечно».

Все свои реплики Пого произносил с лёгкой улыбкой, элегантно, приятно. Мне нравился этот молодой человек — в хорошем смысле этого слова. И мне пришёл в голову один вопрос, который я вполне мог задать бармену.

«Скажите, пожалуйста, Пого, — спросил я, — что за птица этот Джонс?»

Пого театрально закатил глаза.

«Не знаю, — ответил он. — Но вчера он дал жару. К ночи, когда вы уже ушли, раззадорился до такой степени, что обещал купить весь отель, всех уволить и спалить здание к чёртовой матери…»

Я усмехнулся.

«Почему-то я не удивлён…»

«Слава богу, сегодня вечером он уезжает», — сказал Пого.

Я кивнул и стал есть. Пого исчез.

День прошёл довольно бурно: ряд деловых встреч, документы, контракты, накладные. Днём у меня выпало два свободных часа, и я прокатился на речном трамвайчике по реке Сан-Антонио. Текущая через старую часть города река неширока, небо над ней почти полностью скрывают кроны нависающих деревьев. Я сидел на скамеечке, мотор трамвайчика что-то бормотал, я попивал прохладительный напиток и старался не думать о работе.

Работа снова настигла меня часов в пять, и в отель я вернулся около девяти вечера. Вернись я на пару часов позже, рассказывать было бы не о чем. Вернись я раньше, я тоже вряд ли стал бы свидетелем описанных далее событий.

Я быстренько, за пять минут, принял освежающий душ (день был жарким) и спустился в бар. Он практически пустовал, за исключением одного столика в самом дальнем углу. За ним сидели человек пять, которые пили пиво, размахивали руками, что-то выкрикивали, перебивая друг друга, впрочем, в дружеских тонах.

Я сел с краю стойки, вплотную к сувенирному отделу. Мне было интересно рассмотреть сувениры поближе: вероятно, я даже что-нибудь приобрёл бы, сложись события иначе. Пого, ничего не спрашивая, налил мне виски с содовой, и я улыбнулся ему, благодарственно кивнув.

Минут через пять в бар зашёл портье, отлучившийся со своего рабочего места. Он сел у другого конца стойки, они с Пого стали тихо беседовать: я не слышал ни слова.

А ещё через пару минут появился Джонс.

У него в руке был чемодан, а одет он был явно для путешествия. Я вспомнил слова Пого о том, что Джонс уже съезжает. Я обратил внимание на его чемодан: натуральная кожа, причём, похоже, какой-то экзотической рептилии. Марку чемодана я определить не смог, хотя в своё время интересовался чемоданным делом. Полагаю, что он был изготовлен по специальному заказу.

Джонс небрежно бухнул чемодан рядом со мной и громко сообщил: «Уезжаю!»

Я вежливо кивнул.

Только теперь Джонс заметил сувенирное отделение бара.

— О! Надо что-то купить напоследок! — сказал он и снова обратился ко мне: — Всегда привожу что-нибудь интересное из поездок. В городе времени не было, а тут — прямо как доктор прописал!

После каждой фразы, произнесённой Джонсом, чувствовался восклицательный знак, так сказать, повисал в воздухе.

«Это что такое?» — Он ткнул пальцем в деревянную статуэтку.

Прежде чем Пого успел ответить, Джонс переспросил: «Сколько стоит?»

Я сразу понял, что он — человек, которому важна стоимость вещи, а не её эстетическая или функциональная ценность. Если можно купить галстук за пятьдесят долларов, а за углом такой же — за семьдесят, то джонсы и им подобные предпочтут более дорогой вариант, чтобы покрасоваться перед коллегами или женщинами. Пого тоже это понял.

«Сто четырнадцать долларов восемьдесят шесть центов», — ответил он. Сложно сказать, завысил Пого цену или нет. Насколько я мог рассмотреть, статуэтка изображала какое-то божество доколумбовых времён. До появления европейцев на месте Сан-Антонио существовала деревня Янагуана, что переводится как «освежающая вода». Там жили коакультеки, небольшое местное племя. Конечно, у них было своё искусство, имитации произведений которого широко распространены в Техасе в качестве сувениров с местным колоритом.

«Ты меня за дурака держишь? — спросил Джонс. — Ты мне всякую дребедень не подсовывай!»

Он, кажется, забыл, что сам спросил у бармена о цене статуэтки.

«Что-нибудь настоящее есть?»

Мне страшно хотелось ответить, что настоящие предметы той культуры нужно искать в антикварных и археологических лавках или на чёрном рынке, но я промолчал, чтобы не ввязываться в разговор с напыщенным глупцом.

Надо сказать, что сто долларов не были маленькими деньгами в то время. Даже сейчас, когда инфляция постепенно съела немалую часть их стоимости, они остаются вполне заметной суммой, а уж тогда, в 1967 году, никто бы не стал выбрасывать сотню на ветер. В межбанковских расчётах, конечно, используются даже купюры в сто тысяч долларов, напечатанные до 1936 года, но мы говорим про обыкновенные ходовые купюры.