Неумышленное ограбление - Наталия Левитина

Мы с Сержем подскочили вверх, как на батуте. Сергей тут же помчался к очагу взрыва. Очагом оказалась наша кухня. При свете лампочки из прихожей можно было разглядеть, что ремонта — тщательно игнорируемого последние три года — нам теперь не избежать. Стол разлетелся в щепки, кафель частично отвалился — казалось, что его вырывало когтями огромное чудовище, шкаф с посудой сорвался с петель.

— Граната. Кажется, «РГД-5». Маломощная, — констатировал Сергей, рассматривая что-то на полу среди осыпавшейся штукатурки, обломков кухонного стола, осколков стекла и битой посуды.

— Да уж, маломощная, — пробормотала я. — А если бы я в этот момент захотела соленого помидора из холодильника?

Из разбитого окна тянуло холодом — но нам еще повезло, что сейчас не зима. Соседи даже не шевельнулись — может быть, решили, что началась война, и теперь торопливо досматривали сны перед организованной отправкой в бомбоубежище?. Затаились, трусы. А вдруг мы здесь истекаем кровью!

Я услышала из прихожей тихое попискивание, и мне моментально стало плохо от нехорошего предчувствия. В углу, за тумбочкой, впечатавшись в стену так, что его можно было принять за орнамент обоев, сидел Антрекот, измазанный кровью. Когда я увидела его, то окончательно приморозилась к месту: в ужасе я боялась увидеть вспоротый осколком живот, раскомплектованный кишечник и оторванный хвост. Антрекот, всхлипывая, пополз ко мне, оставляя на паркете красные следы. Из столбняка меня вывел Сергей: с криком «Неси бинт!» он бросился спасать несчастное животное.

У Антрекота оказалась перебита лапа. Пока Сергей делал ему перевязку, бедный кот кряхтел и взглядом искал у меня сочувствия. Я держала бинт и давилась рыданиями.

— Ты мне скажи, — ругался Сергей, — какого хрена ты в четвертом часу околачивался на кухне? Жрал как всегда? Котлету жрал, да?

Антрекот сквозь слезы оправдывался: «Кто же знал, что будут бомбить?»

— Неужели я засветился, — размышлял утром вслух Сергей, — и эта граната — первое мне предупреждение? Или это просто совпадение и нам ее закинули какие-нибудь козлы просто ради развлечения?

Милицию мы, естественно, вызывать не стали, чтобы не засветить Сергея еще больше.

Я посвятила день восстановительным работам на кухне. Это было нелегко, так как действовать приходилось одной рукой — через локоть другой, словно четыре килограмма сосисок, тяжело свешивался перебинтованный Антрекот. К полудню он так основательно вжился в образ раненого, что совсем сел мне на шею: каждые три минуты начинал стонать, и эти стоны, рвущие мне сердце, прекращались только после выдачи сардельки или рыбьего хвоста. К пяти вечера я скормила ему недельный запас провианта.

Марина, которой я по телефону выболтала о случившемся, проявила оперативность чиновника в деле приватизации государственной дачи. Она привела неизвестно где добытого мужичка, в бороде которого еще виднелись подтверждения недавнего обильного обеда. Он был одет в засаленный пиджачок и стоптанные башмаки и рядом с Мариной смотрелся более чем неуместно. Мужичок, подмигивая и посвистывая, вставил новые стекла, подправил измочаленную раму, посочувствовал Антрекоту и посоветовал прикладывать к лапе примочку из чистотела, назвал Марину «некислой бабочкой», мне порекомендовал употреблять в пищу больше жиров («совсем девки спятили сидят на диетах, а потом сквозь них оба глаза, не задерживаясь, проскакивают»). Взял в качестве гонорара бутылку «Столичной», еще одну за собственно стекла и исчез.

Меня потряс тот факт, что и соседи, и Марина, и мужичок восприняли разгром нашей кухни как нечто обыденное. Словно гранаты у нас свистят у виска в любое время дня и ночи совершенно беспрепятственно. «Что творится, что творится, вот жизнь-то страшная пошла, — попричитала баба Лена с нашей лестничной площадки, — скоро надо будет бронированные стекла ставить на окна. А вот у шурина моей троюродной сестры в прошлом месяце…» Детализированный рассказ бабы Лены о событиях, имевших место в различных регионах СНГ в последние полгода и каким-либо образом перекликавшихся с ночным происшествием в нашей квартире, прервал на сорок восьмой минуте Антрекот — благим матом он затребовал очередную дозу болеутоляющего наркотика (котлету).

Действительно ли Сергей засветился? Когда косметический ремонт кухни был закончен, эта мысль набросилась на меня, как бык-гестаповец на связанную по рукам-ногам партизанку, и стала терзать и мучить. Самым ужасным было сознание моего бессилия — я была твердо уверена, что никакие уговоры и слезы не помогут убедить Сергея отказаться от задуманного, и чем серьезнее будет опасность, тем настырнее станет он провоцировать события вперед, на мины, или до победного конца, или до полного поражения.

В половине девятого среди телефонных звонков «прачечная?», «Люся, это ты?», «станция переливания крови?» раздался один, предназначавшийся действительно мне.

— Таня, это Евгений.

Ах! Неужели этот закомплексованный компьютерный червь все же решил мне помочь?!

— Ты на колесах? Давай сейчас встретимся. Колеса забрал Сергей, но это было не важно.

Я достала дискету, заткнула засигналившего было Антрекота бананом и пулей вылетела на улицу.

В условленном месте меня ждал Евгений Васильевич — неприметный на фоне деревьев и серой скамейки. Он подозрительно озирался, словно представлял собой какую-то ценность для американских разведывательных служб и боялся похищения. Я радостно плюхнулась на скамейку рядом, тоже для проформы повертела головой — будь спокоен, товарищ, хвоста нет, все чисто — и достала дискету.

— Старик, я знала, что ты не такой негодяй, каким пытаешься казаться. Сделай два экземпляра, можно под копирку.

Евгений заерзал на скамейке, его глазки, крошечные за толстыми линзами, сосредоточенно изучали засохший листик на асфальте.

— Извини. Я тебя вызвал не из-за дискеты. Я должен тебя предупредить. После того как ты ушла от меня, появился какой-то тип. Показал гэбэшное удостоверение и стал меня расспрашивать. Зачем ты приходила, что хотела.

Жизнь день ото дня веселее.

— И что ты ему сказал?

— Сказал, что записал тебе тест по английскому.

— А он?

— Спросил, какой марки была дискета, сколько байтов занял тест, попросил показать тест, спросил, есть ли у тебя дома компьютер, — маразм какой-то. Я наговорил ему всякой ерунды, удостоверение-то явно было липовым. Что у тебя на дискете?

— Да так, — кисло промямлила я. — Спасибо, что предупредил. Скажи, если я, например, с одной дискеты переписала что-то на другую, можно ли это потом обнаружить в компьютере?

— Ну если судить по вирусу, который сидит в твоей дискете, а это что-то совершенно новое и неопознанное, то, наверное, можно. Это не проблема. Может быть, в компьютере специально была записана программка, которая уничтожается этим вирусом, и по ее отсутствию можно было определить, что содержимое дискеты сбрасывали в компьютер. Если твоя дискета представляет такую огромную ценность для кого-то, как я понял, то, думаю, он вполне мог записать, разработать специальную программу, чтобы засекать таких любопытных, как ты. Хотя проще было бы просто закодировать ее, подобрать замысловатый шифр.

— Шифр был, — задумчиво сказала я. — Спасибо еще раз, что предупредил.

Так кто же из нас засветился? Серж с его радиоактивным расследованием или я с дискетой, на которой полный список друзей Олега Дроздовцева?

Сергей домой не пришел, а только дал по телефону ЦУ закрыться на все замки и держать поблизости что-нибудь тяжелое. Так и ночевала-в обнимку с Антрекотом и газовым баллончиком. Всю ночь вздрагивала при малейшем шуме за окном и с ужасом представляла себе, что будет, если наши с Сергеем преследователи объединятся: закидают авиационными бомбами и противотанковыми минами. Одна радость — соседям тогда уж точно не удастся сделать вид, что ничего не случилось: все погибнем.

В среду, то есть через день после обстрела, у нас произошло очередное из ряда вон выходящее событие, которое меня уже не удивило, так как начал вырабатываться иммунитет.

Сначала позвонила Марина, сказала, что нашла склад стройматериалов и может привезти несколько кафельных плиток, чтобы подобрать цвет. Носится со мной, меценатка, как с антикварной панелью из резного дуба. Сейчас такое человеколюбие встречается редко.

— Приезжай без кафеля, — сказала я Марине. — Если будет кафель, то придется отдирать старый и лепить новый. А ты это пробовала когда-нибудь? Естественно, нет. А если нового кафеля нет, то вполне можно обойтись и теми осколками, которые делают нашу кухню особенно неповторимой и своеобразной.

Итак, в половине одиннадцатого я вышла пополнить запас еды. Дверь, легкомысленная идиотка, захлопнула на одну лишь щеколду. Через полтора часа я вернулась (не удалось избежать очереди и в ней — политической дискуссии). У подъезда стоял серебристо-синий автомобиль Марины. Что же, ждет меня, бедняжка, под дверью с двухтонным контейнером кафеля?