Койн (ЛП) - Уэбстер К.

Когда я добрался до ванной и включил душ, Хэдли отказалась меня отпускать.

— На пол, — выдавил я.

Она покачала головой. Чертова девчонка.

— Ты замерзла, тебе нужно согреться, — я нежно сжал ее задницу. — Спускайся.

— Я не хочу, чтобы ты меня бил, — Хэдли вздернула подбородок и хмуро посмотрела на меня.

— Ты слишком сильно меня разозлила. Если сейчас возьмусь тебя лупить, то сделаю очень больно. Все, чего я хочу, это согреть тебя.

Хэдли с подозрением прищурилась, но так меня и не отпустила. Мне придется снять с себя эту обнаженную девушку. Или принять душ вместе с ней.

Сбросив ботинки, я вошел под горячие струи. От ее нервного смеха я едва сдержал улыбку.

— Тебе нужно раздеться, — ее слова прозвучали хрипло, почти с мольбой.

— Нет.

— Койн…

— Это ничуть не умно, если я останусь тут с тобой голым.

— Почему?

— Ты же гребаный ребенок.

— А ты идиот. Раздевайся уже. Видела я твоего монстра, натягивавшего одеяло утром.

Я хмуро посмотрел на нее. Проснувшись сегодня, я был зол. Сны ночью были запутанными. Скорее воспоминания. Я бросился к маленькой Блэр, услышав, как она кричала после ночного кошмара. А потом я словно прокручивал ролик из глубин памяти, но рядом с Хэдли.

— Койн, — она чуть ослабила хватку на моей шее и скользнула вниз по телу, потеревшись киской прямо о член. К моему ужасу, он затвердел.

Когда Хэдли подняла на меня взгляд, в ее глазах мелькнул интерес. Я опустил взгляд на ее губы, а потом на обнаженную грудь.

Черт.

Член в джинсах напрягся. Я вцепился ей в задницу, одарив свирепым взглядом.

— Что ты делаешь, черт побери? — потребовал я.

— Чувствую тебя.

Я закрыл глаза и стиснул зубы.

— Прекрати.

— Но ты ведь этого не хочешь, — усмехнулась она, двигаясь вдоль моего уже болезненно твердого члена.

Хэдли опустила ноги, а потом потянулась к пуговице моих джинсов. Справившись с ней, она расстегнула молнию. Стряхнув с себя оцепенение, я пришел в себя и, наконец, осознал, что происходило.

«Нет, мать вашу».

Обхватив Хэдли за шею, я пригвоздил ее к стене. Мои ноги оказались у нее между бедер, я прижал Хэдли всем своим телом.

— Думаешь, можешь играть со мной?

Ее глаза расширились.

— Ч-что? Нет.

— Два дня назад ты была влюблена в сына того куска дерьма. А теперь готова трахнуться со мной?

— Я не…

— Ты терлась об меня, словно кошка во время течки. Этого ты хочешь? Чтобы я подчинил тебя? Так ты станешь вести себя прилично?

— Ты ведешь себя, как осел…

Я крепче сжал ее горло, обрывая на полуслове, и склонился к уху Хэдли.

— Мы не будем трахаться. А ты не сбежишь. Сейчас ты умоешься, наденешь какую-нибудь одежду и будешь держаться подальше от неприятностей.

Отпустив ее, я отступил и усмехнулся. Глаза, словно имели собственный разум, скользнули вниз к ее груди, а потом к плоскому упругому животу и крошечным белым трусикам от купальника. От этой девушки одни неприятности.

Прежде чем я успел уйти, Хэдли замахнулась, а спустя мгновение ее ладонь со звоном ударила меня по щеке. Внутри вспыхнул гнев. Я схватил ее за волосы, развернул к стене и рванул вниз кусок ткани, обнажая ягодицы.

Бац!

Хэдли вскрикнула, съежившись после первого удара. Я не останавливался и, прижав ее к стене, бил снова и снова, пока не онемела рука. Услышав, наконец, сдавленный всхлип, я отпрянул, стряхивая наваждение. Член в джинсах по-прежнему был болезненно твердым. Посмотрев на ярко-красную задницу, я не смог отвести глаз. Такая миниатюрная, упругая, но округлая.

Черт.

Черт.

Черт.

Оглянувшись, девчонка посмотрела на меня. Грустная, сломленная, пристыженная. «Мать вашу».

Блэр.

Блэр.

«Не Блэр».

— Хэдли, — выдавил я, напоминая себе, что эта девушка мне не дочь.

Она скривилась и разразилась слезами. Все внутри кричало мне бежать от нее подальше. И все же я снова вошел в роль отца.

— О, милая, иди ко мне.

Хэдли бросилась в мои объятия, цепляясь за мокрую одежду. Целуя ее волосы, я бормотал извинения. Я облажался. Отшлепал чересчур сильно. Слишком много раз. А потом возбудился от этого. Мне стало не по себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Выключив воду, я вывел Хэдли из душа, а потом схватил полотенце, укутал ее и снял с себя джемпер и майку. Хэдли по-прежнему стояла, уперев глаза в пол, и плакала. Поскольку она все равно не смотрела, я разделся догола и направился в спальню. Надев спортивные штаны, я захватил футболку для Хэдли. Она все также стояла на том самом месте, где я ее оставил. Дрожала и жалела себя.

Стянув с нее полотенце, я обнажил ее и тут же натянул ей футболку через голову, ткань скрыла все тело до колен. Хэдли выглядела такой молодой. Такой беспомощной. Я подхватил ее на руки, словно она была совсем малышкой.

В спальне стояла огромная кровать.

Но в ней никогда не было никого, кроме меня.

Я бы солгал, сказав, что не трахался время от времени, чтобы снять напряжение, но никаких отношений или обязательств с противоположным полом у меня не было. Боль от потери жены все еще чертовски сильна, потому я никого не приводил в свою постель.

И все же сейчас я забрался на нее, уложив Хэдли прямо по центру. Она казалось такой миниатюрной. Такой потерянной. Ужасно одинокой. Мне тут же захотелось обернуться вокруг нее, чтобы защитить от всего мира. Я знал, что это больные игры разума, знал, что проецировал на нее свою дочь, но даже ради спасения своей жизни не смог бы сейчас от нее отвернуться.

— Давай тебя согреем, — голос вышел низким и хриплым.

Хэдли просунула свои длинные стройные ноги под одеяло и посмотрела на меня. Нахальная девчонка, обожающая насмехаться, исчезла. Эта была уязвимой и испуганной. Я забрался к ней под одеяло и получше укрыл нас.

Прижав Хэдли к своей груди, я принялся поигрывать с ее волосами. Никто из нас не проронил и слова. Хэдли переплела с моими свои ноги. Обнимать ее было так естественно. Также было и в первый раз у Энимала. И прошлой ночью. А сейчас Хэдли стала бальзамом для моей измученной души.

— Отдыхай, малышка.

*****

Я проснулся от удара.

Хэдли стонала и всхлипывала.

— Папа.

Сердце в груди бешено заколотилось. Я потянулся к Хэдли в темноте, проведя пальцами по ее взмокшим волосам.

— Шшш, я рядом.

Казалось, она расслабилась, услышав мой голос, и кошмар рассеялся. Я убрал волосы с лица Хэдли и провел большим пальцем по шелковистой коже. Привстав, я поцеловал ее. Мягко. В щеку. Один раз в губы. И в нос. Она тихо выдохнула.

— Ты в порядке?

— Да, — прошептала Хэдли. — Прости.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет.

— Сейчас ты в безопасности.

— Так ли это? — она снова всхлипнула.

— Со мной — да.

Хэдли запустила пальцы мне в волосы, и я прижался к ее лбу своим. Касание вышло совсем мягким. Нежным. Успокаивающим. Черт, оказывается, я дико скучал по подобным проявлениям привязанности. Хэдли чуть повернулась и прижалась губами к моему рту. Торопливая ласка. И еще одна. А потом она приоткрыла губы.

И я просунул язык ей в рот.

Очевидно, этим я шокировал нас обоих, поскольку Хэдли шумно втянула воздух.

Когда она коснулась моего языка своим, комната у меня перед глазами покачнулась. Ее движения были робкими, но любопытными. Я углубил поцелуй, отчаянно желая, чтобы кто-то вернул меня к жизни. В моем сознании я целовал Элли. Точнее: сперва Элли. Но вскоре в сознании вспыхнули большие карие глаза Хэдли, прогоняя воспоминания.

Юная.

Она такая юная.

И все же я стал целовать ее все более страстно, даже отчаянно. Хэдли вцепилась мне в волосы. От ее стона член мгновенно затвердел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Прекрати».

Мне нужно было остановиться, черт бы все побрал.

Однако я перекатился на нее, устроившись сверху, раздвинул ее бедра и устроился прямо между ними. Мы оба застонали, когда я потерся об ее киску. Я был готов уничтожить Хэдли своим ртом, покусывая и посасывая, буквально владея им, в то же время двигая бедрами и ища удовольствие от ее тела. Хэдли впилась пятками мне в задницу, а ногтями в скальп.