Современная комедия - Джон Голсуорси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Поспи, Джон, ты устал.
Джон откинулся на стуле и задумался. Он твердо знал, что у этой девочки, его жены, есть выдержка. Она умела молчать, когда ей было больно. Наблюдая за ней, он видел: она поняла, что находится в опасности, – и теперь (так ему казалось) выжидала. Энн всегда знала, чего хочет. Ей присуща была настойчивость, не усложненная, как у Флер, современными веяниями, и решимость. Юные годы на родине, в Южной Каролине, она прожила просто и самостоятельно, хотя и, не в пример большинству американских девушек, не слишком весело. Ее больно поразило, что не она была его первой любовью и что его первая любовь до сих пор его любит, – это он знал. Она с самого начала не скрывала, что тревожится, но теперь, по-видимому, заняла выжидательную позицию. И еще Джон не мог не знать, что, несмотря на два года брака, она и теперь сильно в него влюблена. Он слышал, что девушки-американки редко знают человека, за которого выходят замуж, но порой ему казалось, что Энн знает его лучше, чем он сам. Если так, что она знает? Что он такое? Он хочет с пользой прожить свою жизнь, хочет быть честным и добрым. Но, может, он все только хочет? Может, он обманщик? Не то, чем она его считает? Мысли были душные и тяжелые, как воздух в комнате. Что толку думать! Лучше и правда поспать. Он проснулся со словами:
– Алло! Я храпел?
– Нет, но вздрагивал во сне, как собака.
Джон встал и подошел к окну.
– Мне что-то снилось. Хороший вечер. Лучшее время года – сентябрь, если погода ясная.
– Да, я люблю осень. Твоя мама скоро приедет?
– Не раньше, чем мы устроимся. Она, по-моему, считает, что нам без нее лучше.
– Маме всегда, наверно, кажется, что она de trop[48], когда на самом деле нет.
– Лучше так, чем наоборот.
– Да. Не знаю, смогла бы я тоже так…
Джон обернулся. Она сидела в постели, смотрела прямо перед собой, хмурилась. Он подошел и, поцеловав ее, натянул одеяло.
– Не раскрывайся, родная!
Она откинулась на подушку, глядя на него – и опять он спросил себя, что она видит…
На следующий день Джун, встретив его, без обиняков спросила:
– Так Флер была здесь вчера и подвезла тебя? Я ей сегодня сказала свое мнение на этот счет.
– Какое же? – уточнил Джон.
– Что нельзя начинать все снова-здорово. Она избалована, ей нельзя доверять.
Он сердито повел глазами:
– Оставь, пожалуйста, Флер в покое.
– Я всегда всех оставляю в покое, – сказала Джун, – но у себя дома имею право сказать что думаю.
– Тогда мне лучше прекратить сеансы.
– Нет, Джон, не глупи. Сеансов прекращать нельзя ни тебе, ни ей. Харолд вконец расстроится.
– А ну его, Харолда!
Джун взяла его за отворот пиджака.
– Я совсем не то хотела сказать: портреты получатся изумительные, – просто вам не надо здесь встречаться.
– Ты сказала это Флер?
– Да.
Джон рассмеялся, и смех его прозвучал жестко.
– Мы не дети, Джун.
– Ты Энн сказал?
– Нет.
– Вот видишь!
– Что?
Лицо у него стало упрямое и злое.
– Ты очень похож на своего отца и деда, Джон, – они терпеть не могли, когда им что-нибудь говорили.
– А ты?
– Если нужно, отчего же.
– Так вот, прошу тебя, не вмешивайся.
Щеки Джун залились румянцем, из глаз брызнули слезы, но она сморгнула их, встряхнулась и холодно сказала:
– Я никогда не вмешиваюсь.
– Правда?
Она еще гуще порозовела и вдруг погладила его по рукаву. Это тронуло Джона, он улыбнулся.
Весь сеанс он был неспокоен, а рафаэлит писал; Джун входила и выходила, и лицо ее то хмурилось, то тосковало. Он думал, как поступить, если Флер опять за ним заедет. Но Флер не заехала, и он отправился домой один. Следующий день был воскресенье, и он не приезжал в город, но в понедельник, выходя от Джун после сеанса, увидел, что автомобиль Флер стоит у подъезда.
– Сегодня я уж тебе покажу мой дом. Вероятно, Джун с тобой говорила, но я раскаявшаяся грешница, Джон. Полезай!
И Джон полез.
День был серый, ни освещение, ни обстановка не располагали к проявлению чувств, и «раскаявшаяся грешница» играла свою роль превосходно. Ни одно слово не выходило за пределы дружеской беседы. Она болтала об Америке, ее языке, ее книгах. Джон утверждал, что Америка неумеренна в своих ограничениях и в своем бунте против ограничений.
– Одним словом, – сказала Флер, – Америка молода.
– Да, но, насколько я понимаю, она с каждым днем молодеет.
– Мне Америка понравилась.
– О, мне так очень понравилась. А как выгодно я там продал мой фруктовый сад!
– Странно, что ты вернулся, Джон. Ведь ты такой… старомодный.
– В чем?
– Ну хотя бы в вопросах пола – я, хоть убей, не смогла бы обсуждать их с тобой.
– А с другими можешь?
– О, почти со всеми. Ну что ты хмуришься? Тебе нелегко пришлось бы в Лондоне или, скажем, в Нью-Йорке.
– Ненавижу, когда без нужды болтают на эти темы, –
