Мираж черной пустыни - Барбара Вуд

Дебора смотрела на свою чашку с чаем. Что-то было не так. Сара казалась такой самодостаточной, такой амбициозной. Она говорила о женской либеральности, употребляла такие слова, как мачо, но при этом обращалась со своими слугами словно с рабами. Когда Сара появилась в дверях своего офиса в «Доме Матенге», Дебора была так рада видеть свою старую подругу, что подумала, что та совершенно не изменилась. Но Сара изменилась, теперь Дебора это понимала. С каждой минутой женщина, сидевшая напротив нее, превращалась в незнакомку.

В соседней комнате зазвонил телефон. Через минуту вошел Саймон и что-то пробурчал хозяйке. Она ответила на суахили:

— Скажи им, что я уже еду.

Но перед тем как покинуть дом Сары, Деборе нужно было узнать кое-что.

— Что произошло, — спросила она, — после моего отъезда? Что ты делала?

— А что я могла делать, Деб? Я выживала! Сначала я купила на бабкины деньги старую швейную машинку миссис Дар. Сшила несколько платьев и возила их по магазинам Найроби. А когда деньги кончились… — она грациозным движением поставила чашку на блюдце, — мне пришлось идти к городским банкирам, которые соглашались иметь со мной дело только за определенные «услуги». И знаешь, Деб, по прошествии некоторого времени я поняла, что ничего такого в этом нет. Вот такая глупая штука эта гордость.

Сара замолчала. Затем она посмотрела на часы и продолжила:

— Потом я стала весьма успешным предпринимателем. Выкупала маленькие компании и жила весьма неплохо. Когда поняла, что шить одежду для простых секретарш невыгодно, бросила это дело и начала разрабатывать модели платьев в африканском стиле, что принесло мне кучу денег. Это было очень мудрым шагом с моей стороны. — Сара крутила на запястье медные браслеты. — Теперь мои платья продаются по всему миру. У меня магазины на Беверли Хиллз и в Париже, на Елисейских Полях.

— Я очень рада за тебя, — тихо сказала Дебора.

— А ты, Деб, добилась успеха? Помнится, ты была одержима весьма странной идеей занять место своей тети, когда та умрет. Надеюсь, ты бросила эту идею!

— Я работаю в паре с другим хирургом. Планируем открыть свою клинику.

Повисла неловкая пауза: женщины сидели молча, избегая смотреть друг другу в глаза. Наконец Дебора спросила о Кристофере.

— У него все хорошо, — весьма небрежно бросила Сара и, в свою очередь, спросила у Деборы про ее мать.

Дебора не сказала Саре правды: что пятнадцать лет назад ей было очень плохо, когда она думала о том, что занималась любовью с собственным братом, что она была так зла на мать за то, что та скрыла от нее правду, что Дебора написала ей чудовищное письмо, вложив в него всю свою ненависть и злобу. Спустя две недели она получила от нее ответ, но Дебора порвала письмо, даже не прочитав его. После этого из Австралии пришло еще несколько писем, которые постигла та же участь, что и первое. Потом письма перестали приходить.

— Сара, — спросила Дебора, — ты не знаешь, зачем меня хочет видеть твоя бабушка?

— Понятия не имею. Наверное, собирается потрясти над тобой куриными костями или еще чем-нибудь. — Она встала, величаво и грациозно, словно королева, заявляющая всем своим видом, что аудиенция закончена. — Извини, Деб. Но мне правда нужно ехать. Ты точно не придешь сегодня?

— Точно. Я должна ехать в Найэри.

В дверях Дебора остановилась и посмотрела на незнакомку, которая когда-то была для нее как сестра.

— Сара, а где сейчас Кристофер? Тебе что-нибудь известно о нем?

— Где он? Дай-ка подумать. Какой у нас сегодня день? Полагаю, он в Онгата Ронгай.

— То есть он в Кении?

— Конечно. Где ж ему еще быть?

— Я искала его в телефонной книге…

— Телефон приведен там под названием клиники «Вангари». Несколько лет назад, после смерти жены, мой глупый братец пришел к Иисусу. Так что теперь он не только врач, но еще и проповедник. Работает на общественных началах в деревне масаев. Будто они скажут ему за это спасибо! Я говорила ему, что он напрасно тратит свое время.

В комнате воцарилась тишина: она как будто выползала из-под африканских масок, из-под старинных барабанов, из калабашей. Деборе показалось, что колониальный дом снова пошатнулся, словно он был так же растерян и ошеломлен, как она; шорох шагов многочисленных, невидимых взору слуг Сары, похоже, говорил: «Прошлое мертво, прошлое мертво…»

63

Водителем Деборы оказался молодой улыбчивый сомалиец по имени Абди, на котором были надеты широкие брюки и футболка, а на голове белая вязаная шапочка, свидетельствовавшая о том, что он мусульманин, совершивший паломничество в Мекку.

— Куда едем, мисс? — спросил он Дебору, ставя ее чемодан в багажник автомобиля.

— В Найери. Отель «Привал»». — Дебора сделала паузу. Затем добавила: — Но сначала заедем в Онгата Ронгай. Это деревня племени масаи. Знаете, где это?

— Конечно, мисс.

Им потребовалось немного времени, чтобы протиснуться сквозь дорожную пробку и выехать на одну из главных магистралей, ведущих из города. Дебора сидела на заднем сиденье и рассматривала Найроби.

Глядя на переполненные улицы, она размышляла о том, сколько людей населяло сегодня город: казалось, их количество увеличилось вдвое по сравнению с тем временем, когда она была здесь в последний раз. В бесконечном потоке пешеходов Дебора насчитала очень мало белых лиц и поняла, что численность белого населения в Найроби сведена к минимуму.

Из-за дорожного происшествия впереди они на несколько минут остановились перед Конференц-центром имени Кеньяты. Дебора смогла получше разглядеть это новое красивое здание и увидеть то, чего не видела на открытках: следы заброшенности, плохое состояние, общую убогость этого величественного элемента архитектуры. Здесь, как и на многих других улицах города, преобладал простой уличный люд: калеки, попрошайки, маленькие девочки с голодными младенцами на руках. По другую же сторону забора, на автостоянке центра, стояли вереницы роскошных блестящих лимузинов.

Наконец они выехали из шумного города и оказались в более тихом и спокойном пригороде. Вскоре увидели Карен, район зеленых ферм, лесов и домов богачей. Пока они ехали по потрескавшейся, в глубоких выбоинах, асфальтированной дороге, Дебора смотрела на колониальные дома, окруженные деревьями, высокими заборами и охранниками в униформах.

Потом появились простые шамбы, на которых трудились согнувшиеся пополам женщины. Когда-то эти бескрайние просторы принадлежали фермерам-европейцам; теперь же они были поделены на крошечные клочки земли и розданы во владение африканцам.