Триумф и трагедия императора - Тарле Евгений Викторович

Победа двенадцатого года вызвала столько справедливой гордости, столько справедливой уверенности в себе, так потрясла сердца, вызвала такое лихорадочное возбуждение умов, что некоторые современники уверяли, будто после 1812 г. Россия стала какая-то «новая», вроде Москвы, которая делит свою историю «до француза» и «после француза».

С двенадцатым годом связан и первый революционный порыв новейшей русской истории — восстание 14 декабря 1825 г., - и не только потому, что некоторые декабристы в двенадцатом году подняли оружие за Россию против Наполеона, как в 1825 г. они подняли оружие за Россию против Николая. Двенадцатый год понимался молодыми поколениями 1812–1825 гг. и позднейшими как борьба за свободу, как избавление от того добавочного иноземного угнетения, от тех новых цепей, которые нес с собой в Россию Наполеон.

Могучий толчок, который победа дала русскому народу, отозвался на первом пробуждении революционного сознания. Ленинская точная формула: «декабристы разбудили Герцена», может навести и на другую мысль: «двенадцатый год — в своих ближайших последствиях — пробудил декабристов». Но эта формулировка не имеет той точности, какую имеет формула Ленина, потому что мы должны говорить не только о 1812, но и о 1813, и о 1814, и о 1815 гг., когда война с Наполеоном продолжалась уже в Европе. Даже и годы после Ватерлоо, после 1815 г., должны быть приняты во внимание, потому что русские войска еще долго оставались во Франции. Но именно победа двенадцатого года и повлекла за собой все эти последствия. Не только декабристы увязываются с двенадцатым годом, — давно была высказана мысль: «без двенадцатого года не было бы Пушкина». В таком виде эта мысль звучит парадоксально. Мы знаем, что великие поэтические гении родятся и процветают также и в эпохи национального унижения, а не только национального величия: Данте, Гете Шиллер — достаточное тому доказательство, но что поэзия Пушкина отразила в себе также и радостное, гордое сознание могучей моральной силы родного народа, низвергшего «тяготеющий над царствами кумир», это бесспорно. Что без двенадцатого года Пушкин не был бы таким, каким он был, и говорил бы о России не так, как говорил о ней, когда уже подобно Петру «он знал ее предназначенье», это более чем вероятно.

Пушкин — это лишь один из примеров, которые тут можно привести. Вся русская умственная культура, русское национальное самосознание получили могучий толчок в грозный год нашествия.

«Не шумные толки французских журналов погубили Наполеона, — при нем и не было никаких толков. Его погубил поход 1812 года. Не русские журналы пробудили к новой жизни русскую нацию, — ее пробудили славные опасности 1812 года»[290], - писал Чернышевский.

Русское крепостничество продолжало существовать и после двенадцатого года; еще не было налицо всех социально-экономических условий, которые немедленно привели бы к его сокрушению, но ведь и Наполеон приходил в Россию, повторяем, не разбивать старые цепи, а, напротив, надеть на русский народ сверх старых еще и новые.

Русский народ не есть народ обыкновенный, заговорили передовые люди России (вроде В. Каразина) после двенадцатого года. В нашу эпоху русский народ повел все другие народы, населяющие наше великое государство, на борьбу по созданию первого в мировой истории социалистического строя, не знающего ни эксплуататоров, ни эксплуатируемых. Но чтобы иметь возможность это сделать, нужна была полная национальная независимость, ничем не ограниченная свобода распоряжаться собой и своей страной. Это великое благо, это необходимейшее условие всякой плодотворной работы русский народ ревниво старался охранять в течение всей своей истории, по крайней мере с тех пор, как сознал себя народом. Это испытали поляки в начале XVII в., шведы в начале XVIII в., Наполеон в начале XIX в. Из всех покушавшихся на самостоятельность России, конечно, самым грозным врагом был именно Наполеон, потому что со времен Александра Македонского и Юлия Цезаря не существовало еще такого чудовищного могущества, сосредоточенного в одних руках. Наполеону была подчинена необъятная империя, населенная самыми разнообразными богатыми, цивилизованными народами, власть его над ними была беспредельна, его великий военный гений считался и теперь считается первым, непревзойденным в истории человечества. И русский народ сокрушил этого великана.

Могут ли быть теперь великому русскому народу страшны фашистские хищники, поджигатели войн? «Затем ли свергнули мы льва, чтоб пред волками преклоняться?» — спрашивал Байрон после падения наполеоновской империи. Затем ли русский народ победил непобедимого гиганта, чтобы через 130 лет уступить свое достояние или право распоряжаться собою ничтожным в умственном и нравственном отношении пигмеям, сильным исключительно безнаказанностью, которую до поры до времени встречает их наглость?

«Читайте историю России, это очень полезное занятие!» — настойчиво и очень разумно советовал своим соотечественникам покойный германский публицист Максимилиан Гарден в 1918 г., когда немцы так успешно, как им казалось, распространились по Украине, Крыму и Кавказу. Он очень боялся результатов этого вторжения для немцев, но берлинская военная цензура не давала ему выражаться яснее. Об этом совете забыли гитлеровцы, которых ждет такой же позорный конец, как и империалистическую Германию Вильгельма II.

1938 г.

Комментарии

Глава I. Перед столкновением[291]

(1) Napoleon I. Correspondance, t. XXIV. Paris, 1868, № 19389, стр. 342. 20 Decembre 1812. Reponse a l'adresse du Senal Conservateur.

(2) Napoleon I. Correspondance, t. XXIV. Paris, 1868, № 19390, стр. 343.

(3) Napoleon I. Correspondance, t. XXIV. Paris, 1868, № 19462, стр. 403:…je n'en eus pas meme idee.

(4) Вяземский П. А. Полн. собр. соч., т. VII. СПб., 1882, стр. 433.

(5) Государственная публичная библиотека им. М. E. Салтыкова-Щедрина (ГПБ), рукописный отдел, арх. Н. К. Шильдера, К-6, № 6. Preccis des principaux evenements qui ont eu lieu depuis 1807. Presente le 8 aout 1812 par le comte de Nesselrode a S. М. 1'Empereur Alexandre. Копия.

(6) ГПБ, рукописный отдел, арх. Н. К. Шильдера, К-6, № 4. Papiers interceptes. Compiegne, 7 avril 1810. Копия.

(7) Переписка Александра I с сестрой, великой княгиней Екатериной Павловной. СПб., 1910, стр. 35–37.

(8) Сб. РИО, т. 21, СПб., 1877, стр. 416. Письмо П. А. Шувалова-Александру I, 3/15 мая 1811 г.

(9) Переписка Александра 1 с… Екатериной Павловной, стр. 51.

(10) Переписка Александра 1 с… Екатериной Павловной, стр. 57.

(11) Сб. РИО, т. 21, стр. 352. А. Б. Куракин — Н. П. Румянцеву. Париж, 30 ноября 1811 г.

(12) ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера, К-6, № 6. Союзный трактат Франции с Пруссией 24 (12) февраля 1812 г. Копия.

(13) ГПБ, рукописн., отд., арх. К. А. Военского, I, № 282. Подробная опись собственноручным письмам Александра I к Барклаю де Толли. Копия.

(14) Correspondance, t. XXIII, № 18541, стр. 275, Au prince Kourakine. Paris, le 3 mars 1812.

(15) Correspondance, t. XXIV, № 18981, стр. 75.

(16) Сб. РИО, т. 21, стр. 361, А. Б. Куракин-Н. П. Румянцеву, 11/23 апреля 1812 г.

(17) ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера, К-б, № 6. Лористон- Даву, 24 апреля 1812 г. Копия.

(18) ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера, К-б, № 6. Нарбонн-Даву. Варшава, 24 (12) мая 1812 г. Копия.

(19) ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера, К-б, № 6.

(20) ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера, К-6, № 4. Papiers inferceptes. Situation de I'Espagne. 25 aout 1810. Копия.

(21) ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера, К-6, № 6. Сухтелен-Александру I. Стокгольм, 18(30) марта 1812 г.

(22) ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера. Сухтелен-Александру I, 29 марта (10 апреля) 1812 г.

(23) Русская старина, 1896, август, стр. 332–333.

(24) Архив Ин-та истории АН СССР, бумаги Воронцова, письма к сыну, № 192–447. Londres, le 5 juin 1812. Пометка рукой самого Семена Романовича: 5 juin NS (т. е. 5 июня нового стиля). Все письмо, конечно, на французском языке.