Лунная Ведьма, Король-Паук - Марлон Джеймс

Аеси. Здесь, в Конгоре.

Значит, он следует за нами, один или с отрядом. Стало быть, он неотступно шел за нами от Малакала и знает о нашем составе, потому что никакой иной причины нападать на Следопыта у него нет. А это означает, что кто-то на него шпионит. Я так долго в составе этой дурацкой миссии, что, вместо того чтобы его выслеживать, прогнала мысль, что он будет выслеживать нас. Своих прежних возможностей он уже во многом лишен: не может летать, не может невзначай исчезнуть или унестись по своему желанию. Пустившись за ним по следу, я смогу его найти, и я одна из немногих – может быть, единственная, – кто с ним когда-то уже расправлялся; сумею и сейчас. Но он убьет кого-то из них. Я их не знаю, и мне, в общем-то, нет до этого дела. Он всё равно обречет кого-то на смерть, и кто-то из этих людей проснется завтра без сестры, брата, ребенка или просто без конечности; но даже рука здесь – жертва непомерно большая.

Гнев нарастает безудержно, ведь единственная, кто во всем этом проигрывает, буду я, а в смыкающемся круге толпы у Следопыта и служивого скоро не останется выбора, кроме как пробиваться посредством оружия. Несмотря понимание всего этого, я тем не менее делаю шаг в сторону Следопыта.

– Ты, наверное, одна из тех женщин с тайными навыками? – спрашивает хозяин, мешая мне идти дальше.

– Секрета здесь нет, – отвечаю я.

Я спрыгиваю с лошади, чувствуя, как по коже пробегает тревожная рябь. Ветер – не ветер – сначала взметает пыль, задувает на всех факелах огонь, срывает незакрепленные ставни и вот уже начинает откидывать людей – кого в стену, а кого и в воздух. Он бежит, опережая меня, и расшвыривает вверх и в стороны мужчин, женщин, детей и случайных животных. Моя сила прокладывает путь прямо к тем двоим.

– Он завладел умами всех и каждого в этом проулке, – говорю я, когда мы подъезжаем к префекту и Следопыту.

– Я уже понял, – отзывается Следопыт. – Всеми, кроме твоего.

– Кто эти люди? – спрашивает меня префект. Мне и хозяину дома удивительно видеть столь светлую кожу – такая бывает у тех, кто с самого дальнего севера.

– Нам надо уходить, – говорю я.

Некоторые люди начинают вставать и таращатся во все глаза.

– В спасении от них я не нуждаюсь.

– Зато им скоро понадобится спасение от тебя, – отвечаю я.

Людей становится всё гуще.

Пока я добираюсь до своей лошади, людская масса успевает скопиться и снова рвется бежать. Ветер – не ветер – отзывается мгновенно, словно метлой выметая всех и вся в конец улицы.

– Тот человек идет? – спрашиваю я у Следопыта.

– Я ему не командир, чтоб знать.

– Заткнись уже наконец, – обрывает его префект, забираясь на лошадь хозяина дома.

– Где Сад-О’го?

– Ждет вместе с девчонкой.

С хозяином мы прощаемся в его доме и отправляемся к самой мелкой части реки, которую еще можно на лошадях перейти вброд. Следопыт, не унимаясь, сетует, что я пытаюсь его утопить, а префект желчно спрашивает, всегда ли он у нас такой? От противоположного берега отходит длинная дорога в Миту. При приближении к перекрестку навстречу нам выходит Сад-О’го. Один. Следопыт выкрикивает его имя. Великан изъявляет что-то похожее на улыбку. Однако вид светлокожего солдата его настораживает

– В самом деле, кто ты такой? – интересуюсь я.

– Он из комендантского войска…

– Ох и широк у тебя роток, братец. Звать меня Мосси.

Попытка разглядеть этого человека в темноте выявляет лишь его большие серьги-кольца, серебряное ожерелье и длинные волосы.

– Тебе-то что, – говорю я.

– Вам бы об этом надо было задуматься прежде, чем ломиться в дом Басу Фумангуру. Этот Следопыт сказал тебе, где он провел ночь?

«У шлюх», – отвечаю я мысленно.

– Всю эту ночь, куда бы я ни ходил, ты будто везде таскался за мной. Пора б тебе уже с этим закончить, – говорит Следопыт.

– Это вам всем пора перестать мне указывать, что делать, – ерепенится префект.

– Послушай, – обращается ко мне Следопыт, – к судьбе Фумангуру он изъявил такой же интерес, что и ты, и за это чуть не поплатился жизнью. А теперь ему некуда податься.

– Ну так это теперь его забота, – усмехаюсь я.

– То есть ты считаешь, что Аеси, который за ним охотится, не станет заботой и для тебя? Да-да, женщина, нам теперь об Аеси тоже известно. Наряду с прочим.

– Я же просил тебя не говорить за меня, – хмурится Мосси.

– Да заткнись ты, – отмахивается охотник.

О’го помогает Венин спуститься с дерева с осторожностью, на которую, мне казалось, великан не способен. Она не выпускает его руку, даже когда уже твердо стоит на земле. Вместе мы проходим несколько дальше, прямо к перекрестку дорог.

– Так ты там управляла ветром? Восхитительно! – не сдерживает чувств Мосси.

– Это не ветер.

– Правда? А что же это?

– Да херня, – морщится Следопыт. – Достали уже все эти ведьмы с их перекрестками.

– Между прочим, это всё для тебя, а не для меня, – говорю я, поражаясь, как быстро он способен меня раздражать. – Вы с Бунши, наверное, уже обо всем столковались.

– Не могу сказать, скверное у тебя настроение или ты всегда такая. Зато я теперь знаю, кто он, тот мальчишка.

– Aje o ma pa ita yi onyin auhe.

– «Курица не знает, когда ее сварят, так пусть послушает яйцо», – говорит он, подмигивая.

– Так кто он, по-твоему, тот мальчик? – спрашиваю я.

– Некто, кого Аеси изо всех сил пыжится найти раньше тебя. Все это так или иначе связано с Королем. Только не рассказывай мне, что он сын Фумангуру: для меня мое время ценнее не меньше, чем твое.

– Король хочет стереть Ночь Черепов, а этот ребенок…

– Этот ребенок – тот, кем он и был всё время. Я читал предписания Фумангуру, женщина.

– Ты их нашел?

– С ними в самом деле не мешает ознакомиться. Для этого и существуют библиотеки, где ты рылась всего несколько дней назад.

– Ты учуял по запаху?

– Он был всё еще там. А ты их разве не нашла? Эх ты, а еще великая Лунная Ведьма! Или ты не затем туда ходила? Наверное, да.

– Ты еще думаешь, что меня волнуют стародавние судебные указы?

– Однако тебе не мешает с ними ознакомиться, – назидательно говорит Следопыт. – Там указания о том, как поступить с ребенком, когда мы его найдем. Слово над словами имело для вашего старейшины наибольший вес.

– Выражайся ясно.

– Куда уж яснее! Он писал поверх