Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина

— И на вампиров никто не покушается?

Роман усмехнулся:

— Люди? Нет. Маша, обычные, не связанные с миром сверхъестественного люди просто не верят в наше существование. А маги, оборотни и прочие… Мы сосуществуем достаточно мирно, потому что не переходим никому дорогу.

— Но ведь вы охотитесь на людей?!

— Да. — Вампир склонил голову. — Но редко. На самом деле нам нужно немного крови, чтобы поддерживать свое бытие. Кровь — это дань традиции. Я ведь не кровопийца.

— Скажи, — решилась спросить Маша. — А тех парней… Ты их словно заморозил… Как это у тебя получается?

— Не знаю. Видимо, это свойство моей натуры. Между прочим, я могу отлично замораживать продукты. Так что, если понадобится дополнительный холодильник, имей меня в виду.

Маша рассмеялась, но глаза у нее были грустные.

— Ты вправду меня любишь? — вдруг спросила она.

— Да.

— Тогда сделай меня тоже… вампиром.

Роман оторопел:

— Ты это серьезно?

— Абсолютно. А что такого? Если я хочу быть с тобой…

За их столиком воцарилось молчание. Двухсотлетний юноша посмотрел на Машу взглядом, в котором было и желание, и отчаянная борьба с ним.

— Как велико это искушение… — прошептал вампир, медленно целуя девичьи пальчики. — Как непереносимо желание… Сделать тебя бессмертной. Навсегда обрести рядом с собой ту, которую любишь…

Маша сидела словно завороженная. На самом деле о желании «вампиризоваться» она сказала исключительно из стремления ни в чем не отстать от сестры. Сестра — ведьма?! А я буду еще круче!

…Непослушные девочки попадают туда, куда захотят сами. Только воплотив свои грезы в жизнь, они понимают, что на самом деле не грезили, а видели кошмары.

— Нет, Маша. — Вампир стиснул ее ладонь, и девушка вдруг ощутила, какая на самом деле у него ледяная, неживая рука. — Это не шутки. Не девичья блажь. Ты подумала хотя бы о том, что, если я инициирую тебя, ты вынуждена будешь искать жертвы и никогда не видеть солнца?!

Маша задрожала. Романтика, оказывается, на самом деле весьма паршивая штука.

— Но тебе же солнце не вредит… — шмыгнув носом, сказала она.

— Я — исключение из правил. Но это не значит, что тебе повезет так же. Прости. Я полюбил тебя и, должен сознаться, поначалу сам мечтал о том, что ты станешь моей вечной спутницей во Тьме. Но… Едва я представлю, что ты никогда не узнаешь радости любви обычного мужчины и счастья материнства, я понимаю, что не имею права…

— Как? А разве у вампиров не бывает? — Марья хотела сказать «секса», но застеснялась.

Роман ее понял.

— Желание и сладострастие вампиров носит иной характер, который людям недоступен.

— А как же твои мама и отец?..

— Мама не была вампиром. Да, отец безумно любил ее. Но он иногда задумывается, а действительно ли она, простая женщина — человек, любила его. Может быть, в ее чувствах было больше покорности и страха… И потому она так рано умерла.

Маше совсем стало жутко. Она представляла себе роман с вампиром иначе. Проще и веселее. А если и грезила (чуть-чуть) о семейной жизни с Романом, то ей представлялось все в тонах светлых и идиллических.

Права была мама.

Вампиры — это неприятности.

И чем серьезнее с ними связываешься, тем больше это понимаешь.

— Зачем же я тогда тебе нужна? — совсем тихо спросила Маша вампира.

Вампир промолчал. В глазах его засветился призрачный неестественный блеск. Он сидел рядом и в то же время словно был за тысячи миль, и от Маши, и от столика, и от кофейни…

— Я хочу домой. — Маша сказала это совершенно искренне и безо всякого дамского каприза в голосе. Но вампир ее не слышал. Он сидел, положив руки на стол, и от его ссутуленной фигуры веяло какой-то ирреальностью. Маша вгляделась пристальнее и внутренне вскрикнула: сквозь фигуру ее бойфренда довольно отчетливо был виден интерьер кофейни.

Девушка вскочила, с грохотом опрокинулся стул, это и привело вампира в себя.

— Маша? — совершенно замогильным тоном спросил он.

— Я… я ухожу домой.

— Да, разумеется. Я провожу тебя. Время позднее.

За всю дорогу до квартиры Белинских странная парочка не произнесла ни слова. Маше хотелось плакать: ей нравился Роман и ее пугал вампир. И еще она понимала, что ее надежды на то, что они когда-нибудь поцелуются «по-взрослому», не оправдались. Все-таки вампир — не Генка Синявин из соседнего подъезда. С Генкой, хоть он и курит, и руки у него потные, и губы слюнявые, целоваться не в пример безопаснее и спокойнее…

Прощаясь, Роман спросил, не поднимая головы:

— Ты позволишь мне иногда приходить к тебе?

— Конечно, — сказала Маша. — Мы ведь можем дружить, и вообще…

— Прости меня, девочка. — Вампир посмотрел на нее тоскливым взглядом.

— Да не переживай ты! Все еще наладится! — выдала Марья глупую фразу.

Вампир кивнул, прислонился к противоположной стене площадки и растаял.

А Маша вошла в квартиру и услышала:

— Уважаэмый Авдэй Игорэвич! И ваша уважаэмая супруга! Позвольте мнэ сказать этот тост про маленькую, но очэнь красивую дэвушку по имени Даша!..

«Красивая дэвушка» встретила сестру в коридоре и вымученно посмотрела на нее:

— Третий час гуляем! Не знаю, куда этого князя сплавить! Самое ужасное — он родителям понравился!

— Врешь?!

Дашка скривилась, словно у нее лопнула стрелка на новых колготках:

— Посмотри сама на эту компанию! В гостиной уже не продохнуть от вина и роз! И знаешь что?..

— Ну?

— Он просил моей руки. У наших шнурков. Отец выпил корвалолу два пузырька, а мама долго хохотала. А теперь… пришли к консенсусу.

У Марьи не было сил ни удивляться, ни ехидничать. Она прошла в старую детскую и уселась с ногами на диван.

— Радуйся, — сказала она сестре. — Будешь княгиней Чавчавадзе.

— Издеваешься…

— Не-а. Даш, принеси хоть хлебушка с кухни. Есть хочу, умираю.

— А нечего было гулять неизвестно где весь день! Почему ты не поехала с нами в ресторан?

Маша на это ничего не ответила. Вампир был прав: Даша совершенно не помнила о том, что Маша со своим клыкастым бойфрендом ела пахлаву в «Гелати».

— У меня голова болит, — устало соврала Маша. Настроение у нее падало, как ртуть в термометре, — ниже критической отметки. Дашка сразу изобразила трепетную заботу: принесла с кухни не только сок и бутерброды с сыром, но и пару таблеток растворимого солпадеина.

— Ты совершенно не следишь за своим здоровьем! — заявила Даша сестре голосом, в котором явно слышались бабушкины интонации.

— Слежу, слежу. — У Машки действительно ни с того ни с сего безумно разболелась голова, и слова ей приходилось выдавливать из себя, как засохшую зубную пасту из тюбика — с большим