Рыбак из Внутриморья - Урсула Ле Гуин

— Дело не в том, что делаем мы. Дело в том, что делаю я. — Он отложил свою записную книжку. — Ты и сама всегда страдала из-за меня. Из-за их мнения обо мне.

— Мне наплевать на их мнение!

— А твоя любимая работа? На нее тоже наплевать?

— Я могу перейти на другую работу.

— Но не здесь. И никогда не сможешь заниматься тем, чем хочешь.

— Ну что ж, я могу, если ты хочешь, конечно, переехать куда-нибудь еще. Лаборатория в Соррубе, например, возьмет меня с удовольствием… Но что будет с тобой? — Она смотрела на него почти сердито. — Ты-то ведь останешься здесь, я полагаю?

— Я мог бы отправиться с тобой. Скован и кое-кто еще уже вполне сносно объясняются на йотик, так что радиосвязь с Уррасом не оборвется, а сейчас именно это моя основная функция в Синдикате. Я могу заниматься физикой в Городе Благоденствия не хуже, чем в Аббенае. Только ведь, если я окончательно не откажусь от сотрудничества с Синдикатом, это никаких проблем не решит, ты и сама понимаешь. Все дело во мне самом. Я, именно я, создаю все трудности — для всех вас!

— Да кому будет дело до вашего Синдиката в таком крохотном поселении, как Город Благоденствия?

— Боюсь, что будет.

— Шев, дорогой, я только сейчас понимаю, с какой ненавистью, с каким количеством ненависти ты сталкиваешься постоянно! И все время молчишь, как Садик!..

— И — как ты. Ну, кое-что я все-таки тебе рассказываю, верно? Хотя порой лучше действительно помалкивать. Когда я прошлым летом ездил в Конкорд, там было несколько хуже, чем я вам рассказал. Там меня просто пытались побить камнями, дело дошло до настоящей потасовки. И тем студентам, что просили меня приехать, пришлось драться, чтобы защитить меня. Но я довольно быстро вышел из игры: ведь я подвергал ребят опасности. Ладно, допустим, молодежь даже любит, когда «немножко страшно». И в общем-то отчасти они сами раздразнили людей… И довольно-таки многие еще оказались на нашей стороне. Но теперь… Хотя все это ерунда. Главное сейчас — насколько сильно я подвергаю опасности тебя и детей, оставаясь с вами.

— Но ведь и ты в опасности, Шев, не отмахивайся от нее.

— Я сам напросился. Хотя, конечно, не думал, что подобное варварское, «трайбалистское» презрение распространится и на тебя тоже. И даже на Садик! Да не могу я спокойно смотреть, когда опасности подвергается моя семья!

— Альтруист!

— Возможно. И ничего не могу с этим поделать. Я чувствую свою ответственность перед вами, Так. И свою вину. Без меня ты могла бы поехать куда угодно или остаться здесь, в Аббенае. Ты ведь не так уж много работала в самом Синдикате, главным образом они имеют против тебя то, что ты верна мне! Я для них — некий символ. Так что не… В общем, Так, некуда мне идти.

— Отправляйся на Уррас, — сказала Таквер так резко и таким хриплым голосом, что Шевек вздрогнул, точно она ударила его по лицу, и сел.

Она глаз не подняла, но повторила более мягко:

— Отправляйся на Уррас, Шев… Почему бы, собственно, и нет? Там ты нужен. А здесь — нет! Может быть, тогда анаррести наконец поймут, что потеряли… И ты сам хочешь попасть туда. Я поняла это только сегодня. Я никогда раньше даже не думала об этом, но когда мы говорили за обедом о той твоей премии, я это ясно увидела — это звучало даже в твоем смехе.

— Да не нужны мне никакие премии!

— Премии тебе не нужны, это верно. Но тебе очень нужна чужая оценка твоего труда, тебе нужны научные дискуссии, деловые споры, тебе нужны, наконец, студенты — причем настоящие, а не марионетки Сабула! И послушай, Шев, вы с Дапом все время твердите о том, что Координационный Совет испугается, если кто-нибудь вздумает воспользоваться своим правом личной свободы и улетит на Уррас, но это все слова: никто ведь не улетает. И получается, что вы тем самым лишь усиливаете позиции своих противников, невольно доказывая, что традиция незыблема. Но сегодня вы наконец вынесли эту тему на обсуждение. Теперь кто-то из вас просто должен улететь! Иначе вы проиграли. Так улетай ты. И кстати, получишь там свою премию — те деньги, которые там тебя ждут! — закончила она и вдруг рассмеялась.

— Таквер, пойми, я вовсе не хочу на Уррас!

— Да нет, хочешь. Ты и сам знаешь, что хочешь. Хотя я и не уверена, что правильно назвала причину этого.

— Ну, разумеется, ты права: мне действительно хотелось бы встретиться с некоторыми физиками… И побывать в тех лабораториях, что исследуют природу света… — Вид у него был пристыженный.

— И ты имеешь на это полное право! — сказала Таквер с яростной решимостью. — Если это часть твоей работы, ты просто обязан ее выполнить.

— Ты еще скажи, что это помогло бы «нашей революции» на обеих планетах! — сказал он. — Что за дикая идея! Вроде пьесы Тирина, только наоборот. Я что, должен поехать и ниспровергнуть тамошние властные авторитеты? Что ж, это по крайней мере доказало бы им, что Анаррес существует… Они, правда, теперь разговаривают с нами по радио, но мне кажется, что они по-настоящему в нас не верят. По-моему, даже в то, что мы есть на самом деле.

— А если верят, то, возможно, боятся. А если ты не сумеешь их убедить, запросто могут явиться и нанести по Анарресу такой удар…

— Вряд ли. Я, наверное, смогу в очередной раз совершить небольшую революцию в представлениях физиков… Но в масштабах целой планеты? В представлениях всего народа? Это здесь я еще могу оказывать какое-то воздействие на общественность, хотя здесь моей физики не только не понимают, но и попросту не обращают на нее внимания. Но ты права… Сказав «а», нужно говорить и «б». Заговорив вслух о возможности посылки кого-то на Уррас, мы непременно должны это сделать! — Он помолчал и вдруг сказал: — Интересно, а на каком уровне находится физика у других народов?

— У каких других народов?

— У разных — с других планет. С Хайна, например, и из других солнечных систем. Между прочим, на Уррасе есть два инопланетных посольства — Хайна и Земли. Это ведь хайнцы изобрели ту тягу, которой уррасти сейчас пользуются, строя свои космические корабли. По-моему, они с удовольствием помогли бы и нам — если б только мы попросили о помощи, хотя бы намекнули… А еще было бы интересно… — он не договорил.

На сей раз оба молчали довольно долго, потом Шевек повернулся к Таквер и спросил каким-то изменившимся, странным голосом:

— Ну а ты? Что будешь делать ты, пока я полечу «с визитом» к этим собственникам?

— Поеду с девочками на побережье Сорруба и стану жить исключительно тихо и мирно, а работать… хотя бы техником в лаборатории. И ждать тебя.

— Кто знает, вернусь ли я? Смогу ли вернуться?

Она не дрогнула и глаз не отвела: