Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По-прежнему частыми гостями в доме Арсеньевых были священники. Их визиты и беседы с ними глава семьи отмечал в дневнике среди значимых событий своей жизни, наряду с посещением церковных служб и чтением ему супругой по вечерам духовной литературы. Поддержкой накануне ухода служило ему и творчество любимых поэтов («за последнее время многое выучил наизусть из Лермонтова и Некрасова»). Однако жизненные перипетии до последнего «не отпускали» его. Поразительно, но за две недели до смерти Арсеньев записал в дневнике, что вошел в состав местного (Нежадовского) сельского совета «в качестве председателя» (!). Неоднократные посещения его представителями милиции и налоговой службы «с требованием уплаты 50 % подоходного налога», взыскиваемого Царскосельским советом за 1917 год, побуждали Арсеньева, отстаивая свои права, вникать в «тонкости» большевистской юстиции: «читал „первый кодекс“ советских законов… книгу Стучки о новом суде». Однако «тяжба» с новыми властями, сопровождавшаяся «сильным пароксизмом грудной жабы» и общим резким ухудшением самочувствия, оказалась не под силу 82-летнему Арсеньеву.
Он умер во сне, в ночь на 22 марта 1919 года – либерал-государственник, обладатель редкого таланта служить «скрепой» общественных сил и, подобно компасу, указывать в любой ситуации путь к утверждению начал правды и справедливости.
Таким представляется главный жизненный урок Арсеньева. Об этом говорит и высокая оценка его трудов многими современниками. В качестве примера приведем отрывок из письма к Арсеньеву главного редактора «Русских ведомостей» В.М. Соболевского. Последний видел «главную беду нашего безысходно-смутного времени» и «корень нашего зла» в «главном историческом недуге русского общества: недостатке в людях, которые своей работой, своей энергией, своим знанием выводили Россию на более светлый путь». Задаваясь, по сути, риторически-провидческим вопросом: «Не придется ли еще и нашим детям оказаться не совсем подготовленными для серьезного, коренного переустройства?», соратник Арсеньева признавал, что «крепостные привычки и нравы насквозь пронизывают сверху донизу и по сие время русское общество». Обозначая долговременную перспективу «взросления» сограждан («нам нужно еще воспитываться, учиться»), Соболевский указывал на исключительную важность в этом деле «человеческого фактора»: «Нам нужны педагоги, учителя, светочи, освещающие путь. Их все еще мало, а таких, как Вы – и совсем нет…»
Арсеньев был похоронен в селе Нежадово (в настоящее время – Плюсский район Псковской области), на территории Воскресенско-Покровско-го монастыря, под стенами Покровского собора, разрушенного в конце 1950-х годов; могила не сохранилась.
«Предоставьте простор личности… и страна в короткое время переродится…»
Александр Иванович Чупров
Нина Хайлова
Александр Иванович Чупров (1842–1908), известный экономист и публицист, занимает особое место в истории отечественной науки и общественной мысли. Его личность, не поддающаяся однозначным трактовкам в рамках общепринятых «направлений», явилась своеобразным слепком русской жизни на очередном переломе истории, сфокусировав в себе болевые точки современности. Незаурядность этого ученого и гражданина отмечали многие из тех, кого сводила с ним судьба. «Талантливый живой человек из категории „мыслью честных, сердцем чистых либералов-идеалистов“», «энтузиаст западного прогресса», самоотверженный защитник курса Великих реформ Александра II, он был прежде всего «носителем и апостолом деятельной любви к ближнему».
«Я не видал в практическом, некнижном отношении жизни более последовательной, чем жизнь А.И. Чупрова, более гармоничной в слове и деле», – вспоминал, выражая мнение многих, известный литератор А.В. Амфитеатров, племянник Александра Ивановича. Он же обращал внимание и на еще одну характерную черту Чупрова – «прогрессиста-постепеновца», «Грановского 80-х годов» (на юбилее 25-летия научно-литературной деятельности Чупрова в 1895 году ему даже поднесен был В.А. Гольцевым от имени редакции «Русской мысли» портрет Грановского): «Всегда мягкий, всегда ровный, всегда враг крайностей и эксцентричных выходок, он умел и не боялся являться умиротворителем даже в моменты самых бешеных кризисов… Особенно умел он влиять на молодежь… Много матерей молит Бога за Александра Ивановича, потому что много горячих голов спас он своим словом и ходатайством на краю неминучей преждевременной гибели и, направив их своим ласковым, разумным влиянием в русло спокойного и рабочего прогресса, сохранил и целыми, и полезными как для самих себя, так и для русского общества… У московской интеллигенции, и в особенности у молодежи, за 70-90-е годы переменилось много любимцев… Но не было более верных симпатий, не было более постоянной дружественности между человеком и обществом». «Человек без частной жизни» (по словам А.В. Амфитеатрова, «весь он был – добрый общественный подвиг»), Чупров многое успел за отведенный ему судьбою век.
Сын священнослужителя, первоначальное образование Александр Иванович получил в Калужской духовной семинарии. Среди своих учителей той поры, вызвавших в нем «горячие порывы к знанию, к общественному благу» и развивших «зачатки того идеализма, которым были проникнуты сами», Чупров называл В.Н. Амфитеатрова (1836–1908). Известный впоследствии православный священник, протоиерей, почитаемый ныне в Москве как чудотворец, в 1859 году он был назначен в Калугу преподавателем истории и греческого языка. Духовное сближение, а затем и дружба учителя и ученика (сохранявшаяся на протяжении всей их жизни) были скреплены в 1860 году узами семейного родства: одна из сестер Чупрова, Елизавета, вышла замуж за Амфитеатрова.
Что касается Чупрова-семинариста, то, пожалуй, наиболее значимый объем усвоенных им знаний не вписывался в рамки официальной программы. Активно занимаясь самообразованием, он проявил глубокий интерес к изучению иностранных языков, приобщился к передовым течениям западноевропейской мысли, штудируя, в частности, труды Г.Т. Бокля, Дж. С. Милля, Т.Б. Маколея, О. Тьерри. Живой отклик у юноши находили идеи Н.А. Добролюбова и Н.Г. Чернышевского. Он был завсегдатаем собраний кружка молодежи – поклонников этих «властителей дум».
Вполне закономерным и в духе времени стало «преображение» Чупрова в 1862 году из студента Петербургской духовной академии, куда он поступил в 1861-м по окончании семинарии, в первокурсника юридического факультета Московского университета. Уже в студенческие годы проявилась тяга Чупрова к просветительству: он был одним из организаторов «чтений для рабочих». Считая необходимым существовать самостоятельным трудом, Чупров зарабатывал на жизнь, участвуя в переводах на русский язык «Всемирной истории» Ф.-К. Шлоссера (т. 1-18, СПб., 1861–1869, под ред. Н.Г. Чернышевского), «Истории философии» К. Фишера (т. 1–4, СПб., 1862–1865, пер. Н. Страхова). Однако его главный интерес заключался в пополнении собственного научного багажа.
Среди блестящей профессуры той поры Чупров особенно выделял знатока истории европейского парламентаризма, одного из основоположников конституционного права в России Б.Н. Чичерина, специалиста по римскому праву, ученика М.М. Сперанского, Н.И. Крылова, крупного историка русской литературы Н.С. Тихонравова. Откликом на потребности русской жизни, вступившей в
