Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

— У меня таких соображений нет. Я военный, а не политик,— коротко ответил Тухачевский.

— Хорошо же вам! Это только товарищу Сталину надо быть и военным, и политиком, и инженером, и даже отчасти покровителем искусств… Пока мы не знаем причины, которая могла руководить англичанами, я не сделаю ответного хода!

— И что же - продолжим так сидеть?

— Выходит, что да. Ведь в запасе у нас - вечность… Или будем дожидаться, когда к нам сюда пожалует Черчилль и сделает нужные разъяснения.

Снова установилась совершеннейшая тишина. Я понял, что развязка теперь зависит от моих слов.

— Мне кажется, я знаю эту причину,— произнёс я тогда.

— Знаете? Ну в таком случае расскажите!— кашлянул Сталин.

— Как ни странно, причина во многом связана со злополучными царскими векселями, которые до революции были переконвертированы в капиталы крупнейших банков, на тот момент французских. После окончания Первой мировой финансовое могущество стало быстро перетекать из Франции за океан. Американские банки, преуспевшие на финансировании развития собственной страны, после той войны налились богатством, однако продолжали оставаться в состоянии известной провинциальности, не имея достаточных сил, чтобы вырваться на мировую арену. Англия была согласна и готова их поддержать, однако её финансовая система оказалась слишком сильно завязанной на операциях внутри огромной Британской Империи. Почти всё английское золото было задействовано в обеспечении этих операций, в то время как для кредитной экспансии на мировые рынки требовалось обеспечение на несколько порядков мощней.

Сталин несколько раз громко кашлянул и усмехнулся, прервав мою речь.

— Ви хотите сказать, что таким обеспечением стали наши с вами векселя?— поинтересовался он с очевидной издёвкой.

— Да, но только отчасти. Вожделённое всеми тайными обществами древнее сокровище, которое Россия вернула во Францию, получив взамен эти самые векселя, легло в обеспечение французской кредитной экспансии на рубеже XIX и XX веков - на тот момент самой успешной и сильной в мире. Затем уже вторичным образом эти наши векселя неплохо поработали при капитализации следующего поколения банков и инвестиционных компаний, в основном - за океаном. Однако для очередной грандиозной цели, которую поставили перед собой теперь уже американские финансисты, ни наших векселей, ни всех остальных закладных мира объективно не хватало.

— И как же американские финансисты выпутались?

— Они решили забрать в обеспечение целую страну. То есть не мёртвое золото, не ценные бумаги других банков, какими бы привлекательными они ни были - нет, нужна была именно страна - развитая, богатая и имеющая очевидные для всех перспективы.

— Этой страной должна была стать Россия?— оборвал меня Тухачевский, до этого буквально ловивший каждое слово.

— Нет,— ответил я маршалу, явно его разочаровав.— Как раз в двадцатые годы Россия с точки зрения Запада не имела практически никаких перспектив. Неспроста сюда приезжал Уэллс, написавший про “Россию во мгле”. Страной, о которой я веду речь, должна была стать Германия - компактная, технически развитая, более понятная и близкая по духу.

— Интересно,— отозвался Сталин.— А какие у вас имеются доказательства?

— Доказательство я вижу одно - это разработанный американскими и английскими финансистами “план Юнга”. По нему частные банки разом погашали европейским правительствам - разумеется, с очень хорошей для себя скидкой,- все неисполненные обязательства Германии по репарациям за Первую мировую, получая взамен свежевыпущенные германские облигации. То есть колоссальный репарационный долг не исчезал, но лишь передавался от правительств в руки частных банкиров. Доподлинно известно, что кредиты, которые участвующие в “плане Юнга” банки привлекали, чтобы наперёд расплатиться с правительствами и принять германские обязательства на свой баланс, в подавляющей степени обеспечивались русскими векселями, переведёнными в капитал специально созданного для всего этого Банка международных расчётов. То есть посредством русской крови, пролитой на фронтах Первой мировой, Германия была ослаблена, чтобы в восемнадцатом году быть разбитой, а с помощью русских денег вскоре оказалась по уши в долгах перед банкирами Америки и Англии.

— Это всё правильно,— покачал головой Сталин,— но какая здесь связь с интересами Англии по нашему вопросу?

— Связь очень прямая, товарищ Сталин. Обратите внимание, что германские облигации были устроены таким образом, что целых пятнадцать лет по ним можно было практически ничего не платить. На публике банкиры как бы совершали гуманный жест, давая своему должнику пятнадцать лет отсрочки, чтобы встать на ноги. А на деле - на деле власть в Берлине уже спустя год берёт в свои руки Адольф Гитлер, который требует реванша и начинает готовить страну к очередной войне за покорение мира. При этом Гитлер отлично понимает, как безнадёжно те, кого он именует “финансовой плутократией”, охомутали его страну по рукам и ногам, и намеревается взять под контроль Европу, Магриб и Ближний Восток прежде всего для того, чтобы самому повторить американский фокус. В тридцатые годы нам ведь всем казалось, что на наших глазах в мире вершиться непредсказуемая живая история, а на самом деле - партию разыгрывали по заранее написанной партитуре!!! Чего стоит один лишь факт, что германские платежи должны были начаться с сорок пятого года и ни месяцем раньше? Выходит, что те, кто писали партитуру, всё чётко распланировали или каким-то дьявольским чутьём знали наперёд как действовать, чтобы в аккурат после победного сорок пятого заполучить в обеспечение новой мировой валюты не только проигравшую Германию, но и всю Европу, разгромленную и разорённую до примерно того же положения!

— Мне кажется, ви говорите невозможные вещи!— услыхал я от Сталина вместо слов поддержки, на которые рассчитывал.— Если подобные планы люди действительно в силах составлять и исполнять, то их последствия должны проявляться и много лет спустя - в том числе и в том новейшем времени, в котором ви побывали,- иначе всё это случайность и гримаса истории! Что ви в новейшем времени лично наблюдали, что можете доложить?

— Я наблюдал, что Германия, давно преодолевшая последствия войны и сделавшаяся неоспоримым лидером объединённой Европы, по-прежнему в силу неких скрытых от публики причин всецело зависит от Америки и не может предпринять ни одного независимого поступка,— произнеся это, я на миг запнулся, подумав, что розыск векселей, учинённый германской разведкой, о чём на балу у герцога поведал полковник Веттинберг, мог быть запоздалой попыткой эту утраченную независимость поправить.— Но самое интересное в другом: Германия по знакомой схеме вполне открыто превращает в своих вечных должников остальные европейские государства, которым с нею вместе, в свою очередь, безмерно должен едва ли не весь прочий мир, за исключением, пожалуй, Китая и России. То есть цепочка заведомо невыполнимых обязательств, заложенная “планом Юнга”, за прошедшие годы окрепла, разрослась и превратилась в едва ли не главнейшую ось мирового устройства.