Рыжее счастье - Наталия Рощина

— Послушай, девочка, совет мудрой тети: мужчины, которые пьют хорошее вино, заслуживают внимания. Лови момент! — небрежно бросила она и, не дожидаясь реакции Мары, занялась очередным заказом.

Мара на мгновение застыла с подносом, но, решив, что не стоит тратить время на пустые разговоры, повернулась и вышла из душной, пропитанной ароматными запахами кухни. Все толкают ее к тому, что пора перестать просто улыбаться. Пора делать многообещающие авансы, набираться опыта. Для чего? Чтобы вот так с противной нагловатой улыбочкой лет через двадцать давать совет очередной молоденькой официантке? Мару передернуло. Как же низко и гадко — всех стричь под одну гребенку. Она не такая, она выше плотского, безрассудного, сиюминутного. Ей нужно совсем другое. Она не станет размениваться на мелочи. Мара быстро двигалась по длинному коридору, продумывая колкую фразу, которой ответит на очередную вольность поклонника. Она практически убедила себя, что она и этот черноглазый нахал — нелепый, невозможный союз. Ей не нужен ни флирт, ни пустые обещания. Пусть не думают, что она молодая дурочка, которую могут растрогать страстные взгляды! Но то, что произошло в следующее мгновение, привело к совершенно другой развязке. Мара вскрикнула и чуть было не уронила поднос: перед ней словно из-под земли возник возмутитель ее спокойствия.

— Испугал? — тихо и вкрадчиво спросил он. Не дожидаясь ответа, быстро оглянулся по сторонам, взял из рук Мары поднос и поставил его на стоявший у стены стул.

— Что вы делаете? — Мара не слышала своего голоса. Она только снова почувствовала, как низ живота охватила горячая волна желания.

— Молчи, — прикладывая палец к губам, ответил мужчина и, кивнув в сторону небольшого темного коридорчика, уходящего куда-то вправо, спросил: — Что там?

— Подсобка.

Больше мужчина ничего не говорил. Он властно взял Мару за руку и повел за собой в глубь этого маленького коридора. Вскоре они оказались в темном пространстве, единственным украшением которого был небольшой стол, накрытый какой-то то ли скатертью, то ли клеенкой. Стол стоял вплотную к железной двери. Вероятно, ею давно не пользовались. Мара попыталась высвободить руку, но горячие пальцы еще крепче сжали ее, а еще через мгновение сильные мужские руки обняли ее, заскользили по волосам, спине, бедрам. Влажные губы покрывали поцелуями ее лицо, шею. Пытаясь увернуться, Мара отклонялась назад, но тем самым только облегчала мужчине его задачу. Быстро расстегнув пуговицы блузки, он жадно целовал ее грудь. Он мял ее, урча, постанывая. Объятия становились все крепче.

— Как тебя зовут? — Переводя дыхание, он смотрит на нее. В этом взгляде Мара видит предопределенность. Она уже знает, что одними поцелуями все не закончится. И, к своему ужасу, понимает, что сама безумно хочет того, что должно случиться дальше.

— Мара, — шепчет она, преодолевая спазм. От возбуждения ей трудно говорить. Все естество жаждет наслаждения. Последние искорки разума, гордости пытаются сопротивляться, но их усилия слишком ничтожны под натиском страсти, желания.

— Мара? Мара… — Черные глаза мужчины так близко, что сливаются в один огромный светящийся шар. — Какое красивое имя. И ты сама очень красивая…

Он поцеловал ее в губы так, что у Мары закружилась голова. Она пошатнулась, обмякла в объятиях, чувствуя, что вдруг оказалась в воздухе. Ноги оторвались от земли: мужчина взял ее на руки, быстро посадил на стол, заставил лечь спиной на холодную твердую поверхность. Теперь его руки свободно скользили по груди, талии Мары. Эти прикосновения заставляли ее тело подрагивать от удовольствия. Она не могла объяснить всех ощущений, но самым сильным было, пожалуй, нарастающее желание того запретного, неизведанного. Маре не было дела до того, что в любую минуту их могли обнаружить. Она слышала музыку, доносящуюся из зала. Там была другая жизнь, а здесь, в этом маленьком темном коридорчике, совершалось таинство. Мара была уверена, что ничего плохого с ней не может случиться, если ей сейчас так хорошо. И зачем было так запугивать ее? Зачем было рассказывать о коварстве мужчин, если их прикосновения дарят столько наслаждения? Неужели она могла быть такой глупой, чтобы добровольно отказаться от этих непередаваемых ощущений?

Все, что случилось потом, Мара помнила смутно. Она почувствовала на себе тяжелое тело, горячее дыхание мужчины стало прерывистым. В какой-то момент она закрыла глаза и поняла, что ее разум, тело полностью во власти этого незнакомца. Каждое его прикосновение вызывало у Мары мучительное наслаждение. Ей хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Настало мгновение, когда все тело ее напряглось, отвечая на очередной натиск страсти, и новое, совершенно подчиняющее себе ощущение окатило ее горячей волной. Мара почувствовала, как ладонь мужчины закрыла ей рот. В порыве страсти она не слышала, как громко отвечает на ласки. Мара была готова к продолжению, но мужчина громко выдохнул и поднялся. А она так и осталась лежать на столе, свесив с него бесстыдно расставленные ноги. Мара все еще не вернулась оттуда, где ей было так хорошо, сказочно хорошо. Приподнявшись на локтях, она с улыбкой взглянула на того, кто подарил ей эти незабываемые мгновения. Но насмешливое лицо того, кто только что шептал на ушко сладкие слова, отрезвили Мару. Он поспешно застегнул брюки, тряхнул головой, отчего черные кудри снова открыли высокий, широкий лоб.

— Одевайся. — В его голосе Мара не услышала и намека на нежность. Она быстро вскочила со стола. — На платок, утрись.

Мара только теперь почувствовала, как по ногам потекло что-то вязкое, теплое. В темноте она взяла протянутый платок, быстро вытерла ноги. Непривычный приторный запах, исходивший теперь от платка, заставил Мару поморщиться. Она оглянулась, ища, куда бы его выкинуть, и услышала тихий, отрывистый смех мужчины.

— Что смешного? — Мара готова была расплакаться. От только что пережитого счастья, наслаждения не осталось и следа. Даже в темноте она чувствовала насмешливый взгляд мужчины.

— Ничего. Выбросишь куда-нибудь, а пока сверни и зажми в кулаке. Да, ну и видок у тебя, красавица! В зал такой нельзя, никак. Перестарались. Давай помогу, — более мягко произнес он, поправляя ее волосы. Измятая блуза имела совсем неприглядный вид. — Ничего. Обольешься вином и переоденешься, поняла?

— Чем?

— Вином, которое несешь для меня. Заодно будет повод объяснить свое отсутствие.

— Кому объяснить? — Мара прижала ладони к вискам. Ей вдруг стало не по себе. Она видела, что мужчина спешит поскорее окончить этот разговор.

— Ты приди в себя-то! — Он взял ее за плечи и тряхнул. — Первый раз что ли?

— Первый…

— Значит, мне крупно повезло отшлифовать этот сверкающий алмаз. Ты — чудо, Мара. Тебе говорили, что ты очень красивая?

— Какая разница. — Мара вспомнила обидные прозвища, которыми награждали ее сверстники, пьяные грубости матери, ласковые слова бабушки и мимолетного знакомого Филиппа. В его глазах тоже было искреннее восхищение, но он смотрел и говорил иначе. Он был готов просто любоваться, а этому самодовольному типу такой романтики не нужно. Он все попробовал на вкус…

— Ладно, держи. — Мара увидела, как мужчина достал что-то из кармана и протянул ей. Глаза давно привыкли к темноте — это были деньги. Пожалуй, здесь вся ее месячная зарплата плюс премиальные.

— Не надо!

— Не валяй дурака! — Резким движением он сунул шелестящие купюры в глубокую складку ее декольте. — Нужно пользоваться тем, что получила от природы. Получила совершенно бескорыстно и незаслуженно. А сейчас не разочаровывай меня. Не забывай, в какое время живешь, поняла?

— Пойму! — с вызовом ответила Мара.

— Вот и молодец. Ты мне понравилась, горячая девчонка! Настоящая рыжая стерва. Еще встретимся.

Он чмокнул Мару в щеку, потом оглядел снова с головы до ног и, повернувшись, зашагал прочь. Когда он исчез за поворотом, Мара почувствовала слабость в ногах и едва успела опереться о стол. Опершись, тут же брезгливо отдернула руки. Она стояла и смотрела на клетчатую клеенку. Теперь она четко видела крупную клетку, надрывы на углах.

— Да-а, — тихо протянула Мара. Нужно было возвращаться в зал. Она спрятала деньги в карман юбки и на негнущихся, дрожащих ногах осторожно прошла короткий коридор, машинально поправила волосы и вышла как раз к месту, где сиротливо стоял поднос с бутылкой красного вина и фруктами. Свет показался ей ярким. Мара сощурилась и огляделась по сторонам: никого рядом не было. Мара выбросила скомканный грязный платок в стоящее рядом мусорное ведро. Для верности прикрыла его банановыми шкурками. И только теперь вздохнула с некоторым облегчением, как будто, избавившись от ненавистного платка, она избавилась от всего, что только что произошло с ней. Мара решила сейчас не думать об этом. Бессмысленное дело — ничего уже не исправить, не вернуть. Главное, чтобы это приключение не отразилось на ее работе.