Прорыв «попаданцев». «Кадры решают всё!» - Александр Конторович

Взяв рецепт, поп прочитал, потом поднял голову и задумчиво посмотрел на больницу:

— Юморок у вас, господа… Прямо-таки склепом попахивает. Хотя здесь я, конечно, отстал от европейских новостей, но про изобретение доктора Гильотена наслышан. Какая жалость, что доктор медицины изобретает машину для убийства.

— Ага. Значит медицина шутить изволит, ну ничего, я тоже шутить люблю. А вторая фраза?

— По назначению врача… — меланхолично ответил священник.

— Не помню, как это по-латыни, но «врачу, исцелися сам» гарантировано! Впрочем, падре, оставим эти мелочи и поговорим серьезно.

— Aliorum medicus, ipse ulceribus scates. Впрочем, это из Святого Луки. А о чем вы хотите поговорить, господин майор?

— О науке.

— Не понимаю, почему со мной? Скромным священником на краю цивилизованного мира.

— Свя-я-ятой отец. Не будем о скромности, которая пуще гордыни в данном случае. Я просто хочу обвинить один, известный нам обоим. Орден в пренебрежении своим долгом.

— Надеюсь, у вас достаточно убедительные доводы, — подобрался иезуит.

— Разумеется. Только прошу учесть, что это только мои мысли. А не мнение нашего командования. Итак, падре. Посмотрите, до чего дошло увлечение натурофилософией во Франции, нет-нет, я не обвиняю философов. Но интерпретированные невежественными и беспринципными политиками, казалось бы, невинные наблюдения за природой привели к большой крови. Разумеется, королевская власть и дворянство сделали все, чтобы подготовить почву для мятежа, но куда смотрела Церковь?

— Куда, куда… — священник помрачнел, — вы же знаете, что творилось в приходах Франции.

— Да, знаю. Но ведь на лозунгах были написаны выводы из сочинений философов. Умные люди говорят: не можешь запретить, возглавь! Так вот, Католическая церковь не смогла обуздать пытливый человеческий ум. Впрочем, я бы первый начал бороться с этим. В конце-то концов, это непростительный грех.

— Почему?

— Человек создан по «образцу и подобию» творца. Следовательно, он должен развиваться и стремиться к совершенству. Так вот, не сумев запретить, Церковь должна была возглавить науку.

— Но первые университеты были основаны с помощью Церкви.

— Правильно! Но потом все было пущено на самотек.

— И что вы предлагаете?

— Создать университет под патронажем вашего Ордена. Изначально ведь одной из прямых обязанностей вашей организации было образование. Для всех, пусть даже язычников и таких оригиналов, как китайцы с индийцами. С их совершенно уникальными религиозными концепциями. — За время общения с нами падре нахватался терминов и словечек, совершенно несвойственных этому веку. И вполне успешно ими пользуется. Так что особо выбирать слова в разговоре с ним не приходится. Если не допускать разглашения информации под грифами… — Не спеша сманить туда лучших ученых и предоставить им полную свободу научной деятельности.

— Хм-м-м, что-то я никак не могу понять хитросплетений ваших мыслей. То вы требуете призвать к порядку, то вдруг, настаиваете на абсолютной свободе.

— Падре. Все очень просто.

Я наконец-то раскурил трубку, выпустил клуб дыма и продолжил:

— К примеру, новый университет основывается где-нибудь в Андорре…

— Зачем? — удивление дона была искренним. — В этой деревне?..

— О-о-о! — многозначительно помахал я трубкой. — С основанием университета деревня быстро станет городом. Да и горные пейзажи помогут отвлечься от мирской суеты. И еще один немного приземленный момент… У нас в Литве жизнь небогатая, так холопы любят поговорку: «Кто первый встал, того и лапти». Так что проверить, кто из жителей Андорры работает на республиканскую Францию, будет очень просто. А в дальнейшем всегда можно по старым адресам вычислять вновь прибывших. А они, конечно же, будут.

— С этим затруднений не будет, — отмахнулся падре, — но вы так и не ответили на мой вопрос. Как совместить порядок и свободомыслие?

— Легкомыслие, святой отец, легкомыслие. — Поморщившись, продолжил: — Гении похожи на детей. Редко кто из них думает о последствиях своих размышлений. Так вот. В том садике для детей, что будет представлять собой университет, нужны добрые, но строгие воспитатели. Никто из ученых не будет знать ни малейшей нужды, но все свои открытия они будут отдавать Ученому совету. А вот он-то и будет решать, что можно обнародовать, а что и отложить… на время.

— Пожалуй, никого в эту золотую клетку заманить не удастся, — подумав, возразил падре. — И еще. Кто сможет организовать этот ученый рай? И куда девать студентов? Андорра их не прокормит, да и знания будут с ними утекать.

— Мотивацию для гениев организовать можно. Организовывать лучше какой-нибудь частной компании, под отеческим наблюдением вашего ордена и нашей Директории. А студентов не будет, вообще. Зачем они нам нужны? Только отвлекать наших ученых на разные глупости будут.

— Да, озадачили вы меня, дон Алехандро. Надо очень серьезно подумать. Да, кстати. Прочитайте мне надпись, прошу вас.

Пожимаю плечами и читаю вслух надпись над дверями лазарета. Падре только вздохнул и, бормоча себе под нос что-то непонятное, пошел своей дорогой. А я тоже вздохнул, раскурил погасшую было трубку и стал размышлять о вечном. То есть о своем доблестном саперном батальоне. Как построить дорогу, и желательно на века? По-русски или как положено?

С утречка вновь впрягся в ярмо комбата. Новости не заставили себя ждать. Во-первых, пополнение, ну, на этих у меня есть капралы и сержанты. А во-вторых, чудо. Вот с чудом, скрепером на паровой тяге, надо было разбираться самому. Да и просто насладиться видом этого металлического левиафана. Только теперь я понял фанатов паропанка. ЭТО сверкало надраенными цепями, изрыгало клубы дыма и пара и грохотало… Оно было величественным и шумным, как кафедральный собор в какой-нибудь праздник. Подумав это, я невольно оглянулся. К счастью, хитрого иезуита, чтобы услышать мои богохульные мысли, не было. Всю «службу» возглавлял сержант-ирландец. Стоя на мостике, он вел «литургию» преимущественно жестами, периодически добавляя в них понятные всем народам идиомы на русском языке. Огромные колеса с хрустом давили камни, ослепительно сверкающее лезвие ковша погружалось в девственную землю, и клубы пара скрывали таинство подготовки дорожного полотна. Давление пара поддерживали несколько кочегаров, щедро жертвуя ненасытному молоху котла уголь. Только луженая глотка сержанта позволяла держать марку на необходимом уровне. А между тем в промежутках между основными занятиями, то есть пусканием пара в глаза и распугиванием всей живности, наша машина работала! Пока скрепер, но экскаватор у меня тоже будет! Дорога до миссии — это только проба сил, впереди у нас основная задача — дорога до заводского района.

Мы строили дорогу. И пусть не железную, пусть не великую, но мы работали. И притирались при этом, становясь одним целым, саперным батальоном Директории. Во все времена и на всех континентах армия была, есть и будет лучшим плавильным котлом. Из русских (пусть считающихся литвинами), англичан, ирландцев, испанцев, итальянцев должны получиться СОЛДАТЫ! И жадный я, жадный. Это будут солдаты не вице-короля (что бы он себе ни думал), а наши солдаты! Лучшие саперы этого времени, и пусть для этого я вообще дома не буду жить! Какие же они капризули, наши любимые беременные жены…

Неприятности всегда учитывают характер тех, к кому приходят. Это, кстати, не мешало бы взять на вооружение пушистому полярному зверьку, склонному к полноте. А то является, когда его не ждут, и когда ждут, тоже. В общем, ко мне неприятности являются всегда по утрам. Самое неприятное для меня время.

В то утро я наслаждался горячим сладким кофе, сидя на скамейке у своего дома. Заканчивалось лето, и следовало ухватывать все прелести последних ясных деньков. В принципе, дела были в порядке, вот только в штабе, как обычно, завал. Я еще не разбирался, но серьезно подозревал, что большая часть бумаг вообще адресована не мне. Тут на улицу вышла моя любимая Звезда, и мир растворился, чтобы не мешать любоваться чудом, что сотворили мы вдвоем. Беременность очень украшала мою любимую, но вот речи ее заставили меня поперхнуться.

— Когда ты наконец-то приведешь в дом вторую жену?

— А это обязательно? — робко поинтересовался я.

В ответ узнаю много интересного о правах и обязанностях мужчины, тем более такого высокого ранга, как ее муж. Задумчиво почесывая в затылке, отправился в «присутствие», ну не могу я спорить с теми, кого люблю. После часового разбора горы бумаги, нет, спрашивается: зачем вообще ее научились делать? Других забот не было, что ли? Как все было хорошо сначала, найди доску, отстругай ее, чернила сделай… Мгновенно поймешь, что ничего тебе уже не надо, и писать заявку тоже. А тут… В принципе, как всегда, я был прав, и большая часть украсилась короткими резолюциями, типа: «Зам по МТО. Разобраться. Послать в пущу. Доложить». Но в самом основании этой бюрократической горы лежал приказ нашего полковника: