Михаэль Шумахер – номер один - эксперт F1 Джеймс Аллен

Положительной стороной нашего альянса с Михаэлем, Рори Берном и остальными было то, что мы все это понимали. Знали, что должны сделать. Знали, что другие это делают, и если мы не будем это делать, мы будем уязвимы, дадим слабину. Здорово быть частью такого альянса, частью команды, в которой все выкладываются на сто десять процентов».

Часто предполагают, что Шумахер вертел Ferrari как хотел, принимал ключевые решения о том, кто должен стать его партнером по команде и каких инженеров брать на работу. Браун это отрицает: в действительности влияние Шумахера сильно уменьшилось, когда на ключевые должности были назначены нужные люди – включая переход Брауна и Берна из Benetton в конце 1996 года. Когда Шумахер пришел в Ferrari, будучи двукратным чемпионом мира, он знал, что придется поднапрячься, но, к своему ужасу, обнаружил, что технический отдел сильно проигрывает той системе, к которой он привык в Benetton.

«Роль Михаэля менялась с годами. Это было очень смело с его стороны – прийти в Ferrari, не зная структуры этой команды. Он был разочарован – не мог понять, какие шаги готово предпринять руководство для того, чтобы вернуть команду в правильное русло. Он не видел с технической стороны никакого плана-прогноза развития на последующие годы, как это было в Benetton. Михаэль понял, что над этим нужно серьезно работать.

На начальном этапе Шумахер вел достаточно активную деятельность, способствуя тому, чтобы в команду пришло больше людей, которых он знал, и которым симпатизировал, и которым мог доверять. Никто не знает, достигла бы Ferrari такого успеха, если бы оставила все как есть. Михаэль хотел, чтобы вокруг него были люди, которые, как он знал, справятся. Он активно убеждал нас с Рори перейти в Ferrari. Для нас это было достаточно заманчивое предложение, потому что мы знали, какой он замечательный гонщик. Знали, что он никогда не подведет.

Михаэль был очень близок к команде все одиннадцать лет, посвящен во все планы руководства. Очень аккуратно и точно выражал свои мысли в разговоре с Жаном, Рори и мной – конструктивным образом, не дестабилизируя команду.

Шумахер – ролевая модель, воплощение настоящего лидера. Это вдохновляло людей, которые с ним работали. Но он не считал себя лидером команды – им всегда оставался Жан Тодт. Как только Михаэль собрал вокруг себя нужных ему людей, у него сформировалось четкое представление о том месте, которое он сам должен занимать в команде. Никто из бывших коллег Михаэля не заикался о том, что он был тираном. В моменты поражений было интересно понаблюдать за его реакцией: он всегда выражал позицию «мы побеждаем вместе, и мы проигрываем вместе». Кто-то может подумать, что за закрытыми-то дверями он выскажет пару ласковых бедняге механику, который неправильно завинтил гайку, но на самом деле такого не было никогда. «Зачем кричать и тыкать пальцами в виноватых, — говорит Шумахер. — Гораздо важнее, чтобы тот, кто совершил ошибку, осознал ее. Мы все совершаем ошибки. Важно, чтобы мы не наступали дважды на одни и те же грабли. Я никогда не повышал голос, мне не присуще кричать, ведь это не приносит пользы».

У него никогда не было управляющей роли, но он всегда участвовал в выборе путей развития и выражал свое мнение, которое очень помогало команде двигаться вперед. Но прежде всего у него потрясающий, феноменальный водительский талант – это заряжает команду, является катализатором для всех ее членов. Здорово знать, что этот парень использует все, что вы ему дадите, и еще немного прибавит от себя на трассе.

Михаэль обожает скорость, он просто фанат скорости. Но ему также нравится элемент соперничества, конкуренции. Начиная с зимы он усердно работает над усовершенствованием машины, выбирает для себя лучшее оборудование из возможного. Формула-1 – это конкуренция во всех аспектах. Михаэлю всегда это нравилось, он без этого просто не может!»

Вероятно, самый яркий пример этой позиции – Судзука-2006. Шумахера подвел двигатель, когда он лидировал в гонке в борьбе со своим соперником Фернандо Алонсо. Выиграл бы он гонку, он бы приехал на последний этап сезона с преимуществом в два очка над испанцем; вместо этого взрыв мотора в Судзуке фактически лишил Михаэля шансов на титул чемпиона, а команду – на Кубок конструкторов. Немец разочарованно поплелся в боксы, но, оказавшись там, принялся пожимать руки каждому члену команды, что очень многое говорит о его лидерских качествах. Как заметил технический директор Williams Патрик Хед, который никогда не являлся большим поклонником Шумахера: «Многие гонщики становились чемпионами в нашей команде, но я не припоминаю ни одного, который повел бы себя так».

Карьера Шумахера развивалась в период гигантского технологического скачка в Формуле-1. Одним из ключевых изменений, которое коснулось непосредственно пилотов, стало усовершенствование компьютерных гаджетов, призванных осуществлять контроль за поведением машины на трассе. Это означало, что инженеры могли оценить поведение болида еще до того, как выслушивали мнение гонщика. Во многих случаях это уменьшало влияние пилота, но Шумахер, несмотря на утверждение Эдди Ирвайна, что его способности как тест-пилота сильно преувеличены, проявил активный интерес к новым технологиям, когда они появились, и всегда искал способ применить их, чтобы получить дополнительное преимущество над оппонентами.

Браун объясняет:

«Анализ поведения машины на трассе стал адекватнее. В техническом плане Михаэлю, вероятно, приходилось больше анализировать и высказывать свое мнение в 1996 году. Сейчас приборы, которые мы применяем для анализа результатов, настолько хороши, что пилоты иногда сначала смотрят на них, а затем уже говорят вам свое мнение.

В прежние времена пилот должен был запоминать все детали прохождения поворотов и износа шин. Это огромный объем информации. Непосредственно вкупе с вождением задачка получалась не из легких. Теперь мы освободили гонщиков от этого, и они могут сосредоточиться на вождении.

В болидах есть экран, который открывается перед пилотом, когда он возвращается в боксы. Инженеры показывают ему на этом дисплее, что происходит. Михаэль очень компетентен в этом плане. Может изучить данные, сделать собственные выводы, осмыслить происходящее.

У него всегда есть свое мнение, но если он видит, что вы твердо в чем-то убеждены, он скорее согласится с вами. Я думаю, что он зачастую упрямился и стоял на своем только для того, чтобы убедиться, что и вы со своей стороны все продумали. Он не хотел решать технические вопросы, эта часть работы была за мной и моими инженерами. Он хотел сконцентрироваться на вождении. Я никогда не видел, чтобы он вставал в позу и говорил: «Давайте делать, как я хочу». В действительности с ним всегда было очень просто в этом плане».

Даже под жестким прессингом Шумахер анализировал данные очень эффективно. Один из официальных представителей FIA рассказал мне в 2006 году, как на одном Гран-при Шумахер просто взорвал радиоэфир. Немец беспрестанно задавал вопросы, например, какое время показал Алонсо на круге пит-стопа и сколько топлива ему залили, — он хотел получить информацию. Обычно Михаэль описывал по радио поведение машины, прося инженеров найти решение, например: «Недостаточная управляемость в повороте шесть, избыточная в восьмом повороте», и так далее. Через несколько минут его инженер Крис Дайер выходил на связь и говорил: «Так, Михаэль, для шестого поворота трекшн-контроль программа 5, настройка 2,6, для восьмого – программа 3, 1,5» – такие вещи порой трудно записать, уже не говоря о том, чтобы вносить их в бортовой компьютер на скорости 321 км/ч. Шумахер анализировал полученную информацию, а затем – это было видно с бортовых камер – вносил поправки, предложенные инженерами.

Это иллюстрирует его необычную способность концентрироваться на более чем одном деле одновременно. Браун успешно пользовался этим даром Шумахера, разрабатывая для него сложные гоночные стратегии. Иногда, как в Будапеште в 1998 году, Браун понимал, что стратегия не работает и необходимо внести коррективы. Шумахер всегда был готов адаптироваться в такие моменты.

Его победа в Будапеште – самая моя любимая из девяносто одной. На протяжении той гонки я находился в боксах Ferrari, и когда стало ясно, что именно Браун просит сделать, я был ошеломлен, увидев, как подстраивается чемпион. Эту гонку Шумахеру, застрявшему позади болидов McLaren Мики Хаккинена и Дэвида Култхарда, было не выиграть без резкой перемены в тактике. Поэтому Росс Браун переключил его со стратегии двух дозаправок на стратегию трех, чтобы перед ним был чистый участок трассы, а затем попросил своего Пилота наверстать двадцать пять секунд за девятнадцать кругов. Это означало, что Михаэль должен был мобилизовать все свои резервы, взять темп, недоступный другому пилоту. Шумахер сделал это просто блестяще.