Борис Годунов. Трагедия о добром царе - Вячеслав Козляков

В начале 1575 года все были заняты подготовкой царской «радости» (то есть свадьбы). Царь, вступая в брак с Анной Григорьевной Васильчиковой, скорее всего, одновременно женил и своего сына царевича Федора Ивановича (царь любил «подгадывать» к своим свадьбам устройство семейных дел). Даниил Принц, бывший с австрийским посольством в Московском государстве в конце 1575-го — начале 1576 года, писал, что свадьбы царевичей произошли в год его прибытия в Россию, то есть в 1575 году: «Оба сына, старший двадцати лет от роду и меньший восемнадцати, еще безбородые, вступили уже в супружество с дочерьми каких-то бояр, в тот самый год, когда мы были там»[158]. Упоминавшийся вклад 1575 года в Пафнутьев-Боровский монастырь, в котором впервые встречается имя Ирины Годуновой как жены царевича Федора, был прежде всего вкладом царевича Ивана и его жены Феодосии. Этот дар монастырю можно трактовать как часть общей царской «молитвы о чадородии» Ивана Грозного и его сыновей. Надо помнить особое значение, которое имел Пафнутьев-Боровский монастырь для московской великокняжеской и царской семьи в XVI веке. Еще со времен великого князя Василия Ивановича считалось, что именно молитва Пафнутию Боровскому помогла родиться первенцу в новом браке великого князя с Еленой Глинской. В царской семье всегда помнили об этом и, естественно, снова обратились с молитвой к почитаемому чудотворцу[159]. В записи на покрове говорилось: «В лето 7083 (1575) марта в 5 день сделан покров сий при государе царе и великом князе Иване Васильевиче всея Руси и при его царице и великой княгине Анне и при его благородных чадех Иване Ивановиче и при его царице княгине Федосьи и при благородном царевиче князе Федоре и при его царице княгине Ирине повелением царевича Ивана Ивановича и его царицы княгини Федосьи»[160].

Даниил Принц заметил, что царские свадьбы не были пышными торжествами, а скорее носили характер семейных событий: «Празднуя же свадьбу, он созывает только родственников невесты и некоторых вернейших придворных, в присутствии которых невеста соединяется с ним митрополитом по обычаю церковному, при благожелательных молитвах»[161]. На свадьбе в 1575 году Иван Грозный захотел видеть своим дружкой Бориса Годунова (до этого он бывал только дружкой царицы) и позвал «в мыльне с царем мыться» неразлучную пару — Годунова и Богдана Бельского. Среди тех, кто «в кривом столе сидели», был окольничий Дмитрий Иванович Годунов[162]. То было время, когда Иван Грозный обдуманно возвращался к прежним опричным временам, и многие из тех, кто некогда был рядом с ним в Александрове слободе, снова оказывались «ко двору». Хотя и не все… За три года, которые прошли после отмены опричнины, некоторые бывшие приближенные были казнены. Сам Борис Годунов не слишком-то заметен в это время. В 1575–1576 годах Иван Грозный вообще «удалился» от власти, передав трон царю Симеону Бекбулатовичу и устроив свой, так называемый «особый двор», отличный от «земщины»[163]. Однако, как справедливо напомнили недавно авторы новейшей биографии Ивана Грозного М. Перри и А. П. Павлов, не стоит этим обольщаться. Под другим названием Иван Грозный устанавливал все тот же выгодный ему порядок, действуя по принципу «разделяй и властвуй»[164]. Он обновил прежний опричный двор, и Борис Годунов оказался в числе тех счастливчиков, которые снова оказались в царском приближении.

Состав «особого двора» Ивана IV в то время, когда на престоле находился «великий князь» Симеон, был подробно проанализирован в специальном исследовании С. П. Мордовиной и A. Л. Станиславского. Они показали, что в новый «удел» Ивана Грозного вошел весь разветвленный клан Годуновых. Более того, даже дочь Малюты Скуратова и жена Бориса Годунова тоже находилась в царской свите[165]. Грозный как будто стремился опереться на Бориса так же, как раньше мог довериться своему преданному слуге. А Борис благодарил своих небесных заступников, наделяя в 1576 году богатым вкладом в Старице игумена Иосифо-Волоцкого монастыря. С этого момента Борис Годунов уже не выходил из царского фавора, свидетельств чему более чем достаточно. Ему передали старицкую вотчину прежнего фаворита и руководителя опричнины князя Бориса Давыдовича Тулупова, казненного в 1575 году[166]. В. Б. Кобрин предположил неслучайную связь между этим пожалованием, которое давалось обычно «доводчику», и последующим решением Бориса Годунова «избавиться» от этой вотчины, передав ее в монастырь[167]. Совесть действительно взыграла у Бориса: став правителем, он распорядился сомнительным царским «подарком», как подобало.

Личным триумфом Бориса Годунова стал поход 1577 года, когда царь Иван Грозный на одном из станов между Новгородом и Псковом ехал на сером аргамаке Бориса Годунова (такая же милость была оказана на одном из станов Богдану Бельскому). Все это было знаком особого доверия для придворных, мечтавших о высшем звании «конюшего»! Борис Годунов начинает быстро расти в чинах. Уже в росписи ливонского похода 1577 года он записан в кравчих, с этим чином — кравчий «из двора» — он упоминается и в следующем году. В чем состояла его служба, поясняет подьячий Григорий Котошихин в своем известном сочинении: «…а ставят на стол еству по одному блюду всякой ествы, пред царя крайчей». На кравчего обратил внимание и Даниил Принц, участвовавший в приеме Иваном Грозным послов: «Кравчий, подавая ему (то есть царю. — В. К.) питье, которое он употребляет в изобилии, часть выливает в другой стакан и оставляет его для пробы»[168]. Следовательно, Иван Грозный своим назначением доверял Борису Годунову ни больше ни меньше, как свою жизнь. Дмитрий Иванович Годунов также был возвышен и стал боярином. Скоро и Борис Годунов получит заветный боярский чин. Причем он опередит других своих сверстников, которые всегда будут рассматриваться как его главные соперники, — Федора Никитича Романова и князя Василия Ивановича Шуйского.

Во время ливонских походов Ивана Грозного и его сыновей в 1577–1578 годах кравчий Борис Годунов и боярин Дмитрий Иванович Годунов оставались далеко от театра военных действий. С лета 1577 года им поручено было находиться при царевиче Федоре Ивановиче в Новгороде[169]. Пока Иван Грозный успешно воевал в Ливонии и брал там один город за другим, на поле брани отличались совсем другие его приближенные, например, ставший царским оружничим Богдан Бельский, получивший в награду от государя золотой «португал» и золотую цепь[170]. Однако служба Бориса Годунова при царевиче Федоре оказалась не менее значимой для его утверждения в царском окружении. К тому же в сражениях Ливонской войны участвовали многие другие члены рода Годуновых. Они вошли в «особый» Государев двор и упоминались на службе в высоких чинах. Например, Степан Васильевич Годунов служил окольничим «перед государем». Другие представители старшей ветви рода упоминаются в дворянах — Яков Афанасьевич Годунов, Григорий и Иван Васильевичи Годуновы. Дворянином был также Федор Иванович Годунов (сын старшего брата отца Бориса Годунова и, возможно, старший брат Дмитрия Ивановича Годунова; по родословцам он умер «бездетным»). В царских стольниках записаны младшие члены рода — Андрей Никитич Годунов (тоже двоюродный брат Бориса Годунова), Яков и Константин Михайловичи Годуновы, Никита и Петр Васильевичи Годуновы[171].