Суфии - верность истине - Бхагаван Раджниш

Это еще больше ранило Ван Гога. Он вышвырнул этого человека с его деньгами и прокричал: «Это, скорее всего, дело рук моего брата. Он всегда хотел, чтобы кто-нибудь купил мою живопись, это он послал тебя. Убирайся отсюда! Я не стану продавать. Я хотел, чтобы кто-то полюбил мои картины, чтобы он посмотрел, что я написал, но ты не тот человек. У тебя нет никакого вкуса, никакого эстетического вкуса, ты ничего не смыслишь в картинах. Убирайся!»

Итак, не было продано ни одной картины. Без единой крошки во рту, терпя муки голода, он писал картины три - четыре дня в неделю. Потом три - четыре дня он мог есть. И в этот день, когда он закончил картину, которую всегда хотел закончить...

Он безумно любил солнце. Солнце - источник жизни. Быть может, солнце было для него символом Бога, быть может, с помощью солнца он искал Бога. В тот день, когда он написал восход солнца, он покончил с собой. Это самоубийство - не преступление, а просто крик, протест против того общества, серого общества, которое мы создали в этом мире. Это общество годится только для посредственностей. Это общество только для тех, кто, на самом деле, не хочет любить, а хочет лишь прозябать.

И все же каждое самоубийство сообщает ему другое качество.

Ты спрашиваешь, почему покончил с собой Хемингуэй. Самоубийство Хемингуэя имело другой оттенок, отличный от самоубийства Ван Гога. Хемингуэй всю жизнь стремился к свободе. Рождение случается - это не ваш выбор. Вы заброшены в жизнь, как говорят экзистенциалисты. Вы заброшены в нее - это не ваш выбор. Никто никогда не спрашивает вас, желаете вы родиться или нет. Рождение поэтому не является свободой. Оно уже случилось.

Следующее в ряду самых важных явлений - любовь, однако и ее невозможно создать. Она случается; когда она случается, вы не можете ее устроить, не можете ее выбрать. Если вы захотите полюбить человека одним только усилием воли, это будет невозможно. Это случается; когда это случается - вы начинаете любить ни с того ни с сего. Вот почему мы употребляем выражение «упасть в любовь». Вы в нее «падаете». Но вы не можете вызвать ее силой - она приходит из неведомого. Она очень похожа на рождение, Как будто Бог устраивает так, что ты влюбляешься в этого человека, как будто это решение исходит с небес. А ты не являешься решающим фактором, ты напоминаешь, скорее, жертву. Ты ничего не можешь с этим поделать. И когда это случается, тебе ничего не остается, как в это входить, а если это не случается, то ты можешь делать все что угодно, но это все равно не случится. Никто не способен выдавать любовь по приказу.

Три самые главные явления в жизни - это рождение, любовь и смерть. Смерть - это единственное явление, с которым ты хоть что-то можешь сделать: ты можешь покончить с собой.

Стремление Хемингуэя было нацелено на свободу. Ему хотелось сделать что-то, что сделал бы он сам. Он не устроил своего рождения, не устроил свою любовь - и теперь оставалась только смерть. Это было единственным, что можно было осуществить, если захочешь. Это было бы твоим действием, индивидуальным действие, сделанным тобою.

У смерти есть непостижимое качество, это весьма странный парадокс. Если вы стоите рядом с маленьким ребенком, новорожденным ребенком, и если кто-то просит вас сказать об этом ребенке что-то абсолютно определенное - о ребенке, который, расслабившись, спит в своей кроватке - что вы можете сказать о нем абсолютно определенного? Вы можете сказать только одно: он умрет.

Это очень странная вещь. Все остальное неопределенно. Он может любить, а может не любить. Он может преуспеть, а может потерпеть крах. Он может быть грешником, а может быть святым. Все это «может быть» - и ни о чем нельзя сказать ничего определенного. Предсказать ничего невозможно. И только одно вы можете сказать - это звучит абсурдно в отношении ребенка, который только что родился - абсолютно определенно только одно: он умрет. Такое предсказание можно сделать, и ваше предсказание никогда не будет ложным.

Итак, у смерти есть качество определенности: она случится. И в то же время в ней есть что-то абсолютно неопределенное. Никогда не знаешь, когда она случится. Ясно, что она произойдет, однако не ясно когда. Эта определенность и неопределенность смерти делает ее тайной, парадоксом. Если ты будешь продолжать жить, она случится - но и тогда она опять же грянет с неба, ты не будешь решающим фактором. Рождение случилось, любовь случилась - и смерть тоже случится? Это не давало покоя Хемингуэю. Ему захотелось сделать в жизни, по крайней мере, одно, под чем он мог бы поставить свою собственную подпись, о чем он мог бы сказать: «Это сделал я». Вот почему он покончил жизнь самоубийством. Самоубийство было упражнением в свободе.

Вы не сможете ничего узнать о смерти до тех пор, пока сами в нее не войдете. Позиция Хемингуэя была такова: если ей все равно предстоит случиться, зачем тогда быть в нее притянутым? Почему бы не войти в нее самостоятельно? Она же все равно случится. Заботой всей жизни была смерть, вот почему он проявлял такой интерес к боям быков. Смерть была совсем рядом. Тема смерти привлекала его неотрывно: что это? Однако вы не можете этого узнать. Даже если кто-то умирает на ваших глазах, вы все равно ничего не знаете о смерти. Вы просто знаете, что дыхание прекратилось, что глаза этого человека больше не откроются, что человек этот никогда не заговорит, что его сердце больше не бьется - вот и все. Но это ничто. Как вы можете узнать смерть, исходя из подобных вещей? Тайна остается тайной - вы ее даже не коснулись.

Вы можете узнать ее, только войдя в нее. Но если вы будете в нее притянуты, то вы, скорее всего, будете бессознательными - оттого что вас притянут в нее. Прежде чем случиться смерть, люди так пугаются, так сильно пугаются, что окружаются и защищаются некоей комой. Это естественное обезболивающее средство. Когда вы идете на операцию, вам бывает необходимо обезболивание - а смерть - величайшая операция, при которой душа и тело отрываются друг от друга. Поэтому природа припасла некий встроенный механизм: прежде чем начать умирать, вы входите в кому, и все сознание исчезает. Прежде всего, сознание ваше не было очень уж большим. Даже когда вы были живы, оно было лишь едва заметным мерцанием. Когда же дует ветер смерти, мерцание это и вовсе затухает, и воцаряется кромешная тьма.

Но Хемингуэй хотел войти в смерть в полном сознании. То было сознательным упражнением в умирании. Но это возможно либо с помощью самоубийства, либо с помощью самадхи. Существуют только две возможности. Вы можете умереть сознательно только двумя способами. Вы можете покончить самоубийством, вы можете сами устроить свою смерть. Вы можете зарядить свой револьвер, проверить его, приставить к груди или голове, сознательно нажать на спусковой крючок, увидеть вспышку и увидеть смерть. Это одна возможность. Это очень деструктивная возможность.

Другая возможность - это все большее и большее вхождение в медитацию и достижение состояния осознанности, которое нельзя будет утопить смертью. И тогда не нужно кончать самоубийством. Тогда, когда бы ни пришла смерть, позвольте ей прийти. И вы будете умирать в полной бдительности, осознанности, наблюдательности.

Итак, самоубийство или саньяса, самоубийство или самадхи. Вот почему эти два редких человека покончили самоубийством. Их не поняли. Люди думают, что они были какими-то больными, невротичными, сумасшедшими, с отклонениями, патологией. А они не были такими. Я не говорю, что таковы все люди, которые кончают самоубийством. Бывают и невротики, которые кончают самоубийством. Бывают и люди с патологией, которых больше заботит смерть, чем жизнь, которые наслаждаются разрушением. Это саморазрушающие механизмы, которые продолжают себя отравлять.

Я говорю не обо всех самоубийствах, а только о тех двух, о которых ты спрашивал. Но самоубийств существует столько, сколько существует людей. А эти двое - очень редкие люди. У этих двух людей очень большой потенциал. Если бы Винсент Ван Гог или Хемингуэй жили на Востоке или занимали бы позицию Востока, они расцвели бы в великих саньясинов.

Ты спрашиваешь далее: Почему люди отравляют реки, воздух и собственную пищу? Это, опять же, очень медленное приближение массового самоубийства.

Когда вы живете неинтеллигентно, нечувствительно, а ведете этакую тупенькую жизнь, интерес ваш начинает естественно сосредотачиваться на смерти. Вот почему постоянно бывают войны. В те же периоды, которые вы обычно называете мирными днями, не очень-то заботятся о мире, а только и знают, что готовятся к новой войне. Так что вы либо ведете войну, либо готовитесь к войне. В истории есть только два вида периодов: собственно борьба и подготовка к борьбе. Периода мира до сих пор еще не бывало. Мир абсолютно обманчив, это лишь претензия. Под прикрытием мира вы исподволь готовитесь к очередной войне.

Почему война так привлекательна? - потому что только тогда, когда вокруг начинают умирать, люди становятся чуть бдительнее. Когда возникает опасность, вы становитесь чуть бдительнее. Другого способа стать бдительными вы не знаете. Вот почему во время войны вы увидите на лицах людей больше живости. Иногда происходит и такое. А иначе ничего не происходит. Это одна и та же история, рассказанная идиотом, полная неистовства, шума, но ничего не значащая. Каждый день вы встаете, и та же самая жизнь начинает свое движение в той же самой рутине. Каждый вечер вы ложитесь спать и еще раз завершаете повторение дня. И вы можете быть уверены, что завтра снова будете делать то же самое. Когда же наступает война, рутина прекращается. Воздух внезапно прорезается новостью, и случается что-то новое. Вот почему люди разрушительны - они вызывают войны.