Анархизм и другие препятствия для анархии - Боб Блэк

Все это вранье. Настоящие офисные работники и сейчас составляют и, скорее всего, всегда составляли в коллективе лишь меньшую часть. Так или иначе, важен не точный процент, а подразумеваемый тезис: все антиистеблишментные идеи «ПМ» якобы спонтанно зародились в головах до того совершенно невинных офисных пчелок из Финансового квартала, работающих в условиях, которые, в лучших марксистских традициях, механически порождают «антиавторитаризм». Этот термин, кстати, тоже служит частью прикрытия — эвфемизмом для слова, которое в «ПМ» у всех на устах, но крайне редко попадает в журнал: (о ужас!) анархизм. Не надо пугать секретарш! Может быть, после, когда мы организуем рабочий класс… но не сейчас!

Правда же в том, что доминирующая фракция в «ПМ» — включая правящую тройку в лице «Максины Хольц», «ЛюшиусаКэбинса» и «Луи Михельсона» — это технофильское крыло распавшегося сейчас Союза обеспокоенных коммуняк, который в конце 70-х собрал нескольких беженцев из разных ситуационистских группок и других либертарианцев и левых коммунистов. Почти все в «ПМ» имеют за плечами длинную политическую биографию, многие параллельно участвуют в других проектах — от анархо-синдикалистского журнала «Идеи и действие» до нигилистских коллажей «Аноми». Независимо от того, работают ли эти люди в офисах, они по сути, по личным приоритетам и самоидентификации — политические активисты, а работают только постольку поскольку. (Хольц, к примеру, иногда выполняет какую-то секретарскую работу — но коммунизм рабочих советов она выучила в Беркли, у своего преподавателя Михельсона.)

С того самого момента, как в «ПМ» № 5 недовольная сотрудница «ГиджитДиджит» дала (черному) коту высунуть голову из мешка, «тройка» пытается засунуть этого кота обратно: с одной стороны, туманно признавая прежние политические успехи, а с другой — яростно настаивая, что, по словам Михельсона (№ 6), «ПМ» не задуман профессиональными леваками, "профессиональными революционерами", чтобы въехать в Финансовый квартал и просветить массы "белых воротничков"». Это говорит человек, который заимствовал у Прогрессивной партии труда идею использовать безработных сотрудников журнала для того, чтобы проникать на избранные предприятия и разжигать там революцию! Че вечно жив! — но я не хотел бы оказаться на месте настоящего офисного работника, который попал в ловушку забежавшего на минуту левацкого провокатора. К счастью, другие граждане из «ПМ» идею отвергли.

Более тонкая манипуляция скрыта в самом формате проекта «ПМ» — на самом деле, необычайно жестком. Кто бы мог подумать, что сан-францисские секретарши, тем более работающие в информационном секторе, так важны и так четко выделяются из общей массы, чтобы оправдать существование более двадцати радикалов, производящих журнал специально для них? Унижения со стороны начальства, постоянное взвинчивание темпов работы, подхалимство, дискриминация, ненужная и сверхурочная работа — на фабрике или в магазине все это можно найти с тем же успехом, что и в офисе, а в деревне этого не меньше, чем в стильном мегаполисе. Если одни работники чем-то сильно отличаются от других, почему «ПМ» не говорит, чем именно? Или, поощряя солипсизм Сан-Франциско, они всего лишь культивируют целевую группу?

Если уж на то пошло, то коммунизм рабочих советов, который вскользь и без страшных политических слов пару раз рекламируется в каждом номере, — далеко не новость. Почему бы не ознакомить немытые массы с высшими достижениями диссидентской традиции? Думаю, кое-кто из читателей журнала следил бы за такими темами с интересом и не без понимания. Вера в то, что читатели «ПМ» слишком тупые или слишком нежные для исторических экскурсов и четкого политического анализа, выдает глубинное презрение манипуляторов к объекту манипуляции. Если авторы в состоянии изложить свои истинные взгляды, не используя надоевший жаргон — отлично! Но если уж нельзя сказать правду без тенденциозной терминологии, то нужно использовать ее, а не скрывать, что ты на самом деле имеешь в виду. Если тебе впору деревянный башмак, так и носи его на здоровье!

Нам говорят, что среди сотрудников «ПМ» есть люди самых разных взглядов. Это правда. Однако же рядовой читатель вынужден принимать это на веру — поскольку ни одно из всех представленных учений — от анархо-синдикализма справа до проситуационистскогоавтономизма слева — никогда не попадает в печать. Реальный процесс редактуры в «ПМ» превращает весь заявленный плюрализм в издевательство. Например, автора художественного произведения два раза подряд попросили переписать концовку рассказа, чтобы выдержать идеологическую линию. Письма подвергают необъявленной правке. Хотя для одного-двух лишенных содержания писем от поклонников в стиле «о, здорово!» всегда найдется место, любая критика зажимается — не считая такой глупой, чтобы автору можно было дать уничтожающую отповедь. На самом деле, большую часть места в разделе для писем занимают тексты сотрудников «ПМ».

Если в фирменной идеологии «ПМ» и есть что-то новое, то это мысль о том, что благодаря компьютерам и информационным технологиям стало возможным добиться всеобщего участия в планировании производства. Фантастика в стиле «фетиш», которую они изредка печатают — например, намеки на противоестественные отношения между секретаршей и ее калькулятором, — заставляет думать, что кое-кому из них мечта о «рае с кнопками» важна по личным психологическим причинам. Но перспектива эта просто утверждается — она не обсуждается и не анализируется. Учитывая, что вопрос о технологиях при создании журнала был основным, крайне грубо не позволять на его страницах никакой критики положения, что «в самих по себе компьютерных технологиях нет никакого вреда». Кроме всего прочего, технофилы смутились бы, узнав, что некоторые из их критиков радикальнее их самих.

Точно так же любые «неодобрения» в адрес работы в «ПМ» всегда снабжены ремаркой типа «как мы ее знаем» или само слово работа заменено на что-то безопасное вроде «наемного труда». Предполагается, что принудительный труд в каком-то количестве должен быть сохранен. Некоторые, включая меня, вообще отвергают такую необходимость — но наши взгляды, хоть они и имеют прямое отношение к делу, в издании высказать нельзя. Может быть, революция не должна зависеть даже от разумно перестроенной, демократически управляемой экономики, в которой жизнь человека все равно подчинена производству товара? Может быть, революция — это новый образ жизни, это общественные отношения между играющими, радостными творцами? Может быть, кое-кому из клиентской базы «ПМ» — «стервозных секретарш» и «диссидентов офисного труда» — больше по нраву нежничать друг с другом, а не с калькуляторами? Но «ПМ» защитит их от сомнений, которые эти вопросы могли бы посеять среди недостаточно подкованных в социальной теории.

Робость в вопросе работы ведет к тривиализации специфического юмора «ПМ» — возможно, лучшего, что в нем есть. В американских офисах издавна процветала мягкая, безвредно-непочтительная культура шуток и ворчания по поводу начальства. Но если оценивать юмор, то выходки Дагвуда и Мистера Дизерса — далеко не самое разрушительное, что бывает. Вещи, которые в контексте открытого отрицания работы звучали бы сильнее — вроде текстов песен Тома Уорда, графики ГрегаДжемрока, Фредди Бэр и других, потешного рассказа МелиндыГебби о временной работе в собачьей больнице, — все это смотрится хуже, чем могло бы. Не исключено, что «ПМ» поддерживает традицию клапана, через который американские рабочие спускают пар — вместо того, чтобы вскипеть и спустить с лестницы саму работу как класс.

Даже если бы не было недавних утечек информации изнутри журнала, вряд ли мы долгое время не замечали бы, как якобы эклектичное собрание недовольных клерков строится по четко определенной струнке принятых левых взглядов. Какое совпадение — случайное объединение антиавторитаристов воспроизводит в мельчайших подробностях все основные идеологии левого анархизма! Довольно долго хотя и со все более тяжелым сердцем, я прощал журналу эти мелкие махинации — поскольку, в конце концов, застывшая догма и риторика действительно отпугивают людей — тех, кто, посмотрев на сами идеи непредвзято, мог бы найти в них смысл. Но в какой-то момент маску надо было сбросить. Лучше уж отпугнуть людей, чем пытаться их задурить. «Переработанный мир» воспринимает своих читателей как массу, которую следует обольщать и обманывать. Снятся ли овцам электрические андроиды? Да — если они читают «Переработанный мир».

ИЗ МУСОРА — ТОЛЬКО МУСОР

(Скандал с «Переработанным миром»)

Как и большинство оппонентов «Переработанного мира», вначале я его поддерживал. Я раздавал образцы журнала тем своим знакомым — абсурдистам, авторам фэнзинов, рыночным «либертарианцам» — на кого ультралевые из высшего общества, управлявшие «ПМ», смотрели сверхвниз. В 1982 году я даже составлял для журнала бесплатные юридические справки — к ним тогда предъявлял претензии банк, на чьей территории они поставили свою торговую точку (по иронии судьбы, это был чуть ли не единственный случай, когда я действительно занимался юридической деятельностью, — хотя шавка «ПМ» Фред Вудворт сейчас зовет меня мерзким адвокатишкой). Летом того же года моя подруга вошла в коллектив «ПМ», и я получил возможность лично познакомиться с редакцией. В конечном счете, мое мнение по поводу «ПМ» сменилось на отрицательное, и в январе 1983 года я опубликовал в журнале «Призыв к разуму» (Сан-Франциско) критическую статью — по сути, с теми же аргументами, к которым независимо друг от друга пришли диссиденты внутри «ПМ» и разные посторонние наблюдатели. Все эти аргументы и сейчас сохраняют силу. На самом деле, внутренние документы «ПМ», предоставленные бывшими рядовыми членами коллектива, показывают, что моя критика была слишком мягкой. Вот аргументы моей статьи «Обман категории А в кружке», исправленные с учетом новой информации.