Виктор! Виктор! Свободное падение - Ф. Скаген

Вроде все. Он вернулся к окошку и протянул анкету. Полицейский пробежал ее глазами и кивнул.

— Карточки?

Мартенс протянул ему две карточки на паспорт, которые он сделал дома с помощью вспышки и автоспуска. Потом отдал метрику. Полицейский вставил в машинку чистый бланк. Он оказался асом и печатал тремя, а изредка и четырьмя пальцами.

— Вы, как я понял, в Эстмарке и работаете, и живете?

— Да, снимаю квартиру.

— Какой у вас рост?

— Сто семьдесят пять.

— Цвет волос?

— Да я не знаю.

— А не могли б вы тогда снять шапку?

Он стащил ушанку и тряхнул головой. Волосы упали на глаза точь-в-точь как на фотографии.

— Вроде темно-русые. Не возражаете?

— Да нет.

— А цвет глаз?

— Говорят, серые.

Человек в окошке напрягся, чтоб рассмотреть, что скрывается за стеклами очков.

— Да, вроде. — Тук-тук по клавишам. — Какие-нибудь особые приметы?

— Никаких… Борода если только.

— В настоящее время она особой приметой не считается. Я имел в виду то, чего не видно на фотографии.

Ишь чего захотел, любопытная твоя башка, зло подумал Мартенс. Люди типа меня отличаются полным отсутствием запоминающихся примет. Перед тобой человек, меняющий личность так же легко как проститутка клиентов: Мортен Мартенс, Питер Кокрейн, Герхард Мольтке… А сегодня вот Одд Кристиан Гюлльхауг.

— Хорошо. Тогда все на сегодня. С вас двадцать пять крон.

— Когда паспорт будет готов?

— Во вторник, наверно. Но забрать его должны вы лично.

— Хорошо. До вторника! — Он взял квитанцию и метрику и распрощался.

Идя назад в библиотеку, он думал о метрике. Так же легко все сойдет и в Аншии, только надо добыть метрику или свидетельство о крещении. Выправить эти документы, имея в своем распоряжении подлинное имя и мощь современной типографии, оказалось в Норвегии плевым делом. Одд Кристиан Гюлльхауг существовал реально, хотя никогда не ходатайствовал о выдаче паспорта. Мартенс помнил о нем со времени встречи выпускников, случившейся пару лет назад. Бывшие однокашники решили отпраздновать, что четверть века назад они-таки вырвались на свободу из школьных стен. Вернее, Мартенс помнил о нем потому, что тот не пришел на вечер. И кто-то сказал, что Гюлльхауг в психушке. Угодил он туда еще девятнадцать лет назад, и с тех пор числится неизлечимым. Рассказывавший был уверен, что Гюлльхауг останется в Эстмарке до конца своих дней.

Тем не менее Мартенс позвонил в лечебницу, представился сотрудником Трондхеймской регистрационной палаты и сказал, что у них тут некоторая путаница с годами жизни Одда Кристиана Гюлльхауга. Он все еще жив и по-прежнему постоянно находится в Эстмарке? Да, все так. Он лечится и выполняет некоторые разовые поручения в клинике, но они никогда не позволят ему покинуть учреждение — он, к сожалению, невменяем. Не будет ли его собеседница так любезна назвать дату рождения Одда Кристиана Гюлльхауга, чтобы у Регистрационной палаты не оставалось сомнений, что они говорят об одном и том же человеке? Получив дату, он поблагодарил и положил трубку. Потом он действительно позвонил в Регистрационную палату, назвался Оддом Кристианом Гюлльхаугом и попросил продиктовать свой персональный номер — он, к несчастью, потерял свое удостоверение личности, а номера не помнит. Служащий попросил назвать дату рождения, и сорок секунд спустя Мартенс получил номер. Он помнил, что в детстве Гюлльхауг жил на Ейа, значит, крестили его в кафедральном соборе Нидаросдомен, как и самого Мартенса. И он набрал номер прихода на Конгсгордсгатен. На этот раз он представился служащим имущественного суда; в связи с делом о наследстве ему требуются некоторые сведения о господине Гюлльхауге. Что говорится в церковных книгах о его родителях? Приходской секретарь не только прочитал все, о чем его спросили, но и сообщил дату крестин Гюлльхауга (Мартенс тут же обнаружил, что это событие произошло всего три недели спустя после его собственных крестин, так что все сходилось как нельзя лучше).

Остальное было делом техники. В типографии он переснял собственное свидетельство о крещении и заретушировал все впечатанные на машинке сведения. Он отшлепал десять полностью оформленных по всей форме свидетельств о крещении, все с фиолетовой печатью прихода кафедрального собора и синим росчерком тогдашнего священника. В одно из свидетельств на старой пишущей машинке Грегерсена, сосланной тем в запасники, впечатал абсолютно достоверные сведения об Одде Кристиане Гюлльхауге, родившемся 19 июня 1941 года и приобщенном таинству крещения двумя месяцами позже. Девять чистых бланков он припрятал на всякий случай, не думая, впрочем, что он представится.

Паспортный стол признал свидетельство без звука. Прелестью таких документов является отсутствие фотографии. Поэтому он может придумать Гюлльхаугу любую внешность, какую пожелает.

В туалете стеклянного дома он разгримировался, и в машину вернулся вновь старший печатник Мортен Мартенс. Тем временем приветливые ребята из дорожной полиции прилепили на ветровое стекло «Лады» бумажку: парковка на Калвшинсгатен напротив здания библиотеки Научных обществ запрещена. Досадная промашка, которая может еще аукнуться? Напоминание, что нужно сто раз просчитывать каждый шаг? Глупости, он достаточно осторожничает. Такие штрафы сотнями выписываются ежедневно, и ему не о чем беспокоиться. Всегда можно выдумать массу причин, зачем ему понадобилось останавливаться здесь именно в эту пятницу. Хотя жаль жертвовать энную сумму в городскую казну.

Следующее дело привело его на Дроннингсгатен, где он минут десять колесил в поисках свободного места с паркометром, одного штрафа в день достаточно. Вожделенный прямоугольник с челюстью для заглатывания монет отыскался в конце улицы святого Улава, и от канала потянуло холодом, когда он вылез покормить изголодавшийся механизм монетками. Он заспешил по Дроннингсгатен, свернул влево и заскочил в магазин АО «Эрлинг Хауг», специализирующийся на снаряжении для гребли и рыболовства. Войдя, он первым делом огляделся — нет ли кого знакомого. Потом обратился к одному из продавцов.

Уже сформулировав свои пожелания, Мартенс подумал, что спрашивать резиновую лодку в такое время года, возможно, немного странно. Его отвели в отсек с различными спасательными плавсредствами и продемонстрировали несколько моделей. Цены едва не заставили его отказаться от своего намерения. Но продавец объяснил, что если ему нужно маленькое, опасное для жизни корыто для семейных отпусков, то разумнее обратиться в спортмагазин. Взвесив все, Мартенс признал необходимым вложить деньги в надежную лодку. Что ни говори, речь может зайти о серьезном испытании на прочность, а ставка в этой игре, как ни крути, его собственная жизнь. Да и в масштабе задуманного девять тысяч не деньги. Он выбрал норвежскую лодку и расплатился наличными. Естественно, прилагалась многотомная инструкция по пользованию, но продавец показал ему, насколько все просто. Длиннющий сверток превращается в первоклассную лодку легким потягиванием шнура. Благодаря баллончику с углекислым газом лодка надуется в секунду — и вот уже она покачивается на волнах, укомплектованная веслами, плавучим якорем и ракетницей. Потом лодка так же элементарно складывается, и вот тут может пригодиться инструкция. Продавец поблагодарил за покупку и добавил от себя еще два баллончика. Потом Мортен выволок сверток из магазина и потрусил к улице святого Улава. Лодку он решил пока хранить в багажнике машины.

Как ни крути, теперь для осуществления плана готово все. Но есть два сдерживающих момента. Периоды черной депрессии должны развиваться у Мортена Мартенса медленно и правдоподобно; когда грянет последний аккорд, им сразу должна прийти в голову единственная правильная мысль. Плюс зима, а он серьезно сомневался, что сможет насладиться отшельничеством в холод и ветер.

Убежище, вульгарно именуемое рыбачьей хижиной, которым он и собирался воспользоваться, зимовало так из года в год, но он не думал, что такое по силам человеку. Наткнулся он на это укрытие совершенно случайно. Отпуск 1977 года он с Кари и Анитой проводил на Фрейе. Они сняли пустующий домик на Квистене, к которому прилагалась старая посудина с навесным мотором. В один из спокойных солнечных дней они отправились на ней к Шлетрингскому маяку недалеко от Титрана. Море сияло как мытое зеркало. Тем не менее они все время шли вдоль берега, потому что ни он, ни Кари не были искусными мореходами. Он до сих пор помнит, как сидел на банке, сжимая в руке стартер мотора — Кари на скамье в центре лодки, обняв Аниту. Кари в бикини, Анита в рыжем спасательном жилете. Последнее их с Кари лето; последние хорошие дни вместе. Он правил на восток по спокойной солнечной глади, и по левую руку все время открывались новые и новые бухточки и вырастали низкие гладкие скалы. Он помнил вспугнутых ими птиц и двух морских свиней, неожиданно вынырнувших из воды и перепугавших его до смерти.