Человек из-под земли - Росс Макдональд

— Когда-то я была такой же хорошенькой… — сказала она, возвращая фотографию.

— Разумеется, Элегантка!

Это прозвище было ей приятно. Улыбнулась.

— И не так давно, как тебе кажется.

— Я верю. Ты не знаешь эту девушку?

— Видела ее раза два.

— Давно?

— Кажется, недавно. Время у меня страшно путается. Столько всего…

Она была здесь на этой неделе.

— И что делала?

— Ну, об этом спроси Эла. Он велел мне выйти из комнаты и подождать в машине. Хорошо, что я не ревнива. Это необходимо признать!

— Думаешь, Эл переспал с ней?

— Возможно. От него всего можно ожидать. Но главное, он хотел ей развязать язык. Велел мне подсыпать ЛСД в кока-колу, чтобы она расклеилась.

— О чем она говорила?

— Откуда мне знать? Эл забрал ее куда-то и больше я ее не видела.

Речь шла, видимо, о деле этого Броудмена… Броудхаста… Эл ни о чем другом не думает всю неделю.

— В какой день это было? В четверг?

— Не помню… Сейчас попробую вспомнить… — ее губы двигались в такт счету, словно между тем днем и нынешним проходила смена часовых поясов. — В воскресенье мы выехали из Сакраменто, это я хорошо помню. Эл поехал в Сан-Франциско ответить на объявление. Ночевали мы там, а в понедельник приехали сюда… А, может, во вторник?.. Еще раз — какой сегодня день?

— Вечер субботы. Собственно, уже утро воскресенья.

Она принялась считать на пальцах. Сменяющие друг друга ночи и дни тенью ложились на ее лицо.

— Кажется, Эл поймал этого Броудхаста в среду. Вернулся и сказал, что мы можем махнуть за границу самое позднее в субботу… — она глянула на меня неожиданно враждебно. — Где эти деньги? Что с ними происходит?

— Их не заплатили.

— И когда мы их получим?

— Не знаю. Я даже не знаю, что Эл должен был сделать за эти деньги.

— Самое простое, — сказала она. — Речь шла об этом типе с бабой. Эл должен был указать, где они есть. Это ты должен знать, если работаешь на Броудхаста.

— Броудхаст мне не исповедуется.

— А объявление в «Кроникл» ты видел?

— Нет. У тебя оно есть?

Я поторопился, ее лицо стало недоверчивым.

— Может, есть, а может, нет… Что я за него получу?

— Что-нибудь получишь, обещаю. Но если объявление было напечатано в «Сан-Франциско Кроникл», то его видели, по меньшей мере, миллион человек. Можешь показать и мне.

Она взвесила то, что я ей сказал, после чего вытащила из-под кровати набитую сумку, открыла ее и дала мне газету, потертую в местах сгиба. Объявление занимало две колонки высотой сантиметров пятнадцать. Ниже уже виденных мною у Стенли Броудхаста фотографий следовал несколько измененный текст:

«Кто может опознать этих мужчину и женщину? Они приехали в Сан-Франциско на машине около 5 июля 1955 года и назывались мистер и миссис Ральф Смит. Отсюда они, скорей всего, отплыли через Ванкувер на Гонолулу на корабле „Свенси Кастл“, вышедшем из Сан-Франциско 6 июля 1955 года. Однако, могут проживать до настоящего времени в районе залива Сан-Франциско. Тысяча долларов — за информацию, которая поможет установить место настоящего проживания этой пары».

Я повернулся к женщине, просившей называть себя Элеганткой.

— Ну, и где же они?

— Ты меня спрашиваешь? — она пожала плечами так энергично, что халат распахнулся, она запахнула его потесней на груди. — Хотя я, кажется, видела эту женщину…

— Когда?

— Это надо вспомнить…

— Как ее имя?

— Эл не сказал мне. Он вообще ничего мне не говорит. Но мы заезжали к ней домой, когда ехали сюда. Я видела ее лицо в дверях. Конечно, она постарела, но я совершенно уверена, что это была она, — она задумалась. — А может и нет… Кажется, это она дала Элу газету…

— С объявлением?

— Да. Как-то не складывается, да? Может, бреханул? А может, у меня крыша едет…

— Ты можешь сказать, где находится этот дом?

— Это будет стоить, — ответила она.

— Сколько?

— Как в объявлении — тысячу. Эл меня прибил бы, если бы я взяла меньше.

— Эл не вернется.

Она нашла глазами мои глаза и не отвела взгляд.

— Он умер, да?

— Да…

Она сжалась на краю кровати, словно известие о смерти Эла дохнуло на нее холодом.

— Я знала, что мы не доберемся в эту Мексику… — она бросила на меня ледяной злобный взгляд, словно лишенный яда уж. — Это ты его прикончил?

— Нет.

— Легавые?

— С чего это тебе пришло в голову?

— Эл был в бегах… — она оглядела комнату. — Мне надо убираться отсюда…

Но она не двинулась.

— Откуда сбежал Эл?

— Смотался из тюрьмы. Когда-то он сказал мне это по пьянке. Надо мне было его бросать пока не поздно… — она вскочила и огляделась тревожно. — А что с моим «Фольксвагеном»?

— Думаю, легавые наложили на него лапу.

— Но мне надо выбираться отсюда… Возьми меня с собой!

— Нет. Ты можешь сесть в автобус.

Она некоторое время обзывала меня, но это не произвело большого впечатления. Когда я двинулся к двери, она побежала за мной.

— Сколько ты можешь дать?

— Ну, не тысячу.

— А сотню? Мне хватило бы, чтобы добраться до Сакраменто…

— Ты из Сакраменто?

— Там живут мои родители, но они не желают меня знать.

— А Эл?

— У него нет родителей, он вырос в приюте.

— Где?

— В каком-то городке на север отсюда. Мы заезжали туда по дороге и он показывал мне приют.

— В приют вы заходили?

— Ничего ты не понимаешь, — заявила она покровительственно, — он показал мне приют, когда мы проезжали мимо. А останавливались мы в городе, чтобы добыть денег на бензин и на жизнь.

— В каком городе?

— В одном из этих Санта… Кажется, в Санта-Терезе.

— Как вы добыли деньги?

— Эл выдурил их у одной старухи, она дала ему двадцать долларов. У Эла свои методы для старых дамочек.

— Ты могла бы ее описать?

— Черт ее знает… Такая трухлявая бабенка в стареньком домике на маленькой улочке… Улочка была даже красивая — вся в цветущих фиолетовых деревьях…

— Жакарандах?

Она кивнула.

— Да, в цветущих жакарандах…

— А эту женщину звали не миссис Сноу?

— Кажется, да…

— А та женщина из объявления? Где живет она?

На ее лице появилось выражение идиотской хитрости.

— Это стоит денег, в том-то все и дело.

— Я дам тебе пятьдесят долларов.

— Покажи!

Я достал бумажник и дал ей банкнот, полученный в качестве премии от Фран Армистид. Я был, пожалуй, рад избавиться от него, хотя и на этот раз почувствовал нечто унизительное для обеих сторон. Словно заплатил первый взнос за этот номер и его обитательницу. Она поцеловала бумажку.

— Ты упал с неба! Я выберусь из этой дыры!

Но комнату она оглядела так, словно это был кошмар, повторяющийся в ее снах бесконечно.

— Ты хотела рассказать мне, где живет женщина из объявления.

— Хотела? — она казалась встревоженной. Помолчав, нехотя сказала: — Она живет в таком большом старом доме в лесу.

— Выдумываешь?

— Не выдумываю.

— О каком лесе ты говоришь?

— Где-то на Полуострове. Я не обращала большого внимания на дорогу. Была в отключке после эйнштейновского сеанса.

— Эйнштейновского сеанса?

— Угу… Это когда человек долетает до конца галактики, до самой последней звезды, где кончается космос…

— И где же на Полуострове?

Она потрясла головой, как трясут остановившиеся часы.

— Не помню… Столько этих мест, одно за другим… Я не помню, где именно…

— Как выглядит дом?

— Он был очень старый, двухэтажный… нет, трехэтажный… У него две круглые башенки, по одной с каждой стороны…

Она подняла руки и помахала ими.

— Какого он был цвета?

— Кажется, такой серый… Он казался серо-зеленым между деревьями.

— Какими деревьями?

— Дубами, — сказала она. — И соснами… Но в основном дубами.

Я с минуту подождал.

— Что ты еще помнишь?

— Наверное, это все. На самом деле меня там не было, понимаешь? На самом деле я была где-то возле Арктура и смотрела сверху… Ага! Между деревьев бегал громадный пес. Дог. Он лаял достаточно грозно…

Демонстрируя, она залаяла басом.

— Пес был из этого дома?

— Не знаю… Наверное, нет. Да, помню, я подумала, что он похож на потерявшегося. Это тебе что-то дает?

— Не знаю. В какой день это было?

— Кажется, в воскресенье… Я говорила, что мы выехали из Сакраменто в воскресенье, правда?

— Маловато за пятьдесят долларов…

Она смутилась и испугалась, что я отниму у нее деньги.

— Если хочешь, я могу переспать с тобой…

Не дожидаясь моего ответа, она встала и сбросила розовый халат на пол. Тело у нее было юным с высокой грудью и узкой талией, она казалась даже хрупкой. Однако, плечи и грудь покрывали синяки, словно ордена за верную службу. Это была преждевременно угасшая девушка. Она подняла на меня глаза. Уж не знаю, что она прочла на моем лице, однако произнесла: