Голубой дом - Доминик Дьен

— Он хорошо тебя трахал, Архангел?

— Майя, ты совсем спятила!

— Надо мне было захватить с собой пленку, которую я нашла на чердаке. Красивая у тебя была грудь в те времена! Когда я увидела, как он ее лижет, мне все стало ясно.

— Это была сцена из фильма! В то время мы увлекались любительским кино… Что в этом такого ужасного? Я просто играла роль! Тогда была эпоха сексуальной свободы, нашей женской свободы…

— Ты хочешь сказать, что стремление к эмансипации побудило тебя обнажаться перед камерой и позволять мужчине лизать твою грудь? Эмансипация заставила тебя вести себя как шлюха?

— Все наше поколение стремилось реализовать идею свободы… И особенно идею свободы женщин, что и произошло благодаря всеобщему освобождению! Именно мы расшевелили общество. Во всех отношениях! Я гордилась этим! Это было совсем не легко…

— Да что такого ты сделала для свободы? Боролась за освобождение колоний? Сражалась на баррикадах? В шестьдесят восьмом вы сидели тихо и не высовывались! Вся твоя революция заключалась в том, что ты трахалась с двумя парнями поочередно, вот и все!

— Когда ты так говоришь, мне кажется, что передо мной избалованная буржуазочка из хорошей семьи! Тебе даже в голову не приходит, что я была молода, ты ничего не понимаешь в той жизни и в тех чувствах, которые нами двигали! А у тебя самой какие идеалы? Работать, чтобы зарабатывать деньги и украшать свой домик, чтобы он был таким же, как в модном журнале? Выйти замуж за приличного человека, чтобы он обеспечил тебе комфортное существование? А душа, где душа в твоей жизни?

На этот раз Майя не нашлась с ответом. Ее не на шутку раздосадовал тот ее портрет, который нарисовала мать. Она прижала пакет с пластинками к груди и направилась к двери, даже не взглянув на Еву и ничего ей не сказав.

Небо над головой было ярко-голубым. Самый разгар утра… Майя почувствовала себя бесконечно одинокой.

По дороге она обдумывала слова Евы и особенно последний вопрос: есть ли душа в жизни Майи? Не этого ли она сама так настойчиво искала?

Она оставила свою малолитражку на парковке и направилась к дому Мориса. Вход в его жилые апартаменты находился позади старинного особняка, где сейчас размещалась мэрия. Майя нажала кнопку звонка.

Морис закрыл за ней дверь. Нежно поцеловал ее в лоб. Но, судя по его виду, ему не слишком этого хотелось.

— Я тут немного подумала… — начала Майя, входя в комнату.

Они разделили завтрак, приготовленный старой Амели перед уходом. Морис заговорил о деловых встречах, которые предстояли ему сегодня в Экс-ан-Провансе. Он сказал, что надеется на успех переговоров, но устал и не выспался. В этой казенной квартире, где Морис жил после того, как оставил «Старые виноградники» детям, он показался Майе даже более одиноким, чем она сама. Однако в его взгляде светилась бодрость духа, способная противостоять жизни, которая не всегда была к нему благосклонна, но к которой он по-прежнему не утратил вкуса.

Майе нравился запах этой квартиры. Он был ей знаком. Нравились лицо Мориса и его голубые глаза, которые словно выцвели от солнца. Нравились его морщины и круги под глазами. Нравился его зрелый возраст.

Майе нравились обходительность Мориса, его ум, его непробиваемый энтузиазм. Нравились его чувственность, его секреты, его мечты.

Майя любила Мориса. Абсолютной любовью. Она никогда ему этого не скажет — ведь он не поверит ей. Может быть, даже испугается. Ей не хотелось от него уходить. Она надеялась, что их дружба возобновится. Она поедет вместе с ним в Экс. Заодно зайдет в парикмахерскую и купит кое-что из вещей.

В шесть вечера они встретились в кафе. Войдя, Майя улыбнулась Морису. Он был счастлив. У него появилось хрупкое ощущение, что он больше не один. Однако он знал, что это невозможно. Возвращение к старым мечтам… Он сдерживал свое счастье из боязни, что Майя уйдет — так же, как в прошлый раз. Майя была парижанкой — необузданной, независимой, не привыкшей скрывать свои эмоции.

Я люблю тебя. Но никогда не скажу тебе об этом. Однажды вечером ты попросила меня оказать тебе услугу. Как просят об этом старого друга — совершенно непринужденно… Итак, я должен был удовлетворить тебя, твое тело, развеять твое одиночество, утихомирить твои желания, а потом, к концу лета, снова исчезнуть из твоей жизни? Но как бы я мог дать тебе все это, не раскрыв свою печаль о том, что ты любишь меня только как старого друга?

Воспоминание о запахе твоего тела, смешанное с разочарованием, что вчера я не смог доставить тебе желаемого удовольствия, причиняло мне боль всю эту ночь… Я сделаю для тебя все — губами, руками, языком, чтобы заставить тебя кончить. Чтобы ты осталась в моей жизни еще на какое-то время и создала хотя бы видимость того, что лето в этом году никогда не кончится…

Глава 16

11 АВГУСТА 1999

Мы ходили в кино, потом ужинали на террасе ресторанчика на бульваре Мирабо. Там было много народу, особенно туристов. Поскольку я редко выбиралась из Сариетт, то забыла, как оживленно бывает в Провансе летом.

Когда мы с Морисом прогуливались по старым улочкам Экса, меня не оставляло впечатление, что мы — семейная пара. Мне была приятна эта общность, грела сама эта мысль.

Я огорчилась, заметив, что совершенно не думаю о Пьере. С Морисом у меня такое ощущение, что я больше никогда не буду одна. Я чувствую себя помолодевшей, чувствую, что живу.

Я говорила ему о Еве, о том, что она мне недавно рассказала. Кажется, его мало что удивило, особенно то, что касалось детства моей матери. Морис считает, что людям, которые покидают родину, независимо от материальных или политических причин, всегда есть что скрывать. Или же они чем-то уязвлены. Они хотят скрыться или забыть обо всем. Твоя мать, сказал он мне, с легкостью превратилась в свою собственную.

Мне хотелось поговорить с ним о Пьере. О том, что нас разделяет. И в то же время — о моей опустошенности и безразличии. Но почувствовала его сопротивление и не стала настаивать.

Потом мы вернулись в Ашбери. Говорят, время созидает или разрушает. Что касается нас, время на нашей стороне. В этот вечер все казалось мне волшебным и в то же время таким естественным, очевидным. Что произошло бы, если бы я не заговорила с ним тем вечером? Порой достаточно нескольких слов, чтобы завязались отношения.

Я втайне восхищаюсь его нежностью. Его благородством.

Наконец я увидела его обнаженным. Я смогла ласкать его тело — почти все его тело. Мне потребовалась бы целая жизнь, чтобы изучить каждую частичку его кожи. Мне нравилось ласкать его, глядя ему в глаза. Я читала в них грусть, нежность, удовольствие… Три ощущения, которые, сливаясь, придавали взгляду что-то странное, отчего он казался бесконечным. Мне нравилось, усевшись на него, ласкать его лицо, грудь, живот. Я испытывала невыразимое удовольствие, всю ночь даря ему свою любовь.

Мне нравилось ощущать его руки на своих бедрах и ягодицах. Нравилось, как мы сжимали друг друга в объятиях, занимаясь любовью. Я люблю его. Не осмеливаюсь сказать ему об этом, боюсь, что он мне никогда не поверит, что уйдет от меня!

Глава 17

ДЛЯ моего отца мир, в котором мы жили, был всего лишь переходом. Здесь надо было выживать, а не жить. Настоящая жизнь была где-то еще. В других мирах. Существовало много способов попасть в другие вселенные — например, трансцендентальная медитация, ЛСД и Рави Шанкар.

Когда эти три элемента гармонически сочетались, отец совершал астральные путешествия. В такие моменты я ходила на цыпочках. Я боялась, что любой шум разорвет его связь с нашим миром, со мной. Боялась, что отец не найдет дорогу обратно. Что его душа будет вечно витать над нами и никогда не возвратится в тело.

Но это произошло не так. Не так он ушел от нас.

Пятница, 11 февраля 1971

Я больше не хожу в лицей. Родителям на это наплевать, и это здорово. Там все преподаватели — мудаки, а друзей у меня больше нет. Даже Морис меня покинул — уехал учиться в Экс-ан-Прованс. Не приезжает даже на уик-энды. Он старается доставить удовольствие родителям. Вот придурок! Даже волосы остриг.

Вот уже месяц со мной в комнате живет Крис. Спит в моей постели. Я больше не одинока. И он тоже. Он рассказал нам, что отец его бьет, и Ева разрешила ему остаться. Отец Криса — настоящая сволочь. Его брат тоже сбежал. Живет в какой-то коммуне. Кажется, там здорово. Мы с Крисом решили заработать денег и уехать туда.

Здесь мне все обрыдло. Вся эта жизнь. Я чувствую себя никудышной дурой.

Позже…

Сейчас, наверное, часа два ночи. Крис спит. Я не могу заснуть, потому что мне пришла в голову идея: спуститься вниз поискать чего-нибудь пожевать, а заодно посмотреть, не осталось ли травки в тайнике Архангела.