Контрразведчик - Денис Козлов

— Вы не думайте, молодой человек, — начал Бескровных, — что всем нам плевать на судьбу подполковника Екимова.

Тонкое и какое-то чересчур интеллигентное лицо бывшего криминалиста, совсем не соответствующее обстановке и происходящему вокруг, вызвало у Максима неловкую улыбку.

— Но кого подозревать? Друг друга разве что! Поэтому и молчали.

«Неужели он пришел лишь затем, чтобы объяснить молчание отдела?» — подумал Михайленко.

— К слову, многие думают, что вы могли эту пакость сотворить, — уж слишком близки вы в последние дни были…

— Я? — удивился старлей. — Мне-то какая выгода?

— А может, вас кто-нибудь попросил втереться в доверие?

— Бред…

— Тише, я не хотел вас обидеть, — видя, как покраснел Максим, продолжил Бескровных. — Я по другому, собственно, поводу. Вам Еким доверял. Попробую и я. В юности мы все максималисты и менее всего к обманам и предательству расположены.

— Что вы хотите мне сказать?

— Понимаете, я долгое время занимался трассологией. Это такая наука, которая…

— Знаю, мне Екимов говорил, — перебил Максим.

— Да? Интересно. Он действительно сильно вам доверял… Хотя что я говорю, доверяет. Его списывать еще рано. Так вот. От взорванного пива осталась верхняя часть, отлетевшая в потолок, и фрагменты середины. Низ, понятное дело, разлетелся. Те, кто прибыл расследовать дело, нашли на верхней части отчетливые отпечатки пальцев Екимова и Муслима. Я же повторно просмотрел фрагменты середины. И вот что интересно: нашел еще одни отпечатки пальцев.

— Продавца? — спросил Максим.

— Нет. Продавала на рынке женщина, Андросов так сказал. А отпечатки мужские.

— По пальцам можно определить пол?

— И не только! — широко улыбнулся Бескровных. — Вот вам приметы человека, чьи пальцы: мужчина лет пятидесяти пяти, уже в возрасте переболел краснухой, левша. Люди его типа стараются быть всегда лучшими в своей профессии, но не лидерами. Еще он связан с химией или химикатами. Очень общительный.

— Это все вы по пальчикам определили? — не поверил Михайленко.

— Нет, по бананам! Молодой человек, имейте совесть — не перебивайте старших. Конечно, по пальчикам. Белые линии — возраст, завитки на папиллярном узоре — предрасположенности и прочее. Долго объяснять.

Бескровных увлеченно рассказывал. Видно было, что человек не просто любит свою специальность, он ею живет.

— Потом я вернулся, чтобы провести анализ по аминокислотному составу потожирового вещества, — они думали, что у меня нет реактивов, они не знали, кем был Александр Бескровных еще восемь лет назад! Хоть и учились по учебникам криминалистики, которые были составлены мной!

— Кто?

— Да группа эта, которая приезжала расследовать. Вы ее не застали, позже приехали. Так вот, запоминайте — у владельца этих пальчиков — первая положительная группа крови, гипертония, проблемы с сердцем и он, скорее всего, сибиряк.

— Сука, — сказал Максим не потому, что хотел сказать это слово, а потому, что больше нечего было сказать. Он был поражен. — Ну, так! Это меняет дело. Екимов свободен! А Коновалов идет лесом!

— Не совсем так…

— Да надо просто пойти и рассказать!

— Я рассказал. Связался с «большой землей», попросил соединить со следственной группой. Пересказал им, и они вылетели.

— Ну?

— Да что «ну»… Вернулся в палатку — а фрагменты бочки, микроскоп и часть моего оборудования исчезли…

24. Ищи, кому выгодно

«Сбор оперативной информации… совместная работа с сотрудниками департамента военной контрразведки в частях с временной дислокацией — Ножай-Юртовский район… Работа с местной администрацией и сотрудниками ОВД… с задачей выявления информации о месте нахождения бандгрупп общей численностью от 50 человек с возможным нахождением в группах аппаратуры связи, ретранслятора, средств печати полиграфической продукции…» — значилось в служебном задании, выданном утром Максиму. А днем колонна двадцатого отряда специального назначения уже отправилась в сторону Центороя.

В голове у старшего лейтенанта царила путаница. Он пытался связать все произошедшее за последнее время в единое целое — и никак не мог этого сделать.

И смерть Муслима, и смерть задержанного в сорок шестой бригаде бойца случились сразу после его прихода в подразделение. Соответственно, многие будут подозревать именно его. Но Максим точно был уверен, что никому и ничего не рассказывал. Утечка была среди своих. Более того, Бескровных мог обворовать лишь тот, кто знал его специализацию и знал, что тот копался на месте смерти Муслима. Опять получается, что кто-то из отдела.

«Таким образом, — размышлял Михайленко, — о Муслиме сначала знал лишь Радчиков, как человек, перехватывающий сообщения, Екимов, как руководитель, Фатима, которая делала юридические заключения и вела делопроизводство по радиоигре, Андросов, так как сидел в одной палатке с Радчиковым и мог слышать все. Таким образом, четыре человека всегда могли убрать Муслима. И они, скорее всего, отпадают. Когда Екимов решил прекратить радиоигру, о деле узнал Бескровных — его заставили снять пальчики и иные следы с продукции, поступающей в кафе, на случай если вдруг что-либо передавали боевики, на которых есть ориентировка. Я узнал тоже в этот день… и Григорий Кулик».

Кто такой Григорий Кулик, Максим не знал. Хотя в журнале боевой службы он видел его роспись ежедневно. Краем уха Максим слышал, что Кулик почти каждый день с инженерной разведкой отправляется в Грозный и иногда там торчит неделями. Зачем — старлей также не знал, времени разобраться не было.

На первой же ночной остановке, рядом с Автурами, Максима пригласил в палатку отрядовский «молчи-молчи». Не сам. Прислал бойца, который и передал: «Товарищ старший лейтенант, там товарищ майор Головин просил вас зайти».

Армейскую палатку спецназовского чекиста освещала одна лампочка на сорок ватт, работающая от аккумулятора. Вокруг нее летали тучи мотыльков, мошки и других насекомых. Головин, периодически щелкая зажигалкой, выжигал ночных посетителей.

— Здравствуй, старлей, — протянул огромную лапу Головин. — Я так понял, я должен тебе помочь. Только чтобы помочь, я должен понять, чего тебе надо.

— А вот, — сказал Максим и выудил из кармана служебное задание.

— Опять ретранслятор этот ищут… — ухмыльнулся майор. — Задолбали…

— В каком смысле, опять?

— Да из года в год такая канитель… Вам связь преподавали в вашей фээсбэшной академии?

— Я институт внутренних войск оканчивал…

— О… — глаза майора оживились, и взгляд стал теплее. — Свой, значит. А какую шарагу?

— Балетно-паркетный институт.

— А я — горно-копытный. Ну, так о ретрансляторе. Тебе Екимов не рассказывал?

— О чем? Вы знаете Екимова?

— Его каждая собака в Чечне, по-моему, знает… Так вот, есть у нас космические задачи, которые ставят космические начальники управлений и отделов, а есть то, что реально нужно. Космос — это далеко за орбитой Земли. Там живут старшие офицеры, и кроме того, что тырят друг у друга пластилин, которым опечатывают свои кабинеты, они придумывают, как и каким образом решаются те или иные задачи. И какие задачи надо решить. Но так как они живут далеко за орбитой, в своем мире, то и задачи у них очень диковинные. Так и с ретранслятором. Решили космонавты, что у боевиков есть единый штаб и, как у любого штаба, у него должен быть единый орган связи и управления. Обязательно автоматизированный. И его надо непременно найти и уничтожить. Так было в девяносто шестом году, в девяносто девятом, двухтысячном. Задача эта есть и сейчас. И только доложат об уничтожении одного ретранслятора, появляются данные о новом.

— Ну и что тут космического?

— А то. Чтобы поддерживать связь друг с другом, боевики используют совершенно иные коммуникации — проверенных людей-связных. Они так организуют свои сходки и встречи. Ретрансляторы есть у каждой сильной бандгруппы. Масхадов давно не руководит подпольем, подпольем руководят из-за далеких рубежей. Масхадов — вывеска, ширма, которая боится своих «подчиненных» — Басаева, Хаттаба и иже с ними. Именно там — единый штаб, единый мозг, который из разрозненных частей и бандгрупп создает единый фронт. И сколько бы ретрансляторов мы ни уничтожили, они снова будут присланы, а единое управление банд не будет сломлено. Так-то, брат.

— Но Екимов же не дурак, и Кровлин не дурак, что ж они об этом не догадывались?

— Они это знают, — улыбнулся Головин. — Кровлин — скорее всего, а Еким — точно знал. Я с ним про это еще в девяносто девятом говорил. И, скорее всего, Еким искал вовсе не ретранслятор, а что-то другое. А вот что? Теперь это известно лишь ему и богу.

— И что мне делать? На хрена моя командировка?