Пьесы: Оглянись во гневе. Комедиант. Лютер - Джон Осборн

(На лице гримаса раздражения, он уже вытянул ноги, ему удобно и совсем не хочется подниматься с места. Бодро поет, словно желая заглушить звонок.)

Ближе, господь, к тебе,Ближе к тебе!

(Прислушивается, поет гимн дальше.)

Пусть на кресте к тебеЯ вознесусь.

(Поднимает газету и важно смотрит в нее.)

Страшной кончины тойЯ не боюсь,Буду покорен вечной судьбе.Ближе, господь, к тебе,Ближе к тебе!

(Откладывает газету. Встает.) Некому, что ли, дверь от-. крыть! (Опирается на подлокотники, выжидая, придется ли в конце концов вставать.) Да их всех давно пора засадить куда надо. (Похоже, ему не придется вставать, и, довольный, он снова устраивается в кресле.) Грязные все, как свиньи. (Берет газету и тут же отбрасывает в сторону.) Ну и сквозняк! Боже мой! (Поднимается, подходит к двери и выглядывает.) Наверняка опять дверь в парадном не закрыли! В поле их, что ли, рожают? (Берет половик и закрывает щель под дверью.) Не иначе как в поле. Животные. (Садится в кресло.) Просто животные. Дикие звери. (Устраивается удобнее. Подливает себе пива.)

Слева через сцену идет девушка. Стучит в дверь.

(Прислушивается.) Кто там?

Девушка снова стучит.

Кто там? Ни минуты покоя нет в этом проклятом доме.

Девушка. Это ты, дедушка?

Билли. Что?

Девушка. Это я, Джин.

Билли (поднимаясь). Кто, кто?

Джин. Я, Джин.

Билли (останавливается перед дверью). Газету нельзя прочесть спокойно. Кто там?

Джин. Твоя внучка. (Пытается открыть дверь, но половик мешает.)

Билли. Сейчас! Сейчас! Не так резво! (Наклоняется.)

Джин. Прости.

Билли. Не так резво!

(Отодвигает половик и открывает дверь.)

На пороге — Джин Райс. Ей года 22, она темноволоса, близорука, со слегка выступающими вперед зубами. Большинство сочло бы ее просто ординарной, но, приглядевшись, замечаешь, что юмор и доброта уже начали оставлять свои следы вокруг ее носа и глаз. Рот у Джин большой.

Джин. Привет, дедушка.

Билли. А я думаю, кто бы это?

Джин. Прости.

Билли. Решил, что эти безмозглые никак не додерутся. Ну входи, раз пришла, не стой на сквозняке. Я только присел.

Джин (входя). Я помешала, прости.

Билли. Только-только присел с газетой. Скотный двор какой-то, а не дом.

Джин. Ну, как ты?

Билли. Настоящий скотный двор. Всех, всех пора засадить куда надо. И еще знаешь, что я тебе расскажу? Знаешь, кого они поселили наверху, в бывшую комнату Мика? Какого-то черномазого. Честное слово. Помяни мое слово, ты приехала в настоящий сумасшедший дом.

Джин. Ты хорошо выглядишь. Как здоровье?

Билли. Нормально. Поживи с мое, не удивишься, если где что прихватит. Феба в кино, наверно. Она не сказала, что ты приедешь.

Джин. Я ей не говорила.

Билли. Ничего не сказала. Я поэтому никого и не ожидал.

Джин. Я утром вдруг решила приехать.

Билли. Только-только пристроился почитать газету.

Джин. Прости, я тебе помешала.

Это именно то, что он хотел услышать. Признано, что вечер ему испорчен. Выражение легкого недовольства на его лице сменяется улыбкой. Вообще-то он ей рад.

Билли. Ну ладно, поцелуй дедушку.

Джин (целует его). Я так рада тебя видеть.

Билли. Это я рад. Просто сюрприз. Ну, раздевайся.

Джин (снимает пальто и бросает пачку сигарет на стол). Это тебе.

Билли. Феба скоро придет. А куда пошла, не знаю.

Джин. В кино, наверно?

Билли. Кто ее знает. А, очень мило с твоей стороны. Очень мило. Спасибо. Да, она сказала, что придет рано. Не знаю, чего ей дома не сидится.

Джин. Так она всегда была такая. Чуть что — сразу уходит из дому.

Билли. Ничего, скоро разонравится. Уже не девушка. Доживет до моих лет, сама не побежит. (Вскрывает пачку сигарет и достает из жилетного кармана мундштук из слоновой кости.) Очень мило с твоей стороны. Спасибо. И хорошо, что ушла, дома она только раздражается. А я скандалов не выношу. Хватит с меня. (Задумавшись, смотрит куда-то в пространство.) Да и какой смысл с Фебой спорить? Хочешь пива?

Джин отрицательно качает головой.

Ни слова не слушает, что ей говорят. Ты точно не хочешь? Там в кухне здоровенная кружка, Фрэнк принес сегодня утром.

Джин. Нет, спасибо, дедушка.

Билли. Когда она не в духе, я просто ухожу из дому.

Джин. И куда ты направляешься?

Билли. Гуляю. Или иду в клуб. Ты не была со мной в клубе? Я тебя возьму как-нибудь. Главное, там всегда тихо. Кроме воскресенья. По воскресеньям кое-кто приходит с женами, но и они все мои ровесники.

Джин. Интересно.

Билли. Главное, есть куда пойти, когда дома мочи нет оставаться. Не думаю только, что вам, молодым, будет там очень интересно. Вы, небось, всё в эти подвальчики с джазом бегаете.

Джин. Я с удовольствием пойду. Возьми меня.

Билли. Правда пойдешь? Ладно. Только предупреждаю заранее, буги-вуги там не будет. Ты надолго приехала?

Джин. На выходные.

Билли. Тогда завтра вечером и пойдем. Люблю воскресные вечера. Я им иногда пою старые песни, если есть настроение. Давно уже не пел. Не тянет.

Джин. А папа где?

Билли. В театре. На этой неделе он играет в «Гранде».

Джин. Да, да, я знаю.

Билли. Совсем что-то нет настроения петь. Сидишь-сидишь, и такой иногда мрак находит. Можно, конечно, в пивной бар сходить, в «Кембридж», это рядом. Я, собственно, и хожу туда. Только публика настоящая там перевелась, вот ведь как. А в мире-то что творится. Ужас. Как тебе вся эта заваруха на Ближнем Востоке? С нами что хотят, то и делают. Буквально что хотят. Просто в голове не укладывается. Непонятно. А вот Арчи ходит в это дурацкое заведение рядом с городской башней.

Джин. «Роклифф».

Билли. Ну да, «Роклифф». Там по выходным все шлюхи, все гомики собираются. Арчи как-то и меня хотел взять с собой. Нет уж, благодарю покорно. Да там просто притон.

Джин. Как папа?

Билли. Дурак.

Джин. А что?

Билли. Вложил деньги в балаган.

Джин. Я не знала.

Билли. Еще одна дурацкая затея. Меня он и слушать не хочет. Все время в «Роклиффе» сидит.

Джин. Понятно. А что у него за спектакль?

Билли. Не помню даже, как называется.

Джин. А ты видел?

Билли. Нет, не видел. И не пойду. Одни девки голые. Губят все на корню. Я ему без конца твержу: мюзик-холла уже нет. И давно. Все кончилось, прекратилось, умерло, еще когда я сходил со сцены. Я первый это заметил. Заметил и ушел. Настоящие мастера сейчас никому не нужны.

Джин. Пожалуй, ты прав.

Билли. Разве им личности нужны? Черта с два. Не застрял бы он в этом «Роклиффе». Половину кордебалета оттуда берет, уж я-то знаю. (Постепенно взвинчивая себя.) Нет, ты мне скажи, почему семейный мужчина должен ходить с женой и детьми смотреть на каких-то третьесортных шлюшек, щеголяющих в голом виде? Хоть бы фигура у них была. А то кожа да кости.

Джин (улыбается). Как у меня.

Билли. Ты хоть не скачешь раздетая, чтоб каждый на тебя глаза пялил, и то слава богу. Но чтобы хорошая фигура была, такое сейчас не часто встретишь. Кто-кто, а я бы тебе порассказал о красивых женщинах, будь спокойна. И дело совсем не в косметике. Настоящие были леди. С такими не заговоришь, не сняв шляпы. А сейчас! Сейчас сразу и не отличишь женщину от мужчины. Не говорю уже — со спины. И спереди-то надо хорошенько приглядеться.

Джин. Как правительство и оппозиция?

Билли. Как ты сказала? Правительство и оппозиция? Не напоминай мне о правительстве. Или о тех, о других. Хапуги и мошенники. Я бы их всех отправил куда надо! А вот Арчи— круглый дурак. Ничего слушать не хочет. Я потому и со старушкой Фебой примирился. Ей тоже несладко приходится. Да что говорить, сама знаешь. А он скоро совсем прогорит. Ждать недолго. Слишком много на себя берет.