Возвращение в рай - Ширл Хенке

В дверях он остановил ее.

— Если ты разорвешь соглашение с домом Торресов, я буду вынужден еще раз поговорить с Дюбэ. Он все еще хочет жениться на тебе. У тебя есть кое-какие обязательства передо мной, перед нашей семьей. Я всю жизнь много работал, чтобы собрать это богатство, и не желаю, чтобы после моей смерти его разделили между бедными иудеями, я хочу видеть наследников, Мириам.

Она на мгновение опустила голову, потом сказала:

— Дюбэ хочет только богатства, о котором ты говорил, но если после всего, что произошло между мной и Бенджамином, ты все еще считаешь, что я должна выйти за него, я сделаю это. — Она повернулась и вышла из комнаты, моля, чтобы время смягчило ее отца. Если же нет, то лучше уж все-таки этот холодный самодовольный Дюбэ, которого она презирала, чем благородный друг, перед которым она всегда будет испытывать чувство вины.

Глава 7

Мириам не пришлось ни обдумывать то, что она скажет Бенджамину, ни идти через весь город, чтобы поговорить с ним. Едва она опомнилась от ужасного разговора с отцом, как голоса в прихожей оповестили ее о том, что ее жених сам пришел к ней.

Как преступник при виде топора и палача, она поспешно покинула свои комнаты на втором этаже и сбежала с лестницы навстречу ему. Несомненно, пациент, у которого он был нынешней ночью, был смертельно болен. Потом она увидела свое письмо в его руке, и сердце ее замерло. Его ясные синие глаза, полные заботы и нежности, смотрели на нее.

«Господи, помоги мне. Подскажи, что делать», — в отчаянии молилась Мириам.

— Мириам, мы должны поговорить. Ты можешь выйти в сад? — спросил он.

Она молча кивнула и на негнущихся ногах спустилась с лестницы. Они прошли по длинному коридору и вышли во двор. Присев на каменную скамью в тени пинии, он наклонился к ней и протянул письмо.

— Паоло дал мне это, когда я пришел домой. И я сразу отправился сюда. Вчера, когда все уже разошлись, мне пришлось навестить старого Жана Ле Бража. — Он повернулся к ней и, виновато улыбнувшись, добавил: — Конечно, я с большим удовольствием провел бы эту ночь с тобой. Пожалуйста, прости меня.

Он обнял ее и прижался губами к ее губам прежде, чем она успела понять, что происходит. Бенджамин не сдерживал своей страсти, его губы показались ей дерзкими и… такими знакомыми!

I «В темноте мы похожи еще больше», — вспомнила Мириам.

Она окаменела от ужаса, не в силах что-либо предпринять.

— Я так боялся, что ты была ночью в городе и некому было защитить тебя, кроме слуг… — Он замолчал, заметив ее замешательство. — Я обидел тебя?

Она наконец пришла в себя и нежно коснулась его щеки.

— Нет, Бенждамин, это я обидела тебя. Видишь ли, после этой неудавшейся встречи сегодня ночью я много думала о нашем предстоящем браке. — «Ну, по крайней мере, в этом я не лгу». — И о нашей ссоре. — Она высвободилась из его объятий и, пытаясь взять себя в руки, сказала: — Эта записка была ошибкой. — «Это еще слабо сказано», — горько подумала она про себя. — Я просто хотела попытаться в последний раз закрепить нашу помолвку в надежде, что это привяжет меня к тебе и твоему миру. Если… если бы ты пришел и мы сделали бы то, о чем я просила, это не спасло бы ничего, все стало бы еще хуже. — Она почувствовала, что лицо ее пылает. Заниматься с Бенджамином тем же, чем с Риго, казалось ей невозможным. Бенджамин был ее другом и коллегой, ее защитником в Падуе, ее героем, но, как внезапно поняла Мириам, она не думала о нем как о любовнике.

— Я не уверен, что когда-нибудь сам мог оценить свою мужскую привлекательность, — сказал он, чувствуя, определенно, некоторый дискомфорт. Он с растущим беспокойством смотрел, как она поднялась и отошла от него.

— Нет, дело совсем не в том. Дело в том, что… — Она не могла больше вымолвить ни слова. Как объяснить ему?

— Итак, ты опять передумала и хочешь остаться в Марселе. — Его голос задрожал от гнева, когда он встал и подошел к ней ближе. — Ты никогда не была склонна менять решения, Мириам. Но в последнее время мне кажется, что ты просто раздваиваешься.

«Неужели он догадывается?» — Она взглянула ему в лицо.

— Да, я была очень… нерешительной. Но с тех пор как этот брак стал навязываться нас с помощью хитроумных манипуляций моего отца, я стала смотреть на чувства, которые мы испытываем друг к другу, по-другому.

«Пока этот испанец не разрушил все!»

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, и в его голосе послышалась ярость. — Мы дали обет, Мириам. — Он напряженно посмотрел ей в глаза.

Она тихо вздохнула.

— Я не выйду за тебя, Бенджамин. Ты будешь несчастлив в Марселе. Я буду несчастна в Новом Свете. Из этого тупика нет выхода.

— И ты думаешь, я поверю в то, что все это ты решила за одну ночь? Скажи… ты больше не любишь меня?

— Я люблю тебя, Бенджамин, но как друга — хорошего, доброго и верного друга, но… не как мужа, — поспешно добавила она.

— Большинство браков держатся даже на еще более шатких основаниях, чем дружба, — возразил он.

Раньше это устраивало ее. Но сейчас его аргументы явно ни к чему не привели. «Хочу ли я знать, почему она передумала?» — подумал Бенджамин.

Мириам видела по его лицу, как он растерян и обижен; голос его звенел от гнева.

— Мне очень жаль, Бенджамин.

— Я уже написал родителям о нашей свадьбе. Они будут ждать, что ты приедешь вместе со мной.

— Я прошу у тебя прощения за это. Но ты ведь написал им и о Риго. Возьми его с собой, Бенджамин. Попытай счастья в Новом Свете и, быть может, время от времени ты будешь приезжать и сюда, чтобы повидать нас.

Он вспомнил все: и как она помогала его брату, и полные ненависти взгляды, которыми обменивались они, помнил ее нелестные слова о нем, ее замешательство на балу, когда она искала Риго глазами, и ее отрицательный ответ, когда он побескоился о том, не обидел ли тот ее — все это промелькнуло перед мысленным взором Бенджамина, оглушив его неожиданным открытием.

— Это Риго, Мириам? — Он ждал реакции на свой вопрос.

Даже если бы он ударил ее, она не почувствовала бы такой боли. Мириам пыталась взять себя в руки.

«Господи, пожалуйта, не позволь мне обидеть его еще сильнее!» — молила она.

— Ты ведь не, думаешь, что я могу любить этого… этого испанца! Он презирает меня, смеется над моей работой, относится ко мне, как к своей лошади!

Он видел, как боль и гнев вспыхнули в ее глазах, отчего они потемнели подобно олову.

— Даже если все это правда, вы могли бы полюбить его, — спокойно сказал он. Потом попытался улыбнуться. — Но вы правы, это было бы совсем… неосуществимо!

Оставив ее одну, он вспомнил ее слова: «Это только к лучшему». Предпочла ли она лучшему выходу из положения просто меньшее из зол?