Камбер Кулдский - Кэтрин Куртц

— Я — отец Стефан, приор монастыря святого Пирана, — сказал он и поклонился. — Чем я могу служить вам, милорды?

Вскоре брат Сьеран провел их в небольшую комнату. Вдоль стены стояла узкая скамья, и в стене на уровне пояса было небольшое круглое отверстие диаметром с ширину ладони. Оно было заткнуто прозрачной тканью, Монах предложил сесть, а сам с поклоном удалился. Дверь за ним бесшумно закрылась.

Через небольшое отверстие в потолке проходили свет и воздух, но в части комнаты, удаленной от центра, царил полумрак. Через круглое отверстие в стене тоже проник свет — это в соседнюю комнату вошел кто-то и закрыл за собой дверь. Они услышали чье-то дыхание. Человек по ту сторону стены подошел к отверстию и сел.

Все молчали. Джорем сел слева от отверстия и знаком показал Райсу место справа.

— Брат Бенедикт?

Человек откашлялся.

— Я — брат Бенедикт. Вы должны простить меня. Я отвык разговаривать.

— Я понимаю, — сказал Джорем. Он взглянул на Райса и сосредоточился для продолжения разговора. — Брат Бенедикт, мы явились с миссией весьма деликатной. Я — священник Ордена святого Михаила, а мой друг — Целитель. Не так давно мы проводили в последний путь одного старика, который перед смертью сказал, что у него есть внук, монашеское имя которого — Бенедикт. Вы случайно не он?

Они услышали вздох, затем молчание и, наконец, голос:

— Как его звали?

— Мы бы хотели, чтобы вы назвали его имя, брат Бенедикт, — ответил Джорем. — Я могу сказать вам, что жил он в Валорете.

Снова послышался вздох, и человек за стеной откашлялся.

— Благодарение Богу, что мой дед всегда жил в Ренгарте. Он бедный каменщик, и у него не было дел в столице. Его звали Дунстан.

Дунстан — не Эйдан. И не Дан. Значит, это не их Бенедикт. Джорем вздохнул, взглянул на Райса, который уронил голову на руки.

— Дунстан, — повторил Джорем. — Нет, это не то имя. Может, другой Бенедикт — тот человек, которого мы ищем. Не можете ли вы попросить его прийти к нам, брат Бенедикт.

— Конечно, отче.

— И пусть ваш дед Дунстан живет в счастье и радости долгие годы.

— Благодарю, отче.

Послышался шорох одежды, когда человек встал, затем отблеск света от открывающейся двери и тишина за стеной.

Джорем посмотрел на Райса, поднявшего голову и казавшегося очень смущенным.

— Что случилось? Тебе что-то не нравится? — улыбнувшись, спросил Джорем.

Райс вздохнул и покачал головой, прикусив губу.

— Я не создан для интриг, Джорем. Я был простым Целителем перед тем, как вмешался в это дело. Я всегда действовал открыто. А теперь…

В отверстии опять мелькнул свет. В комнату кто-то вошел. Райс замолчал.

Человек шел неуверенно, прихрамывая и волоча за собой ногу. Он все время кашлял и, подойдя к скамье у отверстия, тяжело опустился на нее.

Райс и Джорем почти ощутили физическое усилие человека при этом. Райс применил считывание мыслей, но тут же прервал его. Человек за стеной был серьезно болен, легкие его были все разъедены недугом.

Райс проглотил слюну и дал знак Джорему начинать.

— Доброе утро, брат Бенедикт, — сказал Джорем. — Мы благодарим вас, что вы пришли.

— Я постараюсь быть вам полезен, — пробормотал человек, — но вы слишком поздно явились. Если бы я мог летать… Но ничего, я все равно уйду отсюда. У меня есть верный способ покинуть эти стены.

Райс удивленно взглянул на Джорема.

— Вы хотите уйти отсюда, брат?

Человек опять закашлялся.

— Теперь это не имеет значения. Если бы двадцать лет назад мои враги были менее жестоки… Но как я могу помочь вам? Ведь вы же пришли не за тем, чтобы слушать мои жалобы?

Джорем взглянул на Райса, Он был уверен, что и Целитель мучается тем же вопросом, что и он. Что же случилось с этим человеком двадцать лет назад? Значит, его насильно отдали в монастырь, беспринципные люди так иногда поступали с врагами. И двадцать лет назад…

Но неужели это их Бенедикт, больной и умирающий…

— Я — священник Ордена святого Михаила, брат Бенедикт, мой друг — Целитель. Недавно мы похоронили одного старого человека, который, возможно, был вашим дедом.

Из-за стены послышалось хриплое дыхание, которое вскоре перешло в надсадный кашель.

Затем он стих, после чего раздался голос:

— Пусть он горит в аду!

— Простите, я не понял, — сказал Райс.

— Я сказал, пусть он горит в аду. Это он и его друзья заточили меня сюда, отобрали мою молодость, мои мечты…

— Одну секунду, — перебил его Джорем. — Как его звали?

— Как его звали? — повторил монах. — Его имя ненавистно мне, хотя его звали, как и моего отца, Джеймс.

— Джеймс, но не Даниель. Слава Богу, — подумал Джорем, — что этот обозленный человек не наш принц, не тот Бенедикт, которого мы ищем!

Во всяком случае, поиск следовало продолжить.

У них оставались еще три Бенедикта и надежда отыскать того, единственного.

Он встал, знаком приказал Райсу подняться. Он знал, что его другу тоже хочется поскорее уйти отсюда, раз их попытка окончилась неудачей. Джорем кашлянул, чтобы привлечь внимание монаха.

— Мы просим прощения за беспокойство, брат Бенедикт. Мы ошиблись, этого человека звали не Джеймс. Я не могу, конечно, пожелать вам, чтобы вы смогли отомстить врагам, но я буду молиться, чтобы уход ваш отсюда был быстрым и безболезненным.

Человек снова закашлял и жалобно заговорил:

— Вы не расскажете отцу приору, о чем я говорил? Я… простите меня. Вероятно, потому что ко мне никто не приходит… Меня держат в строгом заточении, и ненависть овладевает мною. Но перед лицом приближающейся смерти… простите меня.

— Конечно, — ответил Джорем.

Они из комнаты и вскоре снова были во дворе. Служки тут же подвели им коней.

Брат Сьеран сопровождал их и даже погладил шею коня Райса, когда Целитель вскакивал в седло.

— Прекрасное животное, милорд. До вступления в Орден у меня тоже были такие лошади. — Он с сожалением пожал плечами. — Но, увы, это в прошлом. Надеюсь, вы не были разочарованы визитом, милорды? Вы нашли человека, которого искали?

Райс пожал плечами.

— Вот этот второй монах, с которым мы говорили… Врач осматривал его?

— Нет, милорд. Он отказывается от врача, — сказал брат Сьеран.

— Ему недолго осталось, — заметил Райс. — Он знает об этом?

— Думаю, да. Но это не тревожит его, — ответил Сьеран. — Он был озлоблен, когда попал сюда, а это было лет десять назад, а может, и больше. Я думаю, что у каждого свой путь к душевному покою. Все мы вошли в эти стены по разным причинам.