Граф Платон Зубов - Нина Молева

— Что значит — младший?

— Так вы не знаете, какие услуги род Суворовых оказал нашему отечеству? Дед нынешнего полководца ведал генеральным штабом потешных полков Петра Великого, образовавших российскую армию. Его отец, порядочнейший и образованнейший человек, блистательно проявивший себя и на гражданской, и на военной службе, начинал еще денщиком Петра Великого, его доверенным секретарем, а кончил генерал-аншефом.

— И пользовался вашим доверием, ваше величество?

— Уважением — безусловно. А вот доверием — нет, потому что предпочел после смерти Петра III уйти в отставку. И я не стала возражать.

— Из-за преданности покойному императору?

— О нет. Василий Иванович был слишком неудобен в службе своей совершенно несгибаемой прямолинейностью и неподкупностью.

— Ваше величество, я не понимаю вас. Разве это не достоинства для верноподданного?

— Кто же спорит. Но когда один такой человек оказывается в окружении людей иных моральных принципов, он создает слишком много осложнений. В конце концов, на каждой должности приходится допускать возможность известных нарушений, лишь бы они не переходили разумной границы. Василий же Иванович не разрешал никаких, и конфликтам вокруг него не было конца. Первым его врагом оказался еще Меншиков, потом окружившие императора Петра II Долгоруковы, и так далее, и так далее.

— Кстати, ваше величество, я давно хотел полюбопытствовать: почему Суворов нынешний не принял участия в подавлении Пугачевского бунта. При его полководческих талантах и удачливости он наверняка справился бы с ним быстрее любого другого военачальника.

— Вообрази себе мою досаду: просто не успел. Воевал с превеликой удачей с турками и освободился только после заключения Кучук-Кайнарджийского мира. Я приказала немедленно его направить к графу Петру Панину, усмирявшему мятеж, но ко времени его прибытия Михельсон полностью закончил эту позорную операцию. Так что пришлось Суворову снова мчаться на турецкую линию. Знал бы ты, как замечательно устроил он береговую оборону от турок по Черному морю. Но этого мало. Суворов провел в это же время выселение из Крыма всех христианских обывателей. Греков расселил по всему Азовскому побережью, армян — по Дону и вблизи Ростова. А уж после присоединения Крыма к нашей державе привел в покорность и ногайских татар.

— Но тогда почему же вы не поставили его вместо Потемкина, ваше величество?

— Ты провоцируешь меня на ответ, мой друг? Отлично. Я отвечу тебе. Потому что Суворов всего лишь верноподданный, служащий моей армии, князь же Таврический — друг императрицы, способный понять не только стратегию одного боя, а всю масштабность замыслов Екатерины. Так и можешь, если захочешь, передать твоему другу. Впрочем, он сам это отлично знает. Да, а насчет мятежников, вроде Емельки Пугачева, они и теперь есть. В самом Петербурге. Знал бы ты, какую силу набирают масоны и мартинисты и как непросто с ними бороться.

В. В. Капнист — А. А. Капнист. 29 февраля 1788. Петербург.

…Был принят у графа Безбородко хорошо, а у князя Вяземского отлично. Вчера должен был ужинать у господина Мамонова; да он у себя не ужинал. Думаю, что мой план о казаках будет передан императрице через него. Граф Румянцев без моего ведома написал еще одно письмо к графу Безбородко, коим меня рекомендует. Думаю, однако, что князь не писал императрице. Государыня, прибыв сюда из Киева, очень благосклонно отозвалась обо мне графу Воронцову. Она сказала, что нашла в Малороссии только одного человека: меня.

В. В. Капнист — А. А. Капнист. 3 марта 1788. Петербург.

Я был третьего дня у его превосходительства Александра Матвеевича Мамонова, ужинал у него, что очень немногим, кроме приближенных его друзей, позволяется… Он меня весьма ласково принял. Просил бывать чаще. Я думаю, что он уже говорил о моем проекте государыне.

Париж. Версальский дворец, маркиз де Мариньи, граф де Сегюр.

— Наконец-то вы в Париже собственной персоной, граф де Сегюр. Мы ждем вас давно, тем более ваших личных реляций, потому что письменные отличались непонятной сдержанностью. Все газеты Европы трубили о таврических чудесах, тогда как вы явно оставались равнодушным к происходящим событиям.

— Вы по-прежнему считаете меня неправым в моей позиции, господин министр?

— О нет. Многое оправдало вашу предусмотрительность. Но наш король больше всего интересуется личной позицией Великой Екатерины. Ведь в России она одна определяет всю политику, не правда ли?

— Если такой вывод сделан из моих донесений, я в отчаянии, господин министр, действительность рисуется совсем иначе. И вот вам доказательство. После пышнейшей поездки в Тавриду поощрение главного режиссера ограничилось приставкой к его фамилии. Заслуги же военных и, в частности, Суворова, обеспечивающего оборону русских рубежей от Буга до Перекопа, вообще остались незамеченными. И это в то время, когда боевые действия на театре войны начались почти сразу после возращения русской императрицы в Петербург. Зато какой золотой дождь пролился и продолжает проливаться на голову фаворита, который не участвует ни в военных, ни в государственных делах! Ему достался чин генерал-адъютанта…

— Полноте, граф, но это всего лишь пропуск в личные апартаменты ночной порой — не более того.

— Я не все сказал, господин министр. Австрийский император, войдя в положение дел, в мае 1788-го года пожаловал господину Мамонову графское достоинство, русская императрица в сентябре — орден Александра Невского, очень почетный по русским меркам. Я не говорю о материальной стороне. Вам достаточно будет знать, что в одном только Новгородском наместничестве у господина Мамонова двадцать семь тысяч душ крепостных. Он обожает бриллианты.

— Неплохая страсть!

— Еще бы! И одни лишь подаренные ему императрицей аксельбанты с бриллиантами оцениваются в 50 тысяч рублей. По одной должности генерал-адъютанта его годовое жалованье составляет 180 тысяч рублей, а в общей сложности должностей у него великое множество и все без исключения прибыльные.

— Бог мой! Неужели Великая Екатерина так быстро дряхлеет? Она совсем перестает верить в свои женские чары. Вы же не станете меня уверять, что это — проявления любовной страсти.

— Вы правы: скорее опасений. Мамонов, надо отдать ему должное, то ли набивает себе цену, то ли не считает необходимым крыться со своей все нарастающей скукой. Императрица видит его недовольство и день ото дня набавляет цену. Последнее ее желание — назначить господина Мамонова вице-канцлером.

— И что же? Такой превосходный карьерный рубеж.

— Вообразите себе, господин Мамонов наотрез отказался, чем поверг императрицу едва ли не в отчаяние.

— Но почему? Почему он мог отказаться?

— Его собственное объяснение обезоруживает. Он де скучает всякой канцелярской работой и даже простое выслушивание уже подготовленных докладов для него невыносимо.

— Поразительная откровенность!

— Или леность. В том-то и дело — господин Мамонов несомненно жаден, корыстолюбив, но не имеет ни капли тщеславия или властолюбия. Вся его жизнь — это вегетация в роскошных дворцовых условиях, когда малейшее насилие над собой воспринимается как личная катастрофа.

В. В. Капнист — А. А. Капнист. 7 марта 1788. Петербург.

Господин Мамонов ответа еще не дал. Не знаю, говорил ли он с ее величеством и что думает государыня о моем проекте. Меня уверяют, что она удостаивает меня своим уважением. Думаю, что я ей предлагаю, привлечет ее внимание… Я хорошо принят у всех, а особенно у князя Вяземского. И князь, и княгиня очень добры ко мне. Они возложили на меня поручение купить им землю в Малороссии. Это еще больше сблизит меня с князем Вяземским. Я начал знакомить его с жалобами дворянства на наместничество и надеюсь, что они не останутся бесплодными. Что касается до моих повседневных занятий, знай, что, встав утром, одеваясь в кабинете вместе с Николаем Александровичем [Львовым]; спускаемся пить чай к Машеньке. После сего отправляюсь делать визиты к вельможам и почти всегда возвращаюсь обедать домой. В гости не хожу никуда, кроме как к любезному твоему батюшке и к графине. Четыре раза обедал у графа Безбородко и столько же раз у князя Вяземского. Ужинал у него трижды и раз у господина Мамонова. В гостях только один раз был у господина Васильева [министра финансов]. На Масляной один раз был в театре. Вот и все мои выезды в свет…

Петербург. Зимний дворец. Екатерина, А. М. Дмитриев-Мамонов.

— Что это, друг мой, теперь тебя по нескольку раз надобно звать, чтоб пришел. Какие это такие неотложные у тебя дела объявились, Александр Матвеевич, что тебя днем с огнем не сыщешь?