Особые поручения: Декоратор - Борис Акунин

Это последнее слово Ангелина произнесла с особенным выражением, и Анисий понял, что она имеет в виду.

– Только боюсь я за него. Сила ему дана большая, а большая сила – великое искушение. Мне бы вот в церкви сейчас быть, чистый четверг нынче, Тайной Вечери поминование, а я, грешница, и положенных молитв читать не могу. Все за него, за Эраста Петровича Спасителя прошу. Уберег бы его Господь – и от людской злобы, а еще более от гордости душепогубительной.

При этих словах Анисий взглянул на часы. Сказал озабоченно:

– Я, признаться, больше насчет людской злобы тревожусь. Вон уж второй час пополуночи, а его все нет. Спасибо за угощение, Ангелина Самсоновна, пойду я. Если Эраст Петрович появится, уж пошлите за мной – очень прошу.

Тюльпанов шел обратно, думал об услышанном. На Малой Никитской, под газовым фонарем, подлетела к нему разбитная девица – в черных волосах широкая лента, глаза накрашены, щеки нарумянены.

– Приятного вам вечера, антиресный кавалер. Не пожелаете ли девушку водкой-ликёром угостить? – Поиграла насурьмленными бровями, жарко прошептала. – А уж я бы тебя, красавчика, отблагодарила. Так бы осчастливила, что век бы помнил…

Ёкнуло у Тюльпанова где-то в самой глубине естества. Недурна собой была гулящая, очень даже недурна. Но с последнего грехопадения, на масленой, окончательно зарекся Анисий от продажной любви. Скверно потом, совестно. Жениться бы, да Соньку куда денешь?

Анисий сказал с отеческой строгостью:

– Поменьше шлялась бы в ночное время. Не ровен час, налетишь на какого-нибудь душегуба полоумного с ножиком.

Однако разбитная девица нисколько не растрогалась.

– Ишь, заботливый, – фыркнула она. – Небось не зарежут. Мы под присмотром – дролечка приглядывает.

И точно, на той стороне улицы, в тени виднелся силуэт. Поняв, что замечен, «кот» неспешно, враскачечку подошел. Шикарный был «котище»: бобровая шапка спущена на глаза, шуба залихватски распахнута, белоснежное кашне в пол лица и гамаши тоже белые.

Заговорил с ленцой, блеснула золотая фикса:

– Я, сударь, извиняюсь. Вы или берите барышню, или идите себе куда шли. Неча трудовой девушке время отымать.

Девка смотрела на своего покровителя с обожанием, и это разозлило Тюльпанова еще больше, чем наглость сутенера.

– Ты мне поуказывай! – засердился Анисий. – Я тебя живо в участок доставлю.

«Кот» быстро двинул головой влево-вправо, увидел, что улица пуста, и, еще ленивей, с угрозой, осведомился:

– А доставлялка не обломается?

– Ах вот ты как!

Одной рукой Анисий схватил мерзавца за рукав, другой рванул из кармана свисток. За углом, на Тверском, пост городового. Да и до Жандармского управления рукой подать.

– Бежи, Инеска, я сам! – приказал золотозубый.

Девка тут же подобрала юбки и припустила со всех ног, а зарвавшийся «кот» сказал голосом Эраста Петровича:

– Ну будет дудеть-то, Тюльпанов. Уши от вас з-заложило.

Пыхтя и звеня сбруей, бежал городовой, Семен Лукич.

Шеф сунул ему полтинник:

– Молодец, быстро бегаешь.

Семен Лукич монету у подозрительного человека не взял, вопросительно взглянул на Анисия.

– Да-да, Сычов, иди, братец, – смущенно сказал Тюльпанов. – Извини, что зря обеспокоил.

Только тогда Семен Лукич взял полтинник, почтительнейшим образом откозырял и отбыл обратно к месту службы.

– Что Ангелина, не спит? – спросил Эраст Петрович, поглядев на освещенные окна флигеля.

– Нет, вас дожидается.

– Тогда, если не возражаете, немного прогуляемся и п-потолкуем.

– Шеф, что это за маскарад? В записке было сказано, что вы попробуете зайти с противоположного конца. С какого такого «противоположного»?

Фандорин покосился на помощника с явным неодобрением.

– Плохо соображаете, Тюльпанов. «С противоположного конца» означает со стороны жертв Потрошителя. Я п-предположил, что женщины легкого поведения, к которым наш фигурант, кажется, испытывает особенную ненависть, могут знать то, чего не знаем мы. Допустим, видели кого-то подозрительного, что-то слышали, о чем-то д-догадываются. Вот и решил провести разведку. С полицейским или с чиновником эта публика откровенничать не станет, поэтому я выбрал наиболее подходящий камуфляж. Д-должен признаться, что в качестве «кота» имел определенный успех, – скромно присовокупил Эраст Петрович. – Несколько падших созданий вызвались перейти под мое покровительство, что вызвало неудовольствие со стороны конкурентов, Слепня, Казбека и Жеребчика.

Успеху шефа на сутенерском поприще Анисий нисколько не удивился – писаный красавчик, да еще при полном хитровско-грачевском шике. Вслух же спросил:

– Есть ли результат?

– Кое-что имеется, – весело ответил Фандорин. – Мамзель Инеска, чары которой, по-моему, оставили вас не в-вполне равнодушным, рассказала мне занятную историю. Месяца полтора назад, вечером, к ней подошел какой-то человек и произнес странные слова: «Какой у тебя несчастный вид. Пойдем со мной, я тебя обрадую». Но Инеска, будучи д-девушкой здравомыслящей, с ним не пошла, потому что заметила, как, подходя, он прячет что-то за спину, и это что-то сверкнуло под луной. И вроде бы еще с какой-то девицей, не то Глашкой, не то Дашкой, был похожий случай. Там даже кровь пролилась, но до убийства не дошло. Я надеюсь эту Глашку-Дашку разыскать.

– Это наверняка он, Потрошитель! – воскликнул Анисий в возбуждении. – Как он выглядел? Что рассказывает ваша свидетельница?

– В том-то и штука, что Инеска его не разглядела. Лицо человека было в тени, и она запомнила только голос. Говорит, мягкий, тихий, вежливый. Будто к-кошка мурлычет.

– А рост? Одежда?

– Не помнит она. По собственному признанию, была «в охмелении». Но, говорит, не барин и не хитрованец, что-то п-промежуточное.

– Ага, уже что-то. – Анисий стал загибать пальцы. – Во-первых, все-таки мужчина. Во-вторых, характерный голос. В-третьих, из среднего сословия.

– Все чушь, – отрезал шеф. – Вполне может специально переодеваться для своих ночных п-приключений. И голос подозрительный. Что такое «кошка мурлычет»? Нет, женщину окончательно исключать нельзя.

Тюльпанов вспомнил про рассуждения Ижицына:

– Да, а место! Где он к ней подошел? На Хитровке?

– Нет, Инеска – б-барышня с Грачевки, и ее зона влияния объемлет Трубную площадь с окрестностями. Человек подошел к ней на Сухаревке.

– Сухаревка тоже годится, – сообразил Анисий. – Это от татарской слободы в Выползове десять минут ходу!

– Так, Тюльпанов, стоп. – Шеф и в самом деле остановился. – При чем здесь т-татарская слобода?

Тут настал черед Анисия рассказывать. Начал с главного – с ижицынского «следственного эксперимента»

Эраст Петрович слушал, недобро щурясь. Один раз переспросил:

– «Кустиго»?

– Да, кажется, Несвицкая именно так сказала. Или нечто похожее. А что это?

– Вероятно, «Кастиго», по-итальянски значит «кара», – объяснил Фандорин. – Это сицилианская полиция создала своего рода т-тайный орден, который без суда и следствия уничтожал воришек, бродяг, проституток и прочих обитателей общественного «дна». Вину за убийства члены организации сваливали на местные преступные сообщества и учиняли над ними расправу. Что ж, не так глупо предположила наша повивальная б-бабка. С Ижицына, пожалуй, сталось бы.

Когда же Анисий закончил про «эксперимент», шеф мрачно произнес:

– М-да, теперь если кто-то из этой троицы Потрошитель, голыми руками не возьмешь. Кто предупрежден, тот вооружен.

– Леонтий Андреевич говорил, что, если ни один во время эксперимента себя не выдаст, то велит установить за всеми тремя наружное наблюдение.

– А что п-проку? Улики, если есть, будут уничтожены. У каждого маньяка непременно имеется что-нибудь вроде коллекции, дорогие сердцу сувениры. Маньяки, Тюльпанов, народец сентиментальный. Кто клочок одежды с трупа прихватит, кто что-нибудь похуже. Один баварский душегуб, зарезавший шесть женщин, коллекционировал пупки – испытывал роковую слабость к этой невинной части тела. Засушенные пупки и стали г-главной уликой. Наш же «хирург» знает толк в анатомии и всякий раз чего-нибудь из внутренних органов при трупе недостает. Полагаю, убийца берет с собой для «коллекции».

– Шеф, а вы уверены, что Потрошитель – непременно медик? – спросил Анисий и посвятил Эраста Петровича в «мясницкую» версию Ижицына, а заодно и в его решительный «план».

– Стало быть, в английскую версию он не верит? – удивился Фандорин. – Но ведь черты сходства с лондонскими убийствами очевидны. Нет, Тюльпанов, это сделал один и тот же человек. Зачем московскому м-мяснику ехать в Англию?

– И все же Ижицын от своей идеи не откажется, особенно теперь, после провала «следственного эксперимента». Бедные мясники с полудня сидят в кутузке. Он подержит их до завтра без воды, без сна. А с утра возьмется за них всерьез.